Его муза

Я спешила на своё выступление. Сегодня был один из самых важных дней. Мы готовились к нему три месяца — каждый день, с раннего утра и до изнеможения, и я не могла опоздать! Репетиция начиналась через пять минут.

Я быстро схватила сумку, сердце уже билось учащённо от волнения и спешки, и спустилась вниз. Но меня тут же остановил холодный, твёрдый взгляд отца.

— Куда ты собралась? — его голос был напряжённым, злым.

Я прикусила губу, опустила взгляд и на мгновение задумалась, что сказать. Но внутри меня уже всю трясло.

— Я спросил тебя, Адель! — он ударил рукой по столу, и я вздрогнула.

— На тренировку... — быстро протараторила я.

Он нахмурился. В глазах промелькнула злоба.

— Нет.

Я резко подняла голову, словно от пощёчины. Нет? Только не сегодня. Только не сейчас. Я обязана быть там. Я готовилась. Я жила этим.

— Но отец... у меня отчётная репетиция! Я не могу пропус...

— Я сказал — нет! — он громко закричал, перебивая меня. — Поднимайся в свою комнату и думай об учёбе, а не о глупых танцах!

Слёзы подступили к глазам, в носу жгло, и в груди будто что-то ломалось. Я повернулась и, ничего не сказав, убежала наверх. Сердце стучало в висках, я хватала воздух ртом. Он действительно думает, что я не пойду? Думает, что я снова подчинюсь?

Он ошибается.

Я подошла к окну, дрожащими руками распахнула его. Ветер трепал мои волосы. Когда-то я уже спускалась так.. Я посмотрела вниз. Высота не пугала. Меня пугала мысль, что я не станцую.

Репетиция уже идёт. Я опоздала.

По щеке скатилась горячая слеза. Я залезла на подоконник, закрыла глаза на секунду, чтобы не думать, и, с бешено колотящимся сердцем, осторожно спустилась вниз, цепляясь за выступы. Чуть не сорвалась, но удержалась. Когда мои ноги коснулись земли, я отряхнулась и бросила быстрый взгляд в сторону гаража. Велосипед был там, но я не могу его взять. Это будет слишком громко. Придётся бежать.

Я побежала. Вся в напряжении, в страхе, с мокрыми волосами и каплями дождя на щеках. Словно всё вокруг играло не в мою пользу, даже погода.

Когда я прибежала, оставалось двадцать минут до выхода. Я залетела в здание, едва дыша. В груди кололо, всё внутри дрожало. Я ворвалась в раздевалку, скинула одежду и начала переодеваться.

На мне было сценическое платье — нежно-розовое, с тонкой тюлевой юбкой, что летела, как лепестки цветка при каждом движении. Корсет облегал грудь и талию, украшенный жемчужинами и вышивкой. Оно было волшебное.

Я торопливо завязывала пуанты, сердце бешено стучало, ладони были влажными, когда в раздевалку ворвалась мисс Ричардс. Моя преподавательница. Женщина лет пятидесяти, с тугим зализанным пучком, в строгой длинной юбке и рубашке, глаза в очках горели злостью.

— Вот она где! — закричала она, будто охотник, наконец, нашедший добычу. — Посмотрите только! Опоздала, и хватает наглости переодеваться, будто имеет право выходить на сцену!

Я подняла на неё виноватый взгляд, сердце ушло в пятки.

— Мисс Р...

— Молчать! — резко перебивает она. — Ты не выйдешь на сцену, Беннет.

Мои глаза снова наполнились слезами. Я шмыгнула носом, захлебнулась словами:

— Но... я...

И вдруг — дверь открывается.

И в комнату входит он.

Тот самый мужчина. Высокий, огромный, словно скала. Его фигура заполняет пространство. Смокинг сидит безупречно. Он выглядит властно и чертовски уверенно. Его взгляд... он прожигает. Темно карие глаза смотрят не на преподавательницу. Они смотрят на меня.

— Мистер Стерлинг! — восклицает мисс Ричардс, тут же меняя тон. Её лицо озаряется лицемерной улыбкой. — Какая честь!..

Но он её игнорирует. Его тёмный взгляд сфокусирован только на мне.

— Я хочу, чтобы Адель вышла на сцену, — твёрдо говорит он.

Я резко поднимаю голову. Что? Я ошеломлено смотрю на обоих.

Мисс Ричардс замерла. Я почти слышу, как она сглатывает. Улыбка медленно исчезает с её лица.

— Это я задержал её, — добавляет он. — Прошу прощения за это. Я хочу видеть Адель на сцене.

Мои пальцы дрожат. В голове шумит. Я не понимаю, что происходит. Кто он такой, чтобы вмешиваться? Почему заступается за меня?

— Чего же вы сразу не сказали! — почти щебечет мисс Ричардс, поправляя очки.

— Конечно, конечно, наша Адель будет на сцене!

Тайлер не отвечает ей. Его взгляд снова возвращается ко мне. Пронзает до костей.

— Адель. Через пять минут у сцены. Поторопись, — бросает учительница и выходит.

Я торопливо хватаю костюм и собираюсь бежать, как вдруг чувствую, как кто-то схватил меня за запястье. Огромная, сильная рука. Его рука. Она полностью обхватывает моё запястье, как кандалы, и я застываю на месте.

Мы слишком близко. Он нависает надо мной. Смотрит вниз. Я — вверх. Мои губы приоткрываются, я почти не дышу.

— Ты у меня в долгу, звёздочка, — шепчет он. Его голос низкий, почти бархатный. Горячий воздух обжигает мочку уха. Я вся покрываюсь мурашками.

И вдруг он резко отпускает меня. Я почти падаю, но тут же отскакиваю, убегая, будто от пожара.

Что это было? Что всё это значит?