4.
Уэнсдей раздражена.
Часы показывают 4 часа утра, она не может уснуть — она пребывает в недоумении. Точнее, ей кажется, что она больна.
Практически бесшумно она выскальзывает из кровати и достаёт свой блокнот. Ей нужно выписать все свои симптомы, и сделать это нужно сейчас.
Перевернув блокнот на новую страницу, она размашисто пишет вверху большими жирными буквами:
Симптомы
Уставшая девушка на мгновение задумывается. Что с ней в последнее время было не так? Учитывая текущее время, она знает, что внести в список первым.
1. Бессонница
Раньше у неё никогда не было проблем со сном. Аддамсы всегда делают то, на что настраивают своё сознание. Если они хотят не спать всю ночь — они бодрствуют без проблем. Если они решают выпрыгнуть из самолёта без парашюта — они прыгают (Фестер делал это трижды). Так почему она сейчас не спит? Она не слышала звуков, не просыпалась от отвлекающей мысли или отличного кошмара, поэтому её подсознание тут не причём. Она слышит мирное посапывание Инид, а если ничего не побеспокоило обострённых чувств волчицы, тогда ничего не произошло.
Уэнсдей перестаёт писать, задумывается — и добавляет новый симптом.
2. Ускоренный сердечный ритм
У большинства людей сердцебиение меняется, но не у Уэнсдей. У неё всегда мерный, едва меняющийся сердечный ритм. Её внутренний мотор бьётся быстрее, когда она в околосмертельной опасности, или, когда практически смертельно ранена (спасибо тебе, Крейгстоун), но в остальном оно не меняется. Однако в последнее время её сердце отбивало иной ритм, причём не раз. Она тренировала искусство медитации с Тибетскими монахами не для того, чтобы в её груди творилось паническое бегство. Должно быть, она больна.
Без колебаний Уэнсдей добавляет в список симптомов ещё два пункта:
3. Вспотевшие ладони
4. Человеческие касания
Уэнсдей Аддамс никогда раньше не любила касаний со стороны других людей. Более того — никогда не хотела их и не горела желанием. Она без особых проблем прожила достаточно долго без нужды в них. Теперь же она обдумывает то, каково ей было держать руку на ключицах Инид, как чувствовалось тело Инид перед ней и дверь за её спиной.
Она прерывает поезд своих мыслей и исправляет последний симптом:
4. Человеческие касания Инид
На сегодня этого достаточно. Теперь она надеется, что может нормально поспать, а если нет — кому-то не поздоровится.
***
Когда Уэнсдей просыпается в следующий раз, причиной её пробуждения становится стук в дверь. Она разводит ранее скрещенные на груди руки и поднимается, усаживаясь на кровать. Старинные чёрные часы у её кровати показывают практически семь утра.
Готовясь открыть дверь, она оглядывается и видит растянувшуюся в своей кровати Инид, мягко шевелившую во сне рукой, как собака, медленно роющая яму. Вещь лежит, свернувшись на подушке, которую та не трогает.
Уэнсдей медленно двигается к двери, готовясь испепелить незваного гостя по ту сторону. Им оказывается Йоко.
— Чем обязана такому неудовольствию? — злобно шепчет она.
— Где Инид? — Йоко игнорирует ядовитый тон Уэнсдей и пытается заглянуть за дверь.
— Она спит. Зачем ты её хочешь?
Йоко смеётся.
— Её не только я хочу, не так ли, Аддамс?
Уэнсдей начинает сердиться.
— У твоего визита есть цель, или ты пришла просто чтобы досаждать мне своим недоразвитым чувством юмора?
— Господи, относись к шуткам проще, Уэнсдей. Я хотела спросить, как прошло ваше свидание. Расспрошу её между занятиями.
— Так и сделай, — Уэнсдей готовится захлопнуть дверь, и напоследок добавляет. — Я превосходно провела время. Инид сказала, что «Последний Обряд» был твоей идеей. Спасибо.
Не дожидаясь ответа, она захлопывает дверь, и вытянувшегося от удивления лица Йоко она не улавливает.
После завтрака Уэнсдей возвращается в комнату и достаёт свой список, написанный ранним утром. Она явно упускает из виду какие-то симптомы. Ни одна болезнь не посмела бы оказать на Аддамс такой эффект настолько маленьким количеством симптомов. Она ломает голову, пытаясь найти ещё, как вдруг Инид подкрадывается к ней со спины и вопит громкое «Бу!».
Уэнсдей не подскакивает, но тем не менее, её это застаёт врасплох. Почему она не слышала приближающуюся Инид? Неужто и слух начал её подводить? Быть того не может.
Что ещё более любопытно, Инид перешла самодельную линию посреди комнаты, а Уэнсдей это и не беспокоит. Она списывает это на адаптацию к дружбе лучших друзей.
— Инид, из тебя вышел бы отвратительный призрак. Ставлю тебе полтора балла из десяти.
С губ Инид срывается фырканье, треплющее выбившиеся из причёски волосы Уэнсдей на затылке. Она кладёт руки на спинку стула и нависает над Уэнсдей, сразу же захлопывающей блокнот.
— Что делаешь?
— Придумываю новые способы убийств. А ещё хочу поинтересоваться, не говорила ли ты ещё с Йоко, чтобы она не появлялась опять у нашей двери без предупреждения.
— Опять?
Уэнсдей разворачивается на своём стуле и лицезреет Инид с мокрыми волосами. Она одета в халат, позади неё тянется дорожка влажных следов из ванной комнаты. Сама того не осознавая, она несколько раз моргает, окидывая Инид взглядом с головы до ног. Отчего вдруг у неё пересохло во рту? Вот и очередной симптом в перечень.
— Она приходила утром, она не писала тебе? Разве вы обе не привязаны к своим этим дурацким девайсам?
Инид исчезает также быстро, как возникла ранее, перебегая на свою сторону комнаты и забирая с собой успокаивающее тепло.
— Она будет злиться. Шесть сообщений мне написала.
— Тогда говорить она будет со мной. Йоко терпеть не может со мной разговаривать, — улыбается Уэнсдей.
Она любит мучить других людей, ни единая частичка неё не устоит перед пререканиями с Йоко. Или с Бьянкой. Или с Ксавьером. Да вообще со всеми. Ей нравится давить на рычаги других людей.
— Да ладно! Говорить с тобой не так неприятно, — смеётся Инид, и, вытирая волосы, добавляет. — Обычно.
— Ты меня ранила. Зачем говорить мне такие страшные вещи? Я тщательно распланировала своё существование, чтобы позаботиться о том, что разговоры со мной — сущий кошмар.
Инид поворачивается к Уэнсдей с торчащими в разные стороны локонами, и ухмыляется. Уэнсдей находит это забавным, даже милым.
— Хочешь сказать, это не так? — она опускает взгляд на руки и подхватывает Шекспировскую манеру общения. — Фи! Как могла я потерпеть неудачу? — она хватается за своё горло. — Собственное горло предало мои нечестивые намеренья!
Инид закатывает глаза, в то время как Вещь аплодирует, хлопая ладонью по столу.
— Вау, Уэнсдей, с такой актёрской игрой тебя должны умолять сыграть Франкенштейна и его монстра. Не хочешь сделать эту пьесу выступлением одной актрисы?
Уэнсдей в шоке поднимает взгляд на Инид и опускает руки. К её голосу возвращается монотонность, имеющая подоплёку восторга.
— Как я до этого не додумалась?
— Но ты была близка к этой идее.
— Да, близка.
Инид останавливается посреди своей половины комнаты, и принимается печатать Йоко в ответ. Полотенце свисает с её головы, халат же туго затянут на талии.
— Инид?
— Хм? — звуковые отклики её мобильной клавиатуры едва не сводят с ума.
Она на мгновение перестаёт писать, когда от Уэнсдей не поступает ответа.
— Да?
Вот и он, ускоренный сердечный ритм. Снова.
Она подумывает поднять тему вчерашнего дня, поговорить о свидании, может даже спросить, нужно ли им обозначить границы своих фальшивых отношений. Почему её болезнь проявляется только тогда, когда Инид рядом?
Но вместо этого, Уэнсдей возвещает:
— Лучше поторопись, а то опоздаешь на загадки истории. Мы, если я правильно помню, будем обсуждать эффекты, оказываемые на оборотней кровавой Луной.
— И-ип! — от восторженного визга Инид Вещь подскакивает на пальцы.
Он плюхается обратно на её подушку, в то время как волчица хватает свою школьную форму и мчится в ванную, дверь громко захлопывается следом за ней.
Вещь, подрагивая, поднимается и указывает запястьем на Уэнсдей.
— Не смотри на меня так. Это она кричала, — он указывает на старинные часы. — Да, я знаю, что у нас ещё полчаса. Ты же знаешь, как много времени ей нужно на сборы!
Из закрытой ванной комнаты доносится голос Инид:
— Я всё слышу!
Уэнсдей пальцами «застёгивает» свой рот, в то время как Вещь трясёт в её сторону кулаком. Она хватает блокнот и вписывает новый симптом, после чего убирает свою записную книжку в кипу учебников. Она сможет внести в неё больше симптомов, если понадобится.
***
На занятии происходит нечто странное. Инид взволнована, пребывает в восторге и восхищении от их урока истории. Уэнсдей хочется также погрузиться в учёбу. Привычки оборотней, сдвиги в эмоциях из-за кровавой Луны? Всё это захватывающе. Особенно когда счастливый оборотень собственной персоной сидит рядом с ней. Но сфокусироваться она не может. Она мысленно отмечает, что нужно добавить это в блокнот:
6. Неспособность сфокусироваться.
Сейчас, сидя так близко с Инид, которая запросто может прочитать всё, что она напишет, она не может внести этот симптом. У волчицы в расписании есть ещё занятие после этого, у Уэнсдей его нет — тогда она его и запишет.
Тем временем, она чувствует, как от Инид исходит жар. Ей следует проверить, становится ли кровь оборотней горячее, когда наступает полнолуние. Уэнсдей знает, что оно всего через несколько дней, что неслабо её интригует.
Уэнсдей, безупречная ученица, ненасытная читательница и пылкая любительница делать пометки, ещё даже не открыла свой учебник. Она практически не слышит ничего из того, что рассказывает профессор. Вместо этого она чувствует едва различимый запах ванили, духи с которым Инид использует каждый день. Касание рукава Синклейр, когда та перелистывает страницы своего учебника, отвлекает Уэнсдей ещё сильнее от работы, которую она и так не выполняет. Втайне, она бросает взор на волчицу.
— У меня что-то на лице? — шепчет себе под нос Инид.
Уэнсдей уже смелее окидывает её взором сверху вниз.
— Нет, почему ты спрашиваешь?
— Ты пялишься. Обычно ты просто сурово глазеешь, — с ухмылкой отвечает Инид, в то время как Аддамс следит за её губами.
Уэнсдей мягко берёт Инид за руку.
— Нет. Ты идеальна.
Технически, это неправда. Инид далека от идеала. Она громкая, чрезмерно яркая и иногда прилипчивая.
Но вот и оно: её сердце вновь галопом стучится об её грудную клетку. Как только закончится это занятие, она сразу же отправится в медпункт.
***
Спустя несколько часов и один до безумия бесполезный поход в медпункт, Уэнсдей в одиночестве сидит в их комнате, ожидая, когда Инид вернётся. Она держит свой блокнот наготове, авторучка крепко сжата в её хватке, а Вещь стучит пальцем по столу в едином ритме с её постукивающей по полу ногой.
В отличие от общепринятого мнения, Уэнсдей любит правила. Она любит выписывать их и знать, что они из себя представляют, только чтобы потом систематически их нарушать. Создание этих правил же ощущается иначе.
Она проводит ранний вечер за исследованиями при помощи незащищённого паролем ноутбука Инид, и осознаёт, что без правил эти установки могут закончиться разрушенной дружбой. Она не позволит своей первой настоящей дружбе с тех пор, как она потеряла Неро, закончиться в погоне за актёрским опытом. Будучи писателем в душе, она могла бы выжить и без актёрства.
Она стискивает до боли зубы, задумываясь о выживании без Инид.
В комнату входит Инид, которая широко улыбается, замечая, что её (фальшивая) девушка её ждёт. Она уверенно семенит через всю комнату, и, без единого колебания, склоняется, хватает Уэнсдей за подбородок, приподнимает её голову вверх, и целует её.
Уэнсдей засудит сотрудников этого второсортного медпункта, да будут неладны эти мошенники.
Хватая перед снуда Инид, Уэнсдей не даёт ей отстраниться. Она, может, и забыла бы полностью про нужду в создании правил, если бы её не поразил неловкий кашель у двери. Инид отстраняется, на её лице играет мечтательная улыбка. Она шепчет:
— Ты превосходная актриса.
Уэнсдей притворяется, что её невозмутимое «Я знаю», сказанное в ответ, не звучит с придыханием в голосе.
Когда Инид отходит чуть назад, Уэнсдей видит, что нежелательным нарушителем момента является Аякс. То, с каким неловким дискомфортом он топчется на пороге комнаты, отдаётся у Аддамс болезненным наслаждением.
Волчица мечется по комнате, хватает свой ноутбук, папку и кипу бумаг. Она носится на своей половине как цветастое торнадо, которое замирает, вновь оказавшись возле Уэнсдей.
— Мы собираемся в библиотеку, нужно закончить план нашего проекта по архитектуре восемнадцатого века. Юджин пойдёт с нами. Думает, соты сделают дизайн намного лучше. Хочешь пойти с нами? — её глаза умоляют Уэнсдей присоединиться, взор Аякса молит об обратном.
Затем Инид произносит волшебные слова:
— Если ты поможешь нам, я позволю тебе выбирать музыку, украшения и атмосферу нашей комнаты всю ближайшую неделю.
Представление комнаты, завешанной чёрными шторами, наполненной мелодией Бетховена, исходящей из граммофона, дразнит Уэнсдей. Как она может отказать? В конце концов, это всё ради того, чтобы заставить Аякса ревновать.
Она игнорирует пылающую жаром бездну внутри. Это всего лишь очередной симптом. Тот, который возникает только тогда, когда она смотрит на Аякса, но исчезает, когда она принимает приглашение Инид и получает в благодарность поцелуй в щёку.
Странно.
***
Когда Уэнсдей обнаруживает себя сидящей в библиотеке и перекидывающейся записками, она понимает, что где-то в этой жизни она свернула не туда. Когда Мортиша и Гомез узнали о том, как она проводит здесь время, они явно отпраздновали это тостом за бокалом яда. Она надеется, что яд был сильнодействующим. Эта ситуация могла бы стать единственной причиной для Уэнсдей завести себе телефон или ноутбук.
Переброс записками начала Инид. Первая записка возникает перед ней, пока они с Инид сидят на одной стороне тёмного прямоугольного стола библиотеки. Юджин сидит и строит шестиугольную заготовку, пока Аякс ищет полезные книги (и, вероятно, избегает пары девиц). В сложенном клочке бумаги накарябано всего два предложения: Спасибо, что пришла. Спасибо тебе за это.
Оскорбительная для неё записка остается лежать перед ней. Уэнсдей записками не перекидывалась и не станет. Она не станет на это отвечать.
Её рёбра тыкает острый локоть, Уэнсдей болезненно скалится от контакта. Косой взгляд в сторону ловит внимательно наблюдающую за ней Инид. Глубоко вздохнув, она двигает бумажку к себе и поднимает ручку. Над Уэнсдей нависает глубокое чувство того, что она уступила желаниям Инид, но она ничего с этим ощущением не делает.
Не за что. Это всё часть нашего плана.
Инид хихикает, хватая бумажку. Она быстро пишет что-то внутри и возвращает записку. Всё равно, это добро с твоей стороны. Ты в порядке? Ты, кажется, зачем-то ждала меня у нас в комнате.
Уэнсдей пялится в написанное. Это должно обсуждаться вслух, разве нет? Несколько прочитанных ею пособий говорили, что нужно установить правила, но ни слова про то, как именно. Тем не менее, она всё равно пишет ответ. Я читала, что те, кто вступает в подобные соглашения, должны установить определённые правила, чтобы убедиться, что обе стороны не против того, что происходит. Нам, похоже, нужно было сделать это до начала, но некоторые люди, кажется, верят, что лучше поздно, чем никогда.
Инид внимательно вчитывается в сообщение, в то время как из глубин библиотеки возвращается Аякс.
— В каком отделе я должен был искать? — на его щеках светится густой румянец, пока Инид объясняет ему. В очередной раз.
Уэнсдей начинает терять терпение, как вдруг её мысли прерывает Юджин.
— Видишь, как форма пчелиной соты будет держать модель?
Даже будучи раздражённой, Уэнсдей приходится признать, что он прав. Аяксу и Инид дано задание — построить свою собственную модель архитектуры восемнадцатого века, но построить её нужно только из зубочисток, палочек от мороженого и клея. Если постройка развалится — проект будет испорчен. Юджин подумал, что форма пчелиных сот, встроенная в стены и спрятанная с наружной стороны под палочками из-под мороженого, будет гарантировать куда более структурированную постройку и при этом не нарушать эстетику. И он был прав. Инид не горит желанием завалить свой проект, пусть даже её напарник некомпетентен.
Спустя несколько минут споров с Юджином, Аякс приносит книги, из которых можно почерпнуть информацию — и Инид возвращается к записке. Она двигает свой стул ближе к Уэнсдей и принимается писать ответ. Думаю, правила и границы — отличная идея. Я не против начать обсуждение на бумаге, пока мы здесь. Но только если и ты не против. Что думаешь?
Уэнсдей обдумывает то, что планирует вынести на обсуждение. Юджин, очевидно, занят до такой степени, что не замечает их безмолвных переговоров. Она начинает писать. Какие ограничения ты порекомендуешь? Насчёт поцелуев, например? Как долго мы планируем это продолжать? Неделю? Я видела, какова ты в отношениях. Сколько из этого мы хотим показать людям? Будем ли мы играть свои роли только когда Аякс рядом, или будем рассчитывать на поезд бесконечных сплетен? Ещё, есть ли определённые места, где ты предпочтёшь обособление? Может, хочешь, чтобы наша комната была безопасной зоной?
Уэнсдей чувствует, как сердце вновь начинает заходиться в груди. Она и сама обдумывала эти границы, но в голову ничего определённого ей не пришло.
Инид читает записку, пока Аддамс её пишет, поэтому принимается писать ответ, как только бумажка оказывается перед ней. Пока Уэнсдей ждёт ответа, она кладёт перед собой учебники и листает фотографии, на которых изображена архитектура. Они пытаются выбрать из барокко, рококо и неоклассицизма. Очевидно, что неоклассика лучше, но Уэнсдей участия в проекте не принимает, а потому молчит.
Бумажка снова возникает перед ней, её сердцебиение отдаётся в ушах. Не думаю, что мне нужны от тебя какие-либо границы, но я понимаю, почему ты хочешь их обсудить! Поцелуям: да. Отношениям на публике: да. Безопасная зона в комнате: мне она не нужна, но, если нужна тебе — дай мне знать. Дополнительное проявление любви перед Аяксом: определённое да. Временные рамки: ты писала про одну неделю? Подойдёт. Как тебе?
Уэнсдей в ответ лишь кивает, после чего убирает записку в карман кофты. Она оглядывается на Инид, которая, в свою очередь, склоняется к ней для короткого поцелуя. Её левая рука обвивается вокруг спинки стула Уэнсдей и остаётся там, исходящее от неё тепло контрастирует с привычной прохладой Аддамс.
Одна неделя. Решено. Прекрасно.