Глава 18
Безвинно пострадавший стал лишь красивее почему-то с этой разбитой бровью.
У него теперь есть ещё одно временное отличие от брата, пока не заживёт.
- Почему ты не ударил в ответ? - пальцем глажу ранку.
- Я на хорошее впечатление рассчитывал. А украшать твоего отца синяками нехорошо, - он перехватывает мою руку, сиденье скрипит, когда он двигается ближе и шепчет мне в лицо. - Ты опасная. С тобой, оказывается, убить могут.
Это звучит смешно, хотя мне не весело совсем, наоборот, я едва держу клокочущую во мне злость. Его губы приближаются, касаются моих, и я отвечаю, с раздражением на всех, на себя, на него, кто-то должен быть виноват, и сейчас это его губы, которые я без жалости треплю.
Он наваливается сверху, падает кресло. Его рука проталкивается между нами и щелкает пуговицей на моих джинсах.
- Постой, - опомнившись, уворачиваюсь, кошусь в окно на двор Златы. Ее у подъезда уже нет, но мы так и не отъехали никуда, выставились у всех на виду, а за окном так светло. - Стой.
- Не хочу, - он напористо сдергивает с меня джинсы. - Никто не видит, все на работе.
Морщусь, когда ткань задевает разбитые колени, вытягиваю руку и давлю на его покалеченную бровь.
- Мстительная какая, - он шикает. Накрывает меня собой, с улыбкой целует. Между разведенных ног упирается его ширинка, и я нетерпеливо нащупываю пальцами молнию.
- Стой, - теперь он повторяет, отклоняется на руках и шарит в бардачке.
Выуживает оттуда упаковку презервативов.
В прошлый раз мы без них обошлись, он тогда так беззаботно быстро управился, и я вздрагиваю, кошусь на его левую руку.
- Что? - он улыбается.
Он сбросил дубленку и остался в синем джемпере с длинными рукавами, зубами рвет блестящий квадратик.
Фольга шуршит, это звук приближающегося секса.
Лежу в томлении и сомнениях, не станет он, наверное, меня обманывать, прикидываться братом, он взрослый человек, зачем ему эти игры.
Он несколькими движениями раскатывает презеватив по члену.
Смотрю за ним, замерев, вспотевшей ладошкой проверяю блокировку на двери и едва дышу, когда он склоняется надо мной и целует шею, а внизу его пальцы, сдвигают трусики.
- Ждёшь уже? - облизнув мою губу, он толкает мне внутрь палец, словно проверяет погоду, перед тем как запускать член. Не сдержавшись хихикаю, волнуюсь и стесняюсь, и думаю о глупостях, лицом утыкаюсь в его плечо.
- Быстрее, - глухо прошу и задыхаюсь, когда чувствую краткий толчок внутрь.
Он обхватывает за шею, подминая под себя, проникает глубже, туго, растягивает собой.
Прямо в машине во дворе - стучит в висках, и я прижимаюсь ближе, всхлипываю и обнимаю ногами его бедра, проталкиваю горячий член до конца в себя.
Слышу, как он охает, и тоже не сдерживаю стона, задираю голову и ловлю воздух, открытым ртом натыкаюсь на его губы.
Наши языки сплетаются, он начинает двигаться, неторопливо и жарко, сливаемся прочно и приятно, и это только начало, от его толчков дрожу и хочу, чтобы день обернулся ночью, и мне остаться в его руках, так надолго.
- Черт, - он останавливается и рвано дышит, приподнимается, - секунду, сладкая.
Он стягивает джемпер через голову, вместе с белой футболкой, и я любуюсь на рельефный загорелый живот, твердые кубики, серебряную цепочку, на которой болтается крест.
Он кидает кофту назад, вспотевший и взъерошенный, широко ухмыляется, подбитый и довольный, а мой взгляд невольно падает на маленькую черную татуировку возле его локтя.
Печать какая-то.
- Ты меня глазами съешь, - он снова накрывает собой, как горой. Медленно двигается во мне.
Он выглядит так же, но это другой человек, я со вторым братом сплю.
Меня обманули.
Это точно.
Каждый толчок прошивает током там внизу, глаза щипит, не могу поверить, что он так сделал, как это, он таким искренним был, обещая не обижать.
- Все хорошо? - шепчет он на ухо, его рука зарывается в мои волосы, он поднимает бедра и ввинчивается, со шлепами сталкивается со мной.
Лежу оглушенная, ногтями впиваюсь в его ягодицы. Брыкнувшись под ним, тут же вжимаюсь крепче и, поддавшись порыву, зову:
- Сильнее, Авель.
Он дёргается во мне, услышав чужое имя, и замирает на секунду. За подбородок поднимает мою голову, смотрит в глаза.
Молчит, кратким толчком выбивает из меня дыхание, будто наказывает за нехорошее слово.
Откидываюсь в кресло и глотаю воздух, но не успокаиваюсь, со свистом требую ему в лицо:
- Ещё, Авель.
Он снова толкается, резко и глубоко, склоняется с поцелуем, хочет меня заткнуть.
Отворачиваю голову и сжимаю его ягодицы, твержу имя его брата и вижу, как по его лицу бегут тени, как темнеют глаза.
- Тихо, - он давит на загривок, заставляя уткнуться ему в грудь и замолчать.
Толчок, за ним второй, он ускоряется, двигает бедрами и с силой вбивается. Внутри нарастает напряжение, и не могу сдержать крика, и остановится не могу, глухо повторяю чужое имя и ощущаю, как он звереет с каждым словом, вколачивается в меня с громкими шлепками и рыками, кажется, машину шатает, как в воронке, и ураган закручивается в теле.
- Авель, Авель, - машинально повторяю, словно мне нравится, как он яростно треплет меня, вынуждая сдаться, не могу больше, меня с таким бешенством никогда не брали, к щекам липнут волосы, кричу имя его брата и сжимаюсь, с головой меня захлестывает тяжёлая и неправильная волна наслаждения.
Тону в стонах, быстро сокращаюсь и царапаюсь, он после двух глубоких толчков замирает во мне, падает на меня, мокрым лбом утыкается мне в волосы.
Его грудь ходит ходуном, как и моя, мы мокрые, мне жарко и тяжело, и нет сил пошевелиться. С трудом бью пальцами по его ягодицам, и он, встрепенувшись, выскальзывает из меня
Перекатывается на водительское сиденье.
Смотрю в окно на прохожих и кусаю губу.
Разве что вывески не хватало: здесь трахаются.
Машину так трясло, точно, все видели.
Трогаю раскаленные щеки и давлю кнопку, приоткрываю окно. В салон влетает свежий ветер, разбавляет этот шлейф похоти.
Трогаю раскаленные щеки и давлю кнопку, приоткрываю окно. В салон влетает свежий ветер, разбавляет этот шлейф похоти.
- Ты поняла? - он нащупывает мои джинсы, передает мне.
Молча натягиваю одежду. Не смотрю на него и разговаривать с ним после такого не стану.
- Яна, - он влезает в футболку и поворачивает меня за плечо, - я не сказал. Ты бы испугалась, даже в машину ко мне не села бы.
- Ты меня с крыльца толкнул? - все таки спрашиваю.
Смотрю ему в глаза. Он долго молчит, вместо ответа кивает.
Меня этим кивком будто избили, пощечин надавали.
Всё.
Набрасываю куртку, хватаю рюкзак и выхожу из машины.
- Ну и куда ты пойдешь? - следом хлопает его дверь. Он прямо в футболке вышел, вспотевший, заболеет, отмечаю, но ничего не говорю, не мое дело, пусть болеет. Он трет лицо. - Слушай, я не специально. Мне жаль что ты упала, очень. Но ты бы так и осталась в казино, с ним. Я просто так ляпнул.
- А лучше с тобой? - отбрасываю волосы со щеки. - Ты так Адама ненавидишь, что готов мне наврать, со мной переспать, лишь бы его уязвить.
- Я тебе правду сказал, - ладонью он опирается на капот. - Неважно, почему мы познакомились, я хочу продолжения.
- А я не хочу. И не верю тебе. Безвинному, - закидываю рюкзак на плечо. - И ездить за мной не надо, я полицию вызову и нажалуюсь на домогательства. Ясно? И брату передай. Отвалите оба. До свидания.
❤️❤️❤️
Перебираю связку с ключами, уже забыла, какой от родительской квартиры.
И на колечке до сих пор ключ от почтового ящика болтается, такой привычный.
Давно я здесь не была.
Тихонько отпираю дверь и крадусь в холл. Сразу натыкаюсь взглядом на две курточки, красную и синюю, валяются на диване.
Тут сестра с мужем как-то давно пытались делать детей, а я вернулась из школы и застукала.
Тогда это казалось смешным.
В коридоре, на диване.
А теперь сама. В машине в чужом дворе, ещё и днём.
Ещё и не с мужем.
Ох, черт, скидываю обувь, толкаю вешалку.
Может быть, родители были правы, я пока не умею.
Останавливаюсь перед зеркалом и кусаю губы.
Мы с ним переспали.
В первый раз меня не спрашивали, а сейчас я сама целовалась, все позволяла. Хотела его, обнимала его.
Как взрослый человек, что разрешает себе супружеские измены, идёт на поводу желаний.
Как вот папа.
- Что там высматриваешь? - сбоку любопытничает голос сестры.
Вздрогнув, поворачиваюсь, кошусь в похожее бледное лицо.
- Я ошиблась, - зачем-то признаюсь ей, вместо приветствия.
- Все ошибаются, - она жмёт плечом, поддерживает разговор с середины.
- Все? Кроме тебя идеальной?
- И я тоже. Косячу. Бывает. Что случилось?
Зеркально жму плечом.
Медленно раздеваюсь, жду, пока она уберется.
Я называла его другим именем, и он злился, хватал за волосы, и был груб, и так, как этот дикий мужчина меня ещё не целовали никогда, не смотрели так, словно мы первые и последние люди на свете, он владел, как хозяин, абсолютный и навсегда, а ведь я теперь вдребезги.
Такое не скажешь вслух, зато я знаю, я ошиблась. И в ошибке этой было что-то грязно-прекрасное, что-то дрянное и светлое одновременно, а все вместе - очень приятно.
С ума схожу, по капле.
Сестра испарилась. Из глубины квартиры доносятся голоса, иду на них. Как радиомаяк, громко разговаривает мама и кто-то повизгивает.
Невольно улыбаюсь. Заглядываю на кухню.
Мама стоит у холодильника, на руках у нее устроился карапуз, мой племянник. Сестра рядом, опирается на стол и жуёт огурец.
Выискиваю глазами племяшку и замечаю ее.
На коленях у моего мужа.
Моргаю.
Адам вертит в руках куклу с длинными спутанными кудрями, и что-то тихо сюсюкает, а Алиса, насупив брови, внимательно слушает.
Встряхиваю волосами.
Ну надо же.
Он повторял, что детей не любит, и у нас их не будет.
И, вообще, на кухне родителей он как чужеродный элемент в своем элегантном костюме, с обычной зелёной кружкой, стоящей перед ним на столе.
Чай пьет.
- Яна! - замечает мама мою голову в проеме. - Ну здрасьте. Кто там у нас пришел, - скатывается она в сахарный тон. Удобнее перехватывает внука и торопит, - заходи давай, не топчись.
Алиса, завидев меня, пытается слезть на пол. Спешу на помощь, так странно, с сестрой мы не дружим, а с племяшкой друг друга обожаем. Я ее с рождения знаю, да она и сейчас кроха, полтора года, сопливая прелесть моя.
Сажусь на корточки возле стола, чмокаю сладкую щёчку, и глупо хихикаю, когда Алиса заливается смехом.
Чего во мне смешного - не знаю, но она хотя бы не боится, а вот Юра, ее двойняшка меня опасается. Мама говорит, что его мои черные волосы пугают, но ведь у сестры волосы тоже темные.
Да у всех темные, у всей семьи.
- Пойдем сюда, Яне надо ручки помыть, - сестра забирает дочку, и я остаюсь на полу одна, поднимаю взгляд на Адама, тот расселся на диване и все ещё держит куклу.
- Здравствуй, - он изучает меня сквозь очки, излюбленным строгим взглядом, и на языке вертится вопрос - зачем он, он ведь понял наверняка, где я ночевала.
- Яна, иди мой руки, - мама хлопает меня по плечу.
Хромаю в коридор. В спину летит ее вопрос о моей походке, и она сама, залетает следом в ванную.
- Ну что?
Под ее надзором включаю воду, брякаю флаконом с жидким мылом.
- Ничего, - она постукивает по полу домашней туфлей. Заметно, что ее вот-вот прорвет, и когда я оборачиваюсь за полотенцем, она начинает лекцию. - Пора принимать взрослые решения. Поступила в институт - значит, учись. Рвалась замуж - тогда живи с мужем. Папа тебя уже два раза видел с незнакомым мужчиной. Звонил полчаса назад, плевался, сказал, ты на машине раскатывала чужой.
- На меня плевался, и все? - пораженно хмыкаю.
- Что за мужчина? - мама выдирает у меня полотенце.
- Это сын его, - выдергиваю обратно.
- Чей
- Адама. Сыновья. Братья-близнецы, а я с ними.
- Это смешно по твоему?! - она взрывается.
- Хватит, - на пороге вырисовывается сестра.
- Иди куда шла, - огрызаюсь.
Они с мамой переглядываются.
Нет сил.
Протискиваюсь между ними и налетаю на Адама.
- Елена, спасибо за чай, - он кивает моей маме и удерживает меня за руку. - Юлия, детишки в зале сидят, мне пора уже. Яночка, пойдем, проводишь, - он подталкивает меня вперёд. - Сказать хочу тебе пару слов.