3.
Инид пытается спокойно прожить этот день. Правда пытается. Но в конечном итоге она бродит взад-вперёд по комнате, мотается по коридорам, медитирует в сарае с пчёлами. И, пусть это не самый её достойный поступок, она рычит на Юджина, когда тот открывает дверь. Она явно извинилась недостаточно, но Оттингер убеждает её в обратном.
Как ей устроить идеальное свидание для Уэнсдей Аддамс? Это вообще возможно? Уэнсдей ненавидит всё. Ну, всё, кроме Вещи. И Пагсли. И, иногда, её родителей. И, возможно, самой Инид? Инид нужно показать Уэнсдей, что такое настоящие отношения. Что если она спланирует настолько плохое свидание, что Уэнсдей отменит всю задумку? Тогда у неё не останется ни Аякса, ни лучшей подруги в лице Уэнсдей, ни надежды. В одиночку она с этим не справится. Пришло время попросить о помощи.
В конце дня, Инид без предупреждения врывается в комнату Йоко.
— Помоги мне! Пожалуйста!
— Если это очередной вопрос про сочетаемость таких-то носков с таким-то шарфом — я из тебя всю кровь досуха высосу, — вампирша, не поднимая взгляда, перелистывает журнал и щёлкает по своему клыку пальцем для пущей убедительности.
Инид молчит слишком долго — и Йоко, наконец, опускает чтиво и поднимает глаза на волчицу.
— Ну, что такое?
— Мне нужна помощь. Нужно спланировать идеальное свидание.
— Ты серьёзно? Это всё? — она снова поднимает журнал, и Инид лицезреет Гарри Стайлза, улыбающегося ей с обложки. — не знала, что вы с Аяксом снова вместе. Просто разбей ему все зеркала и назови это свиданием.
— Оно не с Аяксом.
Журнал, наконец, откладывается в сторону, всё внимание Йоко переключается на Инид.
— У тебя минута. Расскажи поподробнее.
Инид усаживается на стул Йоко и делает глубокий вдох.
— Мне нужно спланировать лучшее свидание на сегодняшний вечер… для Уэнсдей Аддамс.
Танака не двигается. Она, кажется, даже не дышит.
— Ты планируешь свидание для Уэнсдей и… кого?
— Меня. Свидание для Уэнсдей и меня.
— Для меня и Уэнсдей, — автоматически поправляет её Йоко, после чего замолкает, дабы обдумать сказанное. — Прости, чего? Ты идёшь на свидание с Уэнсдей? — она поднимается на ноги, и теперь волчица отчётливо видит её клыки. — Почему? Зачем? С каких пор?
— Я всё объясню потом! Сейчас мне очень нужна помощь. Пожалуйста? Какое организовать ей свидание? Она спланировала наимилейшее, самое чудесное, продуманное свидание из всех, на которых я была, и…
— Это не первое ваше свидание?! — писклявые нотки в её голосе режут по чувствительным ушам оборотня.
— Сосредоточься!
— Обсудим всё это потом. Расскажешь мне всё, — шипит Йоко, клацая зубами.
Она втягивает воздух сквозь стиснутые клыки, после чего раздражённо выдыхает.
— Что ей нравится?
— Смерть. Разрушения. Страдания. Музыка. Боль других людей, это не обсуждается, — Йоко закатывает глаза, и Инид пытается сконцентрироваться. — Ей нравятся загадки, писательство и исследования.
— И ты, дубина, — Йоко хватает свой телефон и ложится на кровать. — Я, может, и зла, что ты мне не сказала о ваших отношениях, но я и не удивлена. Я несколько недель думала, что ты ей нравишься. Может даже пару месяцев. Так что просто будь собой. Что бы ты там ни выбрала, я уверена, что ей понравится. Главное — делать это вместе.
— Это мне ни о чём не говорит, — скулит Инид.
— Не веди себя как щенок, — Йоко просматривает что-то в телефоне. — Тогда отведи её сюда, — Инид принимается вчитываться в повёрнутый к ней экран. — Оно в городе последнюю неделю.
— Ты просто гений! Я бы тебя расцеловала!
Забирая свой телефон обратно, Йоко с сарказмом выдаёт:
— Не надо, пожалуйста. Мне что-то подсказывает, что Аддамс не оценит, что кто-то поцелует её девушку. Не хватало мне ещё чеснока в зубной пасте.
Инид ретируется к двери, готовая осуществить свой план. Она было собирается захлопнуть дверь, но вместо этого снова открывает её. Йоко уже что-то одержимо печатает в телефоне.
— Никому пока не говори.
Помахивая телефоном, Йоко нараспев отвечает: «Поздно», и продолжает печатать.
Инид хлопает дверью и спешно уходит. Теперь, раз уж народ уже знает, следует сделать всё правильно. Её сознание ставит единую цель: не подвести Уэнсдей.
Они сошлись на том, что поскольку свидание планирует Инид, то ей и «забирать» свою вторую половинку из их комнаты. Стоя снаружи, она считает до десяти, пытаясь расслабиться достаточно для того, чтобы убрать когти. Приближается полнолуние, которое наступит через несколько дней — и ей становится всё труднее себя контролировать, особенно после превращения.
Досчитав до двадцати, она отгоняет от себя эти мысли — и её разноцветные когти втягиваются назад.
Инид делает глубокий вдох, после которого стучит в дверь и ждёт. До её ушей доносится мерное дыхание Уэнсдей по ту сторону порога. Спустя три глубоких вдоха и восемь ударов сердца, она слышит стук каблуков Аддамс, приближающийся к ней. Когда открывается дверь, у обеих девушек отнимается дыхание, они обмениваются оценивающими друг друга взглядами и заговаривают в унисон:
— Ты выглядишь весьма лучезарно.
— Уэнсдей, ты выглядишь превосходно.
Соседки ещё с минуту стоят и смотрят друг на друга, и затем Инид вспоминает, что принесла подарок.
— Я не была уверена, как ты воспримешь цветы, поэтому решила принести тебе кое-что другое, — она протягивает Уэнсдей небольшую чёрную ювелирную коробочку с тонкой серой лентой, плотно её опоясывающей.
На плече Аддамс возникает Вещь, копошащийся от нетерпения. Пока Уэнсдей деликатно развязывает бант, Инид разглядывает её наряд.
Для их первого свидания Уэнсдей надела стильную пару отутюженных брюк, белую рубашку с галстуком и свободный чёрный свитер. Сегодня же она одета женственней — чёрные сапоги с застёжкой сбоку на небольшом каблуке, серые леггинсы и длинное платье с рукавами в цвет сапогам. Инид представляет себя и её весьма контрастной парой — волчица в ярком розовом образе, и Уэнсдей в монохромном.
— Фантастическая работа, — она осторожно вынимает из коробки плетёный кожаный браслет.
На обоих концах шнура блестят серебряные наконечники-защёлки, а по центру — круглая серебряная Луна, отпечатанная вручную.
Уэнсдей поднимает взгляд и устремляет его в глаза Инид.
— Как ты выдержала серебро?
Улыбнувшись заботливому вопросу, Инид протягивает руку и берёт браслет, держа серебряную часть на ладони.
— Это платина. Выглядит как серебро, боли не приносит.
— Наденешь на меня? — Уэнсдей закатывает рукав, обнажая тонкое бледное запястье. Инид застёгивает украшение и переворачивает браслет Луной к центру. — Отличный подарок. Я его ценю, — она крутит запястьем, любуясь поблёскивающей Луной.
— Ты готова идти? Машина ждёт нас у парадного входа, — Инид подаёт руку, которую Уэнсдей берёт без колебаний. — Вещь, ты за старшего!
Вещь спрыгивает с плеча и захлопывает за девушками дверь. Слыша за ней нарастающую громкую музыку, Инид хихикает.
— Пойдём, Господин Время никого не ждёт. Плюс, у Вещи отвратительный музыкальный вкус.
Пара дружно проходит через всё общежитие и подступает к перилам, выходящим в фойе. Они останавливаются возле перегородки, Инид смотрит на расцветающую Луну через панорамное окно, чувствуя, как от одного взгляда на неё кровь в жилах начинает нагреваться.
Внезапно, Уэнсдей сжимает её плечо, и сердце Инид подрывается к горлу.
— Посмотри на меня, — Инид поднимает взор на её лицо, не теряющее серьёзности. — Пока не смотри, но внизу сидит Аякс с Бьянкой и Ксавьером. Тебе по душе наш план? — дождавшись кивка со стороны Инид, она добавляет более тихим тоном. — Тогда поцелуй меня. И не поцарапай.
Инид улыбается знакомой просьбе и выполняет её. Рука Уэнсдей скользит от плеча волчицы к её шее. Их поцелуй краток, быстр, и вызывает по всему телу Инид прилив тепла. Новый браслет Уэнсдей царапает шею Синклейр, и на мгновение они замирают близко друг к другу, чувствуя мятный аромат зубной пасты. До ушей Инид доносятся голоса снизу, и она шепчет:
— Они говорят о нас.
— Что говорят? — она не отстраняется, как и Инид.
Последняя впечатлена уровнем актёрского мастерства Уэнсдей. Она с лёгкостью бы сыграла великолепного Франкенштейна, или его монстра. Может, она бы даже могла убедительно сыграть молнию, оживившую его.
— В основном слышу удивление. Ксавьер интересуется, как давно это началось.
— Хорошо, — рука сползает с шеи Инид к её ключицам, замирая на середине. — Сейчас мы отвернёмся от перил, возьмёмся за руки и спустимся по лестнице. Не смотри на них, пока не отвернёмся. Готова?
В ответ Инид берёт обвитую браслетом руку Уэнсдей в свою и аккуратно отводит её от перил, спускаясь вниз. Они не разговаривают, но это и не нужно. У подножья лестницы их встречают три вытянувшихся от удивления лица. Инид машет им свободной рукой, затем открывает дверь — и пара удаляется из помещения, не оглядываясь.
Их машина забрала их у тротуара снаружи кирпичного здания школы. В автомобиле не было ничего особенного, не считая небольшой самодельной таблички на окне передней пассажирской двери, гласящей: «Вечернее шоу».
Уэнсдей бросает на Инид любопытный взгляд.
— Что это?
Инид ей не отвечает.
— Это не то, о чём я думаю, — бормочет она себе под нос.
Вместо лишних слов, Инид открывает ей дверь. Заходя в тёмный коридор, она отмахивается от своих опасений и роется в своей сумочке в поисках денег. Перед ними возникает фигура в чёрной мантии, держащая в руке косу. Билетёр подаёт низкий, хриплый голос:
— С каждой по десятине, или вы останетесь в мире смертных.
Волчица протягивает ему двадцать долларов. Смерть с косой берёт печать и ставит на их руках по штампу в виде летучей мыши с клыками. Используя свою косу, он отводит в сторону штору и бурчит:
— Отвратительного времяпрепровождения.
Уэнсдей идёт впереди, едва не растворяясь в тускло освещённой комнате. Она быстро шагает, кажется, на мгновение забыв об Инид. Последняя слышит тихий шёпот: «Последний Обряд», и осознаёт, что выбрала идеальное место для свидания.
Занавес перед ними расступается, являя за собой гастролирующую галерею искусства «Последний Обряд». Тёмное помещение полностью освещают чёрные огни, придающие щекочущим нервы, жутким картинам бесплотный оттенок.
Уэнсдей семенит к первой картине слева.
— Взгляни. Живая боль на этом изображении элегантна и прискорбна. Это чудесно.
Это не сразу очевидно, но с первого взгляда Инид кажется, что эта картина — это отображение ангела, сверху вниз смотрящего на умерщвлённых сынов Египта. Кровь светится в чёрном свете — и в этот момент Инид отводит взгляд, устремляя его на свои блестящие оранжевые ботинки. На неё облокачивается холодное тело, рука змеёй обвивает её талию.
— Эти картины тебя тревожат?
Инид смотрит на следующую картину. На ней три казнённых на виселице ведьмы. Рисунок не кровавый, на нём кривым шрифтом выведено: «Вам никогда не поймать настоящую».
— Некоторые тревожат, да.
— Хочешь, уйдём? — Инид пересекается взглядом с Уэнсдей, под нежно светящейся кожей проступают тёмные круги.
Волчица отчаянно качает головой, на что Уэнсдей слегка улыбается.
— Хочешь, чтобы я описывала их тебе, чтобы ты могла решить, какие произведения хочешь увидеть своими глазами?
Инид вглядывается в лицо Уэнсдей. Очевидно, что она это всерьёз.
— Я буду только рада.
Следующие два часа Уэнсдей разглядывает картины, которые давно хотела увидеть, в то время как за Инид остаётся выбор. На некоторые произведения она решается взглянуть, например, на изображение трёх оборотней, обучающих юного волчонка искусству завывания. Какие-то работы выходят за рамки того, что она может выдержать, как, например, скульптура мужчины, поедающего потроха коня, рассечённого им пополам. Её напарница на протяжении всей прогулки пребывает в восторге.
Уэнсдей с лёгкостью может назвать большинство художников, их специализацию, а в некоторых случаях и их величайшие провалы. Одна запоминающаяся история включает молодую девушку по имени Джон-Джон. Уэнсдей принимала в ней участие, а потому пересказывает историю их старомодной дуэли. Джон-Джон потребовала от Уэнсдей поучаствовать в ней после, со слов Аддамс, выдуманного конфликта. Стоя перед выбором между убийством девушки и отступлением, Уэнсдей согласилась и выстрелом выбила револьвер прямо из руки Джон. Инид не может понять, правдива эта история, или нет, но после скупого кивка со стороны Джон-Джон, она убеждается в её истинности.
По наступлению ночи на шоу приходит всё больше и больше эклектичных людей. Помещение наполняется людьми, и Уэнсдей начинает отходить от Инид. Та не против дистанции, но всё равно тихонько говорит ей:
— Для тебя здесь слишком многолюдно?
Уэнсдей наблюдает за тем, как внутрь входит второй кентавр, после чего кивает, оставаясь стойкой в глазах всех остальных, но только не в глазах оборотня.
— Пойдём, я выведу нас.
Почувствовав руку, мягко уложенную на спину её свитера, Инид принимается с осторожностью проходить сквозь толпу. Им приходится пройти мимо одного из кентавров, и Инид деликатно хлопает его по боку, прося подвинуться. Тот громоздко разворачивается, ударяя ей по лицу своим хвостом. Он судорожно извиняется перед ней, но кровь Инид всё равно закипает. Она стискивает зубы и продолжает идти. Прохладный ночной воздух помогает ей, а вот вид на Луну — нет.
Глубоко вдохнув, Инид смотрит на Уэнсдей.
— Я не думала, что здесь будет так много людей.
— Всё нормально. Я не ожидала от тебя осведомлённости об одержимых поклонниках Лорда Смерти и Ла Муэрте.
С губ Инид срывается усмешка.
— Ты не против, если до кампуса мы дойдём пешком? Я в настроении прогуляться.
— Я не против составить компанию духам ночи, — Уэнсдей тут же начинает двигаться в сторону школы.
Инид смеётся и следует за ней, за несколько широких шагов ровняясь с Уэнсдей.
— Откуда ты узнала о «Последнем Обряде»?
Инид подумывает было солгать, но Уэнсдей она всегда говорит правду.
— Мне Йоко сказала.
— Йоко фанатка этого перфоманса? Я удивлена.
Инид задумывается о том, должна ли она взять Аддамс за руку. На настоящем свидании она бы так и сделала, а это свидание ощущается как настоящее. Она тянет руку, но затем передумывает.
— Не думаю, что она фанатка. Она просто разобралась с моим мозговым штурмом насчёт того, что тебе бы понравилось.
Уэнсдей хмыкает.
— Ты сказала Йоко о нашем свидании?
— Нет, я сказала ей, что мы встречаемся, — их руки мимолётно касаются друг друга при ходьбе, и Инид не может понять, с чего вдруг она нервничает.
— Хорошо. Секрет могут хранить двое, если один из них мёртв.
Их руки вновь друг друга касаются, и Инид хватается за возможность, переплетая свои пальцы с её. Платиновая Луна скребёт по её запястью.
— Сомневаюсь, что наши отношения были бы сильны, если бы я убила твою лучшую подругу.
— Ты бы не убила её, — суровый взгляд убеждает Инид в том, что Уэнсдей бы без проблем убила Йоко, если бы пришлось.
— Я отказываюсь от убийств только при хороших на то причинах.
— Если бы ты убила мою лучшую подругу, мне было бы очень грустно. Это считается?
Лицо Уэнсдей искажается в процессе раздумий.
— Полагаю, это была бы достаточно весомая причина. Конечно, я могла бы придумать несколько весьма креативных пыток, чтобы помочь ей хранить секреты.
— К слову о пытках, как тебе наши фальшивые отношения?
Ожидая ответа, Инид раскачивает их сцепленные руки. Молчание между ними разрастается.
— Они длятся всего два дня, но я нахожу тебя достаточно вдумчивой партнёршей. Я не против этого, — она указывает на их руки. — И, оказывается, мне нравится с тобой целоваться. На самом деле, мне даже интересно, как ты закончишь это свидание, — Инид чувствует, как у неё во рту мгновенно пересыхает. Уэнсдей не замечает этого. — Каково твоё мнение?
Инид едва не выпаливает «Идеально». Она поднимает взгляд на Луну, проглядывающую сквозь деревья, и задумывается, не привязаны ли её чувства к приближающемуся обращению. Всё дело явно в этом.
— Это взаимно, — осознавая, что она ляпнула, она спешит добавить. — Моё мнение насчёт твоей вдумчивости, я имею в виду. А ещё мне тоже нравится держать тебя за руку.
— Тебе не нравится целоваться? — Уэнсдей явно хочет знать ответ.
— Нет-я имею в виду… да, нравится- я просто… — и тут она замирает.
— Я чувствую сквозь наши сцепленные руки, как ускорилось твоё сердце. Ты ощущаешь стресс. Мне следует сменить тему разговора? — Инид кивает, зарываясь лицом в свободную ладонь. — Хорошо.
Уэнсдей выдерживает небольшую паузу, после чего продолжает, на её лице возникает коварная улыбка:
— Я подумываю создать собственную версию Франкенштейна, где монстр убивает всех и предстаёт перед остатками общества героем. А доктора Франкенштейна будет играть оторванная рука, который не знает, что для него лучше.
Инид смеётся, замечая в лунном свете ворота Невермора.
— Знаешь, думаю, я знакома с одной идеальной рукой, которая может сыграть эту роль.
— Конечно знаешь, я вас друг с другом и познакомила, — Инид вновь смеётся. — Я, возможно, создам другую руку на роль доктора Франкенштейна. Вещь не очень хорош в заучивании своих реплик, — Инид было собирается возразить, но осознаёт, что Уэнсдей ей ухмыляется. — Шучу. Это шутка.
— Это очень хорошая шутка, — Инид сжимает ладонь Уэнсдей крепче. — Так, думаешь, наш план сработает? Одна неделя — и Аякс возьмёт меня обратно?
— Он не возьмёт тебя обратно, он будет умолять тебя вернуться. А если нет, то, не знаю, может, мы продолжим встречаться, а я окружу его зеркалами.
Инид смеётся, довольствуясь самодовольной ухмылкой Уэнсдей.
— Буду держать это в уме.
— Ты, кажется, недооцениваешь то, насколько быстро я могу заполучить нечто, что испортит Аяксу жизнь. Если это не сработает — я позабочусь о том, чтобы он никогда не смог накуриться до полного счастья.
Инид слегка пихает Уэнсдей, открывая дверь в общежитие. Уэнсдей пинает её в бедро, проходя мимо. Волчица хватается за ручку двери и резко вздыхает.
— Эй, это грубо! — она торопится за ней, готовясь толкнуть Уэнсдей.
Не поворачиваясь к ней лицом, Аддамс заявляет:
— Если ты меня толкнёшь — я заставлю Вещь состричь тебе волосы, пока ты спишь.
— Вещь бы этого не стал делать!
— Стал бы, если я спрячу его маникюрный набор.
— Ты самое настоящее зло.
— Никогда раньше не слышала от тебя комплимента великолепнее.
Хихиканье, изрекаемое Инид, затихает, пока они поднимаются по лестнице на свой этаж. Дойдя до своего коридора, Инид окончательно замолкает. Вот и он — конец свидания.
Стоя снаружи своей комнаты, Инид чувствует, как в груди будто проносится стадо мустангов. Теперь её черёд. Это было её свидание, она должна относиться к нему, как к настоящему. Она вспоминает своё первое настоящее свидание с Аяксом, которое закончилось тем, что её прижали спиной к стене оранжереи.
Сейчас же в коридоре никого нет, она здесь за главную. Свет автоматически гаснет, сигнализируя о том, что наступило десять часов вечера и по совместительству комендантский час.
Инид тянется к Уэнсдей и обнаруживает её стоящей близко к их двери. У неё превосходное ночное зрение, но её глаза закрыты.
— Уэнсдей?
— Да?
Это с трудом различимо в ритме её собственного сердца, но Инид по голосу кажется, будто Уэнсдей слегка нервничает, или, по крайней мере, испытывает излишек эмоций.
— Ты хочешь, чтобы я относилась к этому свиданию как к реальному, от начала и до конца?
— Думаю, для нас так будет намного правдоподобней, — Инид открывает глаза и видит Уэнсдей, смотрящую в её сторону в поисках источника голоса.
Пока глаза Аддамс привыкают к темноте, волчица подступает ближе.
— Я привержена этой твоей системе Станиславского, — она касается лица Уэнсдей, заставляя её спиной подойти к двери их комнаты.
— Я рада, что ты поддерживаешь мои страсти.
— Несомненно.
Кровь Инид курсирует по её телу как раскалённая лава. Она чувствует, как самоконтроль постепенно вырывается из её железной хватки.
— Ты скажешь мне, если я сделаю что-то, что тебе не нравится?
— Конечно. Только не… — выдыхает Уэнсдей.
— Не царапать, — заканчивает за неё Инид, после чего с небольшим напором целует её.
Она хочет быть нежной. Каждая её грань знает, что Уэнсдей этого не выдержит, но её внутренняя волчица хочет, чтобы она сражалась, чтобы взяла на себя контроль, чтобы пометила Уэнсдей укусом. Она не обращает внимания на этот импульс. Вместо этого, она целует её.
Поцелуй поначалу нежный, имитирующий их предыдущие. Но скрытая сила, подтолкнувшая Инид прильнуть к Уэнсдей, в корне меняет её подход к поцелую. Она вжимается в Аддамс и мягко прикусывает её нижнюю губу, на что Уэнсдей отзывается резким вздохом. Однако её руки крепче хватают Инид за бёдра, притягивая волчицу ещё ближе. Инид поскуливает, борясь с собственными инстинктами. Вдруг, Уэнсдей её удивляет.
Она использует язык.
Если ранее Инид пыталась сохранять над собой контроль, то теперь, когда Уэнсдей принимается исследовать её рот языком, эти попытки — ничто, по сравнению с тем, что она сейчас чувствует. Она вторит ощущениям стоном, отвечая на поцелуй с возрастающим восторгом. Затем присаживается, подхватывая Уэнсдей под колени, и, подняв её, зажимает между дверью и своим телом.
Теперь ничто не может их остановить.
Руки Уэнсдей скользят в копну волос Инид, мягко оттягивая розовые локоны. Инид аккуратно держит руки там, где может безопасно поддерживать Уэнсдей — и принимается вести дорожку из поцелуев по её шее. Тихое «ох» срывается с губ готки, Инид вжимается в неё бёдрами, прикусывая изгиб её шеи.
Одна из рук Уэнсдей опускается ниже и замирает на её горле, мягко поглаживая место, где лучше всего чувствуется пульс. Инид думает, что сойдёт с ума, Уэнсдей прикусывает её губу и гортанно рычит. Её никогда так не целовали. Её никогда…
Внезапно, дверь открывается, и они вваливаются в комнату. Инид возвращается в реальность как раз вовремя, чтобы обхватить голову Уэнсдей и обвить её другой рукой, спасая от удара об пол. Они лежат на полу, сцепившись вместе и тяжело дыша.
— Если ты не исчезнешь с поля моего зрения — я тебя убью, — Инид замирает на мгновение, затем Уэнсдей заканчивает своё предложение. — Вещь. Исчезни как минимум на час.
Инид смеётся и аккуратно валится на Уэнсдей, прислушиваясь к удаляющемуся стуку пальцев. Это он открыл дверь, которую девушки использовали в качестве опоры.
— Ты в порядке? — спрашивает она, медленно поднимаясь и протягивая руку Уэнсдей.
— Я падала куда хуже, и всё без единой травмы, — осознавая, насколько грубо она звучит, она добавляет. — Спасибо, что спросила. И спасибо за свидание. Оно было лучшим из всех, на которых я когда-либо была.
Вместо того, чтобы поинтересоваться о количестве этих самых свиданий, Инид принимает её комплимент.
— Всегда пожалуйста. Я пойду в душ. Нам надо бы составить дальнейший план наших фальшивых отношений. Хочешь заняться этим сегодня, или лучше завтра?
Уэнсдей целеустремлённо шагает к шкафу и хватает свою пижаму.
— Лучше обсудим завтра. Мне надо отоспаться, чтобы быть во всеоружии.
Инид улыбается, вспоминая события пятиминутной давности.
— Ты нужна мне во всеоружии. Доброй ночи, Уэнсдей.
— Доброй ночи, Инид.
Закрывая дверь в их общую ванную, она слышит от Уэнсдей лишь одно слово:
— Вау.