21
Невесомый конверт давил изнутри в нагрудном кармане униформы. Пришлось до самого вечера носиться с ним по коридорах, а значит волочит за собой тонны внутренних неразберих. Он напоминал ей о нарушении обещания, которого она в принципе никогда и не давала, но отчего-то виноватой считала себя. Ну здравствуйте, незакрытые гештальты.
Всё же после окончания смены Джису сиюминутно вылетела из здания, толком не одевшись. Сырой ветер спутал волосы перед глазами, отчего она пару раз промочила ноги в лужах. Со стороны выглядело, будто так и планировалось. Никем не подгоняемая, разве что собственными мыслями, она в спешке добралась до террасы ближайшего кафе.
Плюхнулась в мягкое кресло, скинула пальто и осторожно достала конверт, словно бы держала древний папирус, что вот вот рассыпется, и положила его на стол. Убрала ладони под ноги, чтобы согреть их.
И стала ждать. Свет желтых ламп поблескивал на поверхности стола. Письмо осуждающе смотрело на Джи. А она на него.
Прочитает — обретёт знание того, о чём лучше было бы вообще не знать. И тогда уже не отвертеться. Тогда придётся брать под ответственность не только свои чувства, но и его.
Их немые гляделки нарушила вибрация телефона. Экран засветился входящим вызовом «Джебом». Пальцы, не раздумывая, ловко отправили сообщение «Занята».
Глубокий вдох, нагревшиеся руки вскрыли белую бумагу.
«Джису,
Не «Ким Джису», не «ассистент Ким», не «нуна».
Джису, ты наверняка догадываешься, чего стоило мне написать эти строки.
Во-первых, у меня по литературе больше семи никогда не стояло. Во-вторых, приходиться прятаться от домашних, потому что если кто-то из них застанет меня за написанием письма, то простой отговоркой не отделаешься!»
Губы девушки растянулись в мягкой улыбке .
«Если бы ты знала, как мне непривычно писать «ты». Хочется замазать его корректором и понаписывать такое холодное, отдалённое «вы», но пускай это будет моя маленькая победа над, собственно, нелепостью этого всего.
Мои чувства к тебе понятны и ясны. Все эти месяцы моё больное воображение цеплялось за намёки на взаимность. И... скорее всего я их нашёл. Если бы ты с самого начала провела между нами черту, я бы притупил свои чувства. Но как же мне приятно, что ты нашла во мне что-то стоящее твоего внимания и времени. Дай знать, если я всё навыдумывал, только честно.
Каждый раз, когда я провожу время с тобой, моё сердце пропускает удары и я думаю, а не начало ли это нового коллапса? Ты, возможно, задавалась вопросом, почему я порой веду себя так странно и глупо, ну так вот, теперь знаешь, почему. Ты единственный человек, с кем могу говорить час за часом и не замечать, как время проноситься и приходит время отбоя. Ты заставляешь меня смеяться и не пугаешься моих синяков под глазами.
Я вполне обычный, знаю; но когда дело касается тебя, я становлюсь непонятным пришельцем, потому что не знаю, как сделать так, чтобы ты стала ещё ближе ко мне. И превращаюсь в какого-то .... слабого, несуразного, неловкого парня.
Я понимаю, что мы не сможем просто так броситься друг другу в объятия. Что есть очень много условий и обстоятельств, которые нужно уладить. Но я буду ждать. Сколько потребуется.
Уж кому, как не мне знать, что такое долгое ожидание стабильного результата длиною почти в два года. Могу решать твои проблемы так, как ты помогала решать мои. Сделаю всё, что в моих силах. А силы у меня прибавляются с каждым днём, чувствую, весенний воздух сделает из меня супергероя! (Боже, что я несу...)
В любом случае, я благодарен Лавкрафту за тебя. И если бы не старина Кинг, кто знает, где бы мы сейчас оказались.
И прошу: как только закончишь читать, сожги/порви/выброси этот дурацкий листок. Я уже вижу, как ты при любой возможности будешь дразнить меня моими же фразами : )
Я буду вечно помнить палату 132. И нас с тобой за книгой в ней.
Твой Гуки»
Джису закончила читать, медленно сложила листок вчетверо обратно в конверт, а затем в сумку. Влажные шоколадные глаза молча уставились в точку за окном. Закатное солнце оставило свои блики на весенних лужах.
Резко набравшиеся слёзы размывали вид, и она коснулась кончиками пальцев губ, чтобы остановить их дрожь. Но вслед за ними начали подрагивать руки, тарабаня ногтями по столу нервную немую тираду. Рот скривился в беззвучном плаче. Слеза вырвалась и побежала по щеке.
Что же ты наделал, мой Гуки?