14
Дилан был в ярости. Он понял, какую ошибку совершил, теперь же в следствии был слегка потерян. В очередном приливе необузданной злости скинул со стола все бумаги, чудом не задев фотоаппарат. «Какая же она дура», — эта мысль безостановочно крутилась в голове. Ведь для неё лучший вариант это он. Как же она могла выбрать другого?
Дилан мог простить ей всё, то, что она уже не невинна, то, как жестоко сейчас обошлась с ним. А самолюбование и возвышение себя в «боги» ослепило его вовсе. Он совершенно забыл, как глупо, не подумав, чуть не убил Табиту, но, судя по её поведению, ей самой было по барабану. Это злило его ещё больше.
Почему она совершенно не думает о своём будущем? О своём настоящем, в конце концов! Этот наркоман все мозги ей отбил.
Парень схватил ремешок фотоаппарата, резко стянув его со стола. Красный как рак, и бесконечно обозлённый. Пытался привести свои мысли в порядок, ведь был уверен, его мать во всём разберётся. Теперь же он думал о Брайане, ведь он тоже оказался предателем, в голове всплывали воспоминания. Он помнил, как непринуждённо разговаривал со своим «лучшим другом». Без задней мысли выкладывал все свои планы, идеи, мысли. Вверил ему всё, не замечая того, что сам Брайан никогда, ничего о себе не рассказывал. Может самую каплю, и то не факт, что и та крупица информации была правдой. А действительно ли его имя было правдой?
В голове как бы оставляя напоминание, подумал проверить позже камеры. Ведь у его «друга» к ним был доступ. Заходит в свой кабинет, громко хлопая массивной дверью, бросает фотоаппарат на стол. В небольшой комнатке чувствуется отчетливый запах пыли и растворимого кофе. Окно, как всегда, открыто на проветривание, впуская в помещение свежий, отдающий прохладой, вечерний воздух. Глубоко вдыхает, тем самом успокаивая себя и заодно ураган мыслей в голове. Теперь уже более разумно оценивает ситуацию. Рассматривает бумаги, которыми небрежно завален весь кабинет. Медленно подходит к маленькому холодильнику, что стоит в углу комнаты. Тусклое, тёплое освещение дарит ощущение спокойствия и умиротворённости. Достаёт бутылку холодной воды и выпивает почти половину.
Всё ещё вспоминает поцелуй, которым одарила его Табита накануне всего этого цирка. События, произошедшие после, совершенно не омрачали его важность для Дилана. Улыбается, всё ещё ощущая её вкус на губах. Как же он влюблён в неё. Думал, что готов убить, за неё.
Шумно ставит пластиковую бутылку на холодильник и достаёт из выдвижного ящичка USB провод. Подключает камеру к компьютеру и скидывает последние фотографии. После чего печатает их в двойном экземпляре. Кровь в жилах вновь закипает, в голове оживают картинки того, как эти чудовищные гематомы, порезы появлялись на теле «его» девочки. Он клялся богу, что убьёт её мучителя причинившего ей столько боли, но неприятный осадок, до этого момента хранившейся в забытых комнатах сознания, неожиданно всплыл и заиграл новыми, яркими красками.
На одной из фотографий её тела, он увидел небольшой шрам, который был для него особенным. Дилан был его создателем.
Но по старой схеме начал бессовестно оправдывать себя.
«Я ведь хотел спасти её; да и целился я не в Табиту; в конце концов, она сама встряла на пути пули буквально в последний момент!»
Он стоял в одном положении вот уже 6 минут, смотря в одну точку, отдалённо слыша шум работающего принтера, мысленно продолжая успокаивать себя любимого. Он же такой молодец. Герой.
— ... Дила-ан, — Филлис, появившаяся из-ниоткуда, пощелкала пальцами прямо перед лицом остолбеневшего парня, — я с тобой говорю.
Наконец он приходит в себя, испуганно дёрнув головой и часто моргая.
— Да, да, извините, — семенит и заикается, словно провинившийся мальчишка, — задумался, извините.
— Я так и поняла, — Миссис Филлис дружелюбно улыбается, после чего продолжает, — ты распечатал снимки?
— Вы уже пойдёте к ней? — он удивлённо распахнул голубые глаза, обрамлённые белёсыми пушистыми ресницами, и достал из папки конверты.
— Что уж ждать, надо работать. — Филлис была слегка поражена поведением Дилана, безусловно, его любовь к Табите не являлась вселенской тайной, но вот степень, в которой она находилась, действительно была секретом. Он по уши влюблён. Тем временем Дилан, трясущимися руками, достал снимки из лотка принтера. Вложил половину в один конверт, другую во второй, который уже протягивал Филлис.
— Конечно, держите, — совершенно не поддерживает зрительный контакт, что слегка веселит доктора. Будто провинившийся школьник.
Филлис ещё немного постояла, наблюдая за Диланом улыбнулась, вспоминая своего сына. Он выглядел также, когда хотел сказать, что влюбился. Очень серьёзно влюбился, и дело идёт к свадьбе. Клим до последнего боялся говорить об этом матери, откладывал. Мол, не примет она его избранницу, не её она мечтала увидеть в невестках. Сейчас уже и внучка, Изабель, есть. Тёплые воспоминания о белокуром ангелочке, своём сыне и Мари, его жене, слегка подрывают решительный настрой Миссис Филлис. Вновь собираясь с мыслями, берёт из рук Дилана конверт и, поблагодарив, спешит покинуть кабинет.
Ещё немного постояв, смотрит на дверь, которая с лёгким хлопком только что закрылась, Дилан взял в руку второй конверт, с идентичными снимками. Он знал, что то, что он собирается сделать непозволительно, глупо и необдуманно, но не может поступить иначе. Выходя из кабинета, видит мило беседующую с Мистером Боу Монику. Улыбка с ямочками делает её прелестной, а бантик, которым повязан хвост, ещё больше умиляет. Но Дилан не обращает на непрошеные мысли должного внимания. Просто поворачивается направо и следует вдоль длинного коридора, в конце которого и находится заветная дверь. Ускоряет шаг.
Заходит в тёмную комнату, громко хлопая дверью. Он становится настолько озлобленным, что ничем, казалось, не отличается от бешеной собаки.
Он видит его.
Вразвалочку сидящего на стуле, руки в наручниках сцеплены за спиной. У него такой вид, будто совершенно ничего не происходит. Будто он не сотворил тех ужасных вещей с Табитой. На лице противная ухмылка, от которой из ушей Дилана вот-вот повалит пар. По правую сторону от двери безучастно стоит охранник, он всего-то выполняет приказ, не более. Пожалуй, он лишь надел наручники, да и все на этом.
Кровь бурлит в жилах. Руки трясутся. На шее выступает заметная пульсирующая вена.
Что же способна сделать с человеком ярость? В какое животное превратить?
Дилан небрежно бросает бумаги на стол, становясь напротив Кёрца, и слегка нависает над ним, опираясь на ладони. Да он его сейчас разорвёт. Минутой раньше, минутой позже — исход един.
Кёрц же не может стереть с лица улыбку, так полюбившуюся Табите. Сейчас он и не думал о ней. Был уверен, что его темноволосая ведьма справится. Сейчас же лишь издержки ситуации. Напротив стоит пёс, казалось, сейчас от бешенства из его пасти польётся пенистая слюна.
— Здравствуй, мой добрый, долгожданный друг. Опаздываешь, — смеётся Кёрц.
Дилан шумно вздыхает, сжимая кулаки, которые так и чешутся.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? — убийственным, низким голосом изрекает он, разрывает конверт и вытаскивает один четкий снимок, выставляя его прямо перед лицом «собеседника». А есть ли смысл? Он знает тело девчонки во всех мыслимых и немыслимых подробностях без этой макулатуры. — Это ты сделал? — почти кричит, эмоции начинают переполнять маленькую чашу хлипкого самообладания. Конечно, он знает ответ, но для чистоты кармы хочет услышать внятный из его уст.
— А знаешь, что я ещё с ней делал? — улыбается, наклоняясь вперёд, ближе к лицу Дилана, испытывает кайф, издеваясь. — Имел её там, где ты и не мечтал,— голос низок, и пропитан едкостью, будто отравляя всё существо парня напротив. На деле и со стороны был совершенно бесстрастным, словно это обыкновенная светская беседа. — Трогал её там, где тебе никогда не будет дозволено, — ухмыляется и продолжает, — внимал её сладкие крики и стоны. То, как она громко произносила моё имя, изгибаясь от удовольствия подо мной, испытывая сильнейшие оргазмы, — наконец решает окончательно вывести его из себя. — И самое главное, то, как она умоляла меня вновь изрезать её тело, не останавливаясь.
Дилан выпал из реальности. Выпучил глаза, не понимая, что вообще, черт возьми, здесь происходит. Впитал все сказанные Кёрцем слова, словно губка. Яд, с которым они были произнесены, отравлял его разум. Вот-вот цепи, долго сдерживающие его, с лязгом порвутся.
Один, два, три.
Вконец одичавший, хватает Кёрца за ворот куртки и поднимает со стула. Дилан был в два раза объёмнее Кёрца, более жилистый, мускулистый. Лось, по правде говоря.
— Ублюдок, — шипя, чеканит каждую букву. Далее всё будто в тумане. Безжалостно бьёт кулаком противное ему лицо. — Сука, — вновь сильно ударяет, попадая прямо в скулу, сильно хватает его ворот. — Мразь, я не отдам её тебе! Понял!? Никогда! — очередной удар.
Останавливается, лишь тогда, когда осознание невозможности остановиться и переступить грань приходит. Охранник, что-то злобно бурча, силой оттаскивает Дилана. Он же, сквозь белую пелену видел, как Кёрц заливается громким, безумным смехом запрокидывая голову.
Дилан опешил, он только что нанёс сильнейшие удары по морде этой мрази, в итоге не добившись ровным счетом ничего. Он не почувствовал желанного успокоения. Надеялся увидеть Кёрца, и, сравнив его с собой, посмеяться, захлёбываясь новой иллюзией о том, что выбор между ним и этим безумцем очевиден.
Дилан взвыл точно дикий зверь. Его предал лучший друг, мать считает его любовь брешью и временным наваждением. Остальные думают, что он давно уже свихнулся, не имея сил более совладать с сильными эмоциями.
Парень вновь приблизился к Кёрцу вновь схватив того за ворот куртки.
— Ты, нечеловеческое отродье, — шипит прямо в безумные глаза, с отвращением рассматривая весёлое лицо. — Не заслуживаешь жизни! — с силой ударил его лицо. — Она запуталась, и держится за тебя, лишь потому, что ты ей внушил эту привязанность.
Всё лицо задержанного было в ссадинах и проявившихся кровавых синяках. Из носа побежала горячая струйка пунцовой крови, затекла в приоткрытые губы. Он с наслаждением наблюдал за раскрасневшимся, точно рак, парнем напротив. Отрывисто и тяжело дышал, словно собака, брызгаясь слюной.
Зверь даже не обратил внимания, как дверь отворилась, и вошедшую уже давно заметил Кёрц.