Глава 2.
Чонгук слышит шаги отца и быстро прячет давно пустую банку от колы. Отец почти выбивает дверь и кидает вещи в сына. Чонгук рассматривает короткий топ, стринги, длинные чулки и юбку и кривится от такого разврата.
—Наденешь это, клиенты больше отстегнут,—произносит отец, оглядывая младшего,—С лицом и волосами что-нибудь сделай, как уродец выглядишь. Хотя ты родился таким.
—Я не буду...—с отвращением говорит Чонгук и отодвигает от себя одежду.
Отец бьёт кулаком в стену, отчего омега вздрагивает и вжимается в угол. Кёнсу подлетает к нему и сцепляет руку на тонкой шее, поднимая сына. Он сильно давит, отчего у Чонгука пропадает весь кислород, ему нечем дышать. Гук хрипит, а, когда отец, наконец, отпускает, начинает жадно глотать воздух, потирая шею.
—Слушай сюда, подонок. Пока ты выглядишь красиво, ведёшь себя хорошо и согласно раздвигаешь ноги, от альф отбоя не будет. Никакой любви "за просто так", блять, нет. Пока ты будешь таким жалким и уродливым, ни один человек на тебя не взглянет. Умрёшь в одиночестве,—шипит отец, заставляя Чонгука подняться и посмотреть на него,—Так что ты, ничтожный омега, надеваешь эти шмотки, красишься и выходишь к клиентам. Они платят мне, а ты получаешь еду. Понял?
—Понял,—тихо произносит омега.
—Только дешёвой шлюхой можешь быть. Вот и все твое будущее. Подставлять задницу ради денег на еду. Никто тебя не полюбит. Запомни,—выговаривает Кёнсу, чуть ли не плюя сыну в лицо.
—А ты... папу тоже не "за просто так" любил?—хрипит Гук и тут же получает удар в челюсть.
—Я тебе запретил говорить о нем! Тем более, что умер он из-за тебя, подонок,—выплевывает Кёнсу в лицо омеги и идеи к выходу,—Не забудь замазать синяки,—произносит он и хлопает дверью.
Чонгук поднимается и начинает искать тональный крем. Его осталось на один раз. Перед "работой" приходится замазывать синяки на всем теле, иначе клиенты могут передумать.
Он долго замазывает каждый след от отца или других альф, потом расчесывает волосы и заплетает их в хвостик на макушке. Далее он нехотя подкрашивает глаза и наносит прозрачный блеск на губы. Косметика у Гука есть только для клиентов, если он накрасится в другой день–отец его накажет.
Чонгук надевает принесенную отцом одежду и совсем не хочет смотреть в зеркало. Но нужно. Нельзя выглядеть нелепо. Гук поднимает взгляд и целую минуту смотрит на свое отражение в зеркале. Он медленно оседает на пол, не желая больше видеть.
Отец прав. Самая настоящая шлюха. Ею и останется.
По лицу медленно начинают течь слезы, что плохо для макияжа, но Чонгук не может противостоять чувствам, которые пока ещё есть.
~~~
—Клиенты подъезжают. Выходи в гостиную,—строго говорит отец.
Чонгук выходит в другую комнату, замечая пару закусок, от которых слюни текут, и алгоколь. Как в борделе, только шлюха лишь одна. Гук пытается успокоиться. Он не знает, сколько клиентов, как они его захотят. Будет сегодня больно или очень больно? Чонгук расстягивался совсем недавно, но этого не всегда хватает, чтобы облегчить боль.
Отец провожает четверых мужчин в комнату, что хищно оглядывают одного маленького и хрупкого омегу. Чонгук, испугавшись этих взглядов, отступает назад, но Кёнсу грозит пальцем.
—Можете делать с ним, что хотите. Будет кричать–заткнете. Деньги вперёд,—требует Кёнсу. Ему с ухмылкой отдают конверт. Старший альфа сразу пересчитывает, а после согласно кивает и указывает рукой на Чонгука, мол "пользуйтесь".
Все четверо одновременно начинают подходить к омеге, а Чонгук шарахается. Всех сразу?
—Отец...—испуганно зовёт Гук, утыкаясь спиной в стену,—Это слишком...
—Молчи,—последнее, что говорит Кёнсу, перед тем как на его сына буквально нападают крупные альфы, сразу начиная раздевать.
~~~
Чимин устало потирает виски и откладывает бумаги. У начальника всегда много работы.
Хочется домой. Не в свою холодную и пустую квартиру, а в дом родителей, который веет теплом и уютом. Хочется послушать нотации папы, поесть его вкуснейшую еду, потом поговорить с отцом о чем-нибудь серьезном, но в итоге закончить на лёгкой и веселой ноте, а в конце, конечно же, пошутить над братом, не забыв побаловать его какой-нибудь вредностью, чтобы вместе прятаться от папы. Пойти в свою комнату, где вся стена завешена наградами, фотографиями и плакатами, на кровати будет лежать два теплых одеяла, а перед самым сном зайдет Кихён и спросит сына о его делах. И, конечно, не появился ли на горизонте какой-нибудь омега.
Чимин счастливо улыбается. Он любит свою семью больше всего на свете. Ему двадцать шесть. Пора уже жениться и создать потомство? Чимин хочет ещё одну семью. Любимого омегу и двух-трех детей. Лучше четырех. Но это, конечно, если муж не будет против.
Думая о своей будущей семье, Чимин невольно вспоминает Чонгука. Такой милый парень и с притягательным запахом. Чимину хочется узнать его получше. У них приличная разница в возрасте, но Пак все же надеется, что этот омежка сможет быть с ним, не смотря на разницу. Кажется, любовь с первого взгляда существует. А, может, это та редкая штука, о которой мечтают все омеги... истинность?
Мысли Чимина нагло прерывает влетевший в его кабинет работник. Он быстро тараторит что-то, но Пак не понимает.
—Где крики?—работник быстро показывает это место на карте и пытается объяснить. А Чимин вздрагивает. Дом Чонгука—Две машины собирайте срочно. Выезжаем.
~~~
—Да заткнись!—перекрикивает музыку один из альф и даёт Чонгуку хлесткую пощечину.
Гук задыхается в собственных криках и слезах, разрывающее чувство внизу никак не проходит, слишком больно. Чонгук пытается себя утешить, что когда-то было и больнее. В его рот грубо пихают член, который он не может сам принять, поэтому давится.
Двое альф берут его сзади, третий грубо трахает в рот, а четвертый дрочит себе рукой омеги. Чонгук уже едва держится, чтобы не отключиться, хотя очень хочется. Как только он близится к обмороку, ему сразу прописывают отрезвляющую пощечину.
В дверь начинают ломиться. Альфы слышат это не сразу из-за музыки, но как только крики по ту сторону двери становятся громче, они сразу отрываются от омеги и буквально бросают его на пол. Мужчины, услышав слово "полиция" начинают быстро одеваться, а Кёнсу паникует и принимается искать одеяло, чтобы прикрыть Чонгука.
Омега отключается сразу, как от него отстают. Он так и лежит на полу почти голый. Кёнсу только возвращается с одеялом, но в квартиру уже вбегает отряд полицейских. Дверь выломали. Отец омеги успевает кинуть на него маленькое одеяло, но из-за большого алкоголя в крови промахивается. Кусок ткани падает рядом с Чонгуком, слегка закрывая его правую ногу. Альфы начинают толпиться перед еле живым обнаженным телом, надеясь так его спрятать. Они сами одеты лишь по пояс, отчего мужчины в форме с подозрением осматривают их.
—Предъявите свои удостоверения. Отсюда слышна была громкая музыка, которую непозволительно включать так поздно, и крики. Крики омеги,—сквозь зубы говорит генерал и оглядывает мужчин, ища запавшего глубоко в душу омегу.
Он не видит Чонгука и начинает принюхивается, не обращая внимания на оправдания присутствующих. И именно в этот момент, когда Чимин отчётливо чувствует совсем лёгкий, едва уловимый аромат фисташкового мороженого среди всей противной смеси запахов, Пак понимает, что этот парень его омега и только его.
Он смотрит вниз и замечает за альфами худое почти обнаженное тело, на котором из одежды только порванные чулки. У Чонгука множество ран и синяков, а также красное от слез лицо. Кое-где на его хрупком теле видна подсыхающая сперма.
Чимин сжимает кулаки и цедит сквозь зубы:
—Арестуйте.