Война

Маргарита сидела в кресле врача, сжав пальцы на коленях.

Слова гинеколога звучали, как далёкое эхо, глухо стуча в черепе:
— Семь недель. Поздравляю, Маргарита Степановна. Всё в порядке.

Она кивнула, не поднимая взгляда. Не из страха — из ярости.
Не на себя. Не на Диму. На отца. На всё его влияние, на весь этот фарс.
Она чувствовала, как в ней растёт не только жизнь, но и сила. Желание вырваться.
Теперь уже — не одна.

День спустя. Отец снова ведёт свою игру.

— Этот форум в Женеве — престиж. Приезжают дети министров, ректоры, молодые предприниматели… Всё, что нужно для будущего, — говорил Степан Викторович, пододвигая дочери приглашение.
— Это всё, что нужно тебе, — сухо бросила она, не дотрагиваясь до бумаги.
— Мне? — он прищурился. — Нет, Риточка. Это всё, что убережёт тебя от него.

— От кого? — она приподняла бровь. — От отца моего будущего ребёнка?

Он замер. Впервые за долгое время.

Тишина была такой плотной, что могла разрезать воздух.
Степан медленно откинулся на спинку кресла.

— Повтори, — голос — как ледяная сталь.

— Я беременна. От Дмитрия Орлова. И если ты думал, что сможешь выбрать за меня — ты проиграл.

Тем временем — Дмитрий.

Он получал одно «нет» за другим. Контракты срывались, машины не доходили до финала, треки пустели.
— Он всё контролирует, — выдохнул Дима, разбив кулаком бокал в баре. — Он хочет меня выдавить из её жизни.

— Так не дай ему, — прозвучал голос из темноты.
Маргарита. В кожаной куртке. С глазами, в которых пульсировала буря.

Она подошла, взяла его за руку, осмотрела ссадину.
— Ты мне нужен. А теперь — не только мне.
Положила его ладонь на свой живот.
— Мы не играем больше. Теперь это — война. И мы не одни.

Хрусталь. Смех. Классическая музыка, играющая на фоне.
Высокие прически, костюмы от кутюр, разговоры о будущем и политике.
Всё было по сценарию, выстроено до мелочей.

Приём у посла. Степан Викторович был в своей стихии — рукопожатия, бокалы, мимолётные обещания.
— Маргарита должна появиться с Вадимом. Спокойно, строго, — напоминал он себе. — Ни одной ошибки. Ни одного повода.

Но когда она вошла, гости замолчали.

Маргарита в алом, слишком дерзком для дипломатического вечера.
Без Вадима.
С Орловым.

Он держал её за талию. Уверенно. Слишком уверенно, чтобы можно было списать на мимолётность.

— Это кто? — пронёсся ропот в толпе.
— Тот самый гонщик? Музыкант? Хулиган?

— Ты не посмеешь, — процедил Степан, когда они подошли.

— Уже поздно, — ответила она.

Орлов выступил к микрофону, оставив её руку у сердца.

— Прошу прощения, господа. Это не по протоколу.
Но я хотел бы официально заявить:
Маргарита — не только моя любовь, не только моя поддержка.
Она — будущая мать моего ребёнка.

Гробовая тишина.
Шок.
Фото.
Камеры.

Она шагнула вперёд, взяла его за руку и посмотрела в глаза отцу, сквозь десятки людей, свет, вспышки.

— Мы больше не боимся. Не прячемся. И если ты начнёшь войну — знай, мы не твои пешки.

Степан Викторович молчал. Но взгляд его говорил больше слов.
Он больше не просто отец. Он — стратег, которого переиграли.
Но это ещё не конец партии.

Особняк Королёва утопал в тишине, но не той, что бывает ночью, когда город засыпает. Это была тишина перед бурей. Тишина, в которой зреет месть.

Степан Викторович стоял у окна, не зажигая свет. На столе планшет — открытая новостная лента, где скандальное заявление Орлова разносили все, от желтых порталов до аналитических изданий.

"Наследница империи и уличный бунтарь".
"Ребёнок от Орлова".
"Королёв проиграл дочь".

Он медленно провёл пальцами по подбородку, как делал это всегда, когда проигрывал — на публике это выглядело, как жест раздумья, но сам он знал: это был его маркер слабости. В этот вечер он проиграл.

— Кто стоял за этим? — спросил он в пустоту. — Кто знал? Кто дал им путь?

Ответа не последовало.

Он опустил глаза и увидел на комоде фотографию. Маргарита — ещё девочка, лет шести. В глазах искра, в руках — плюшевая лиса. Тогда она ещё верила, что отец — непобедим.

Теперь — смеялась ему в лицо.

Дверь хлопнула.

Она вошла, как буря, сбросив с плеч пальто. Всё в ней кричало вызов: алые губы, распущенные волосы, платье, слишком открытое для приличия и слишком красивое, чтобы отвернуться.

— Ну что, понравилось шоу? — усмехнулась она, будто встречались они на равных.

Он повернулся медленно. Без слов. Только взглядом.

— Ты всё испортила, — сказал он наконец.

— Я? Или ты, пытаясь выстроить мою жизнь, как бизнес-план?

Он сделал шаг вперёд.

— Ты не понимаешь, с кем связалась. Этот мальчик...

— Этот "мальчик", как ты его называешь, — единственный, кто видит во мне не имя твоей фамилии, а человека.

— Он опозорил тебя перед всем светом!

— Нет. Я сделала это сама. И знаешь что? — она прищурилась. — Мне не стыдно.

Степан Викторович замер. Такого он не слышал ни от неё, ни от кого в своей жизни.

— И ты правда думаешь, что это любовь? — в голосе его не было ни гнева, ни отчаяния — только ледяное недоумение.

— Я знаю, что это свобода.

Он ударил кулаком по столу.

— Твоя свобода может стоить тебе всего!

— Тогда пусть. Но это будет мой выбор, — она подошла ближе, — и мой ребёнок, папа. И ты не сможешь это стереть, как очередную статью.

Он долго смотрел на неё. Потом тихо выдохнул и отвернулся.

— Ты сама выбрала путь, по которому идёшь.
Но не забывай, кто по-прежнему управляет этим городом.

Она рассмеялась. Глухо. Без радости.

— А ты не забывай, что даже у власти есть слабости. Иногда — они в кожаных куртках и с дерзкой улыбкой.

И вышла, оставив за собой запах духов, сигарет и войны.

На рассвете, когда улицы ещё дышали прохладой, Дмитрий получил короткое сообщение:

"Особняк. Сегодня. Без Риты. Без понтов. Один. — С."

Он показал экран Маргарите, та мгновенно похолодела.

— Ты не поедешь, — сказала она жёстко.
— Я поеду.
— Он тебя уничтожит.
— Пусть попробует.
— Дмитрий…
Он усмехнулся и поцеловал её в лоб:
— Он вызвал меня как врага. А я приду как равный.

Особняк встретил его холодом мрамора. Ни охраны, ни камер в коридоре. Только Степан Викторович, сидящий в библиотеке с бокалом в руке.

— Рад, что пришёл, — тихо.
— Сомневался, стоит ли, — ещё тише.
— Не переживай. Я не собираюсь тебя убивать. Хотя мысли были, — сдержанная усмешка.

Он налил второй бокал и жестом предложил сесть.

— Ты забрал у меня дочь.
— Она ушла сама.
— Нет. Ты дал ей повод. Ты стал для неё якорем.
— Я стал ей свободой.

Они выпили. Впервые — спокойно. Почти по-мужски.

— Давай не будем юлить, Орлов. Я не могу позволить вам просто быть вместе.
— Почему?
— Потому что ты — слабое звено. У тебя нет ни прошлого, ни будущего.
— У меня есть она. И ребёнок.
— Вот и предложение, — Степан подался вперёд, — я устраняю тебя из её жизни. Чисто. Без крови. Без угроз. Просто исчезаешь. А взамен...

Он достаёт флешку.

— Это — компромат на моего старого партнёра. Один из крупнейших бизнесменов страны. С ним ты станешь миллиардером. Или повесишь его. Как решишь. Всё, что нужно — уйти.

Тишина. Дмитрий смотрит на флешку. Затем на него.

— Ты и правда думаешь, что можно купить того, кто нашёл в жизни смысл?

И вот тут — неожиданное.

Он берёт флешку.

— Спасибо. Это пригодится. Но не для сделки.

Он встаёт. Холодно улыбается:

— Ты дал мне оружие. Против кого-то. Или против тебя. Сам выбрал. А теперь — извини. Меня ждёт женщина, которую ты недооценил.

Уходит. Не испуганный. Уверенный.

И впервые — Степан улыбается.

— Ну что, парень, может, ты и не так прост...

Дмитрий сидел в своей квартире — окна настежь, ночной воздух с привкусом дождя, а в руках — флешка, как ключ от бомбы замедленного действия.

Он не спал вторую ночь подряд. Его разум работал как хорошо отлаженный механизм, а сердце — как двигатель, выведенный на предельную мощность.

Он выбрал Риту. Не сделку. Не страх. Не деньги.
Но флешка... флешка могла стать не оружием отца — а его щитом.

Флешка содержала компромат не только на Орлова-старшего, но и на людей, с которыми тот вел грязные дела. Степан Викторович надеялся, что Дмитрий сдаст всё и отойдёт в сторону — испуганный, подчинённый.

Но он ошибся.

Дмитрий встретился с человеком, который знал, как работают СМИ. Старый друг семьи, который однажды вытащил Орлова из очень тёмной передряги. И теперь снова взял трубку:

— Ты хочешь войну? — устало спросил он.

— Я хочу её остановить. Но если Степан Викторович и дальше будет давить на Риту, шантажировать, изолировать… я не оставлю ему выбора.

— А ты ей сказал?

— Пока нет. Она не должна знать. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободной. Даже если мне придётся за эту свободу заплатить.

И в этот момент всё начало двигаться.

Риту вызывают в офис отца. Там — человек из службы безопасности, она впервые его видит. И понимает: теперь за ней не просто следят. Её изолируют. Убирают с глаз общественности. Отменяют вечеринки. Занятия. Под предлогом «семейных проблем» — с глаз долой.

А в это время в сеть сливается первый компромат. Осторожно. Мягко. Один удар. Как предупреждение.

И это не Дмитрий.

Это кто-то другой.

Кто-то решил сыграть своей партией.

Слив компромата обрушился, как гроза.
Но был в нём один странный фрагмент — документ, которого не было на флешке. Дмитрий сразу это понял. Он лично шифровал всё содержимое. Этот файл... чужой. Подброшенный.

Он поднял глаза от экрана. Это была не игра отца. Это был кто-то третий.

В тот же вечер ему поступил звонок — с закрытого номера.

— Ты думал, у тебя всё под контролем? — голос был искажён. Мужской. Молодой.
— Кто ты?

— Я тот, кто тоже любит Маргариту. Только у меня нет таких красивых слов и байков. У меня — правда.
— Что ты хочешь?

— Чтобы ты ушёл. Пока всё не всплыло. Пока никто не пострадал.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю.

И связь оборвалась.

Позже, Маргарита обнаружит странность в ноутбуке — кто-то копался в её личных письмах. В папке «Черновики» будет пусто, хотя она точно помнит, что хранила там черновик письма Дмитрию. Один, очень личный. Слишком откровенный.

И тогда она поймёт — кто-то рядом. Кто-то следит. Кто-то, кому она доверяла.