ROYAL FLUSH♠️

Для счастья, оказывается, надо совсем мало - чтобы тебя слушал и слышал мужчина, и вот Адам слушать меня настроен не был.

Зато его копия, которая младше в два раза гостю дверь не открыл, а ведь там наверняка его брат мучает звонок.

Или мой муж.

Дую на руки, хромаю в комнату.

Все почти хорошо, но меня кто-то толкнул, даже если не специально, это обидно и неприятно, я привыкла, что со мной, как с вазой обращаются.

Ваза разбилась.

Заглядываю в спальню.

Он снимает плед с кровати. Встряхивает. Кивает на постель.

- Заползай, червячок. Укрою тебя.

Ковыляю к нему.

- Ты заботливый.

- Да ну ты брось, - он отмахивается. - Благотворительностью не занимаюсь. Так что с тебя должок.

- Ну ты же врешь? - подхожу ближе, неловко плюхаюсь на краешек кровати. Последние два часа он идеальный мужчина, тот самый, из мифов, что на руках носит. И не верится уже, что зазвучит прежний мотив про оплату натурой.

- Дальше ползи, - он усмехается, приподнимает меня за талию, подтягивает к изголовью. Подкладывает сразу две подушки. Щелкает пультом.

И куда-то уходит.

Вытягиваюсь в постели. Мне уютно и спокойно, словно и не надо никуда, и так должно быть. И второй раз за последние дни вспоминаются мамины слова: дочка, не торопись, подожди ещё годик и встретишь своего человека, а Адам не твой.

Но я так очарована была. Его отношением ко мне. Галантным, осторожным, он джентльмен из девятнадцатого века.

Очень торопилась сбежать от родителей. И влюблена была тоже, наверное, откуда знать. Но если на минутку задуматься, какая она, любовь - кажется, что вот такая - пахнет ванилью, немного цветами и табаком.

Носит элегантное пальто, белоснежные свитера.

А в глазах плещется море.

Папа предатель.

Мысли скачут, как зайцы. Шмыгаю.

Авель возвращается с тарелкой винограда. Ставит ее мне на живот.

- Мисс.

- Миссис, - поправляю.

Он отходит к шкафу, поворачивается ко мне спиной. Стягивает футболку.

Опять стриптиз.

Ем виноград, бросаю взгляды на него, сижу, как в кинотеатре с попкорном.

- Вот тут у меня родинка, - он заводит руку назад, касается правой лопатки.

- А у брата нет? - щурюсь, вглядываюсь в маленькое пятнышко.

- Есть. Такая же. Слева, - он оборачивается и снимает брюки.

Быстро перевожу взгляд в плазменный экран.

Что за наказание.

Он у себя в квартире, и он раздевается, ничего странного. Это я тут прибилась, бездомная и любопытная, глазами искоса шарю по его фигуре, не может быть, чтобы совсем без недостатков.

У нас, девушек, постоянно что-то не так. Животик выпирает, грудь маловата, ягодицы не как орех.

А с него статую можно лепить.

Он натягивает пижамные тёмно-синие штаны. Они свободно болтаются на бедрах, он босиком шлепает к постели.

- Осталось семь отличий, - двигаюсь, когда он с романом-боевиком укладывается рядом.

- Говорил же, ещё у меня член больше, - из обложки он достает ручку на шнурке. Открывает книжку, и быстро что-то царапает внутри.

Заглядываю ему через плечо.

- Три минуты не приставай, - он закрывается от меня рукой, как маленький.

Забрасываю в рот виноград. Смотрю телевизор. Кошусь на книжку. Ритуал какой-то.

Пальцем веду по ободранной коже на ладони и прикидываю, насколько все плохо.

Маме звонила на днях, но про отца и Злату ничего не сказала.

Адам готов был все забыть, а я уехала с его сыном.

На учебе не появлялась несколько дней, до сих пор без телефона, вся в ссадинах, валяюсь в чужой кровати, ем виноград, смотрю фильм, о чем же я думаю.

- Всё, - ухо обжигает горячий шепот. Сильная рука обнимает за талию, прижимает к мужскому телу.

Поворачиваюсь к нему, нос к носу.

- Вкусно? - ртом он тянется к моим пальцам, к зажатой в них ягодке. - Я голодный.

Подношу виноград. Он ловит губами, вместе с пальцем, чувствую его язык на подушечке и отдергиваю руку.

- Вкусно, - вытираю руку о футболку.

- Основное блюдо слаще, - он жует над ухом. Пробирается под одеяло, трогает мой живот. - Тихо, - шепчет, когда я дергаюсь. - Яна, оргазм важен для здоровья, - его рука нагло скользит в трусики, втискивается между моих сжатых ног. - Женщина становится красивее. Избавляется от стресса, уходят все мышечные зажимы, - завлекательно расписывает он. - Тебе просто необходим огразм, Яна,- пальцами раздвигает складки.

Ничего не могу с собой сделать, стремительно влажнею.

И молчу. Будто в знак согласия.

- В прошлый раз мы не успели, - он медленно погружает в меня палец, носом касается моей шеи. - Сейчас исправим.

Напрягаюсь и мучаюсь, как это приятно, мужские пальцы, но как же плохо, до такой степени подчиняться его голосу, желание затопляет, словно река разливается, сметает все прибрежные домики, чувство стыда и обязательства, остаётся поток глубокий и темный, спокойный, в своей силе неповторимый.

Он добавляет второй палец, двигает ими во мне. Кусает мочку уха, сквозь тонкие пижамные брюки мне в бедро упирается эрекция.

Со стоном поворачиваюсь к нему лицом.

Его губы скользят по шее, целуют подбородок, подбираются к моим. Он наваливается сверху, круговыми движениями массирует клитор, всхлипываю ему в рот, за плечи притягиваю его ближе.

Неуёмно целуемся, не мешает ни свет, ни боль от ссадин, не могу насытиться. Развожу бедра и вбираю его пальцы, его движения ускоряются, толчки сменяются давлением, он нажимает, будто на крючок, а я наживка, поддаюсь, кусаю его и вздрагиваю, и чувствую, этот приступ счастья, краткие мнгновения, в которые я почти богиня, быстро сокращаюсь и царапаю его, языком слизываю улыбку с его губ и падаю в подушки.

❤️❤️❤️

От кружки поднимается пар.

Отпиваю кофе и жмурюсь, горячо и сладко, и молоко топленое, какое я люблю.

Оглядываюсь на кухне и снова чувствую себя хозяйкой, утро, я одна дома, в квартире тишина, словно мир стоит на паузе.

Ставлю кружку на стойку и осторожно забираюсь на высокий стул. В балконное окно пробивается солнышко. На стойке светлое пятно зайчика.

Накрываю ладонью.

Теплое.

Рядом пристроилась белая бумажка с черными каракулями, сверху припечатанная яблоком.

Пью кофе, искоса смотрю на записку.

Это он что-то накорябал. Записки мне последний раз в школе оставляли, влюбленный мальчик, но он был ботаником, носил очки, и это казалось не круто, я вздыхала по старшекласснику, который не вылезал из кожанки в заклёпках и со студентами дружил.

А Метельский - это из другой реальности. Вряд ли мы бы встретились когда-то, и я бы не сидела здесь, даже не знала, что где-то в городе есть такая кухня с джентльменским набором виски в шкафчиках.

Не удержавшись, сдвигаю яблоко и хватаю бумажку.

Авель человек деловой, и поэтому уже на работе, а я, травмированная, могу найти еду в холодильнике, чмоки.

Смотрю на криво нацарапанные буквы и неровное сердечко в конце и кусаю губу, чтобы не улыбаться, почерк у него, как у курицы.

Вчера я так быстро отключилась, а сегодня, когда глаза открыла - вместо него на подушке лежал бутылек с зеленкой, намек, что болячки так и не обработали, потому, что я кричала.

Не так, как потом в кровти.

Полыхаю от воспоминаний.

Это ведь просто пальцы были, и поцелуи, а я вся извелась.

Двигаю записку в сторону. Щелкаю пультом, гуляю по каналам, пью кофе.

Оттягиваю момент. Но нужно вставать и уходить. Это не моя жизнь и не для меня, кто-то там наверху неправильно раскидал карты и я проигрываю, говоря словами Адама: цветочек, твоя впечатлительность издержки возраста, жизнь на самом деле прозаична и скучна.

А мне так не хочется. Мне ведь девятнадцать, а не девяносто, почему нельзя мечтать.

Можно. Только не здесь и не с ним.

Забираю кофе, ковыляю в комнату, вчера заприметила на столике ноутбук.

Вместе с компьютером заползаю обратно в кровать. В соцсетях набираю маму и откидываюсь в подушки, слушаю гудки.

- Яна, - на всю комнату звучит ее встревоженный голос. Ее лицо на экране бледное, с красными пятнами на щеках. - Нет, разве так можно? - она вытирает руки полотенцем, на фоне буднично жужит миксер. - Без телефона, без связи, Злата сказала, что ты и на учебу не ходишь. Нет, если Адам такое позволяет, поощряет прогулы...

- Злата? - перебиваю ее и подаюсь вперёд, из всей трескотни вылавливаю лишь имя этой предательницы, что спит с отцами подруг. - Она звонила?

- Приходила, - мама отходит к столу, выключает миксер. - Сказала, что не может до тебя дозвониться. И в институте не видела тебя несколько дней. Яна, так дальше дело не пойдет.

От ее наглости слов найти не могу. Приходила она. Гадина эта. К нам домой.

- А она давно ушла? - сползаю с кровати, держу ноутбук перед собой.

- Полчаса назад папа ее повез. Каблук она сломала.

- Папа ее повез? - от неожиданности роняю ноут. Наклоняюсь, и ноги не держат, сама сажусь на пол. - Куда повез?

- Ну домой, наверное, куда, - мама подходит, садится перед экраном. - Переобуется и на учебу пойдет. Яна, в общем так. Чтобы сегодня же, слышишь? Сегодня же, сейчас, ты собираешься и едешь в институт. И только попробуй мне...

Перестаю слушать, смотрю на ее темные волосы с кудрявой челкой, на синюю домашнюю кофточку и корябаю крышку ноутбука.

Она ведь ещё совсем не старая, и очень красивая, раз в месяц устраивает себе день отдыха и проводит время в спа, ухаживает за собой, не носит замызганные халаты, никаких карикатур на нелюбимых жён.

Глаза щипит, чувствую, что вот-вот разревусь и сбрасываю звонок. Поднимаюсь и с ожесточением натягиваю джинсы.

Каблук эта овца сломала. Домой он ее повез.

Встряхиваю футболку, не могу найти горловину и чертыхаюсь. Отлично помню её съёмную квартиру, я там много раз ночевала после смен в ресторане.

Ну, все.

Хромаю в коридор.

Я им эти каблуки в задницу засуну. И ему, и ей.

Все, все.

В прихожей сдергиваю с вешалки куртку, хватаю рюкзак. Роюсь в вещах, проверяю, взяла ли карточку. Открываю дверь и выхожу в тамбур.

На секунду торможу и оглядываюсь - ключей-то у меня нет. А бросать квартиру открытой нельзя.

Рюкзаком бью по двери. У меня, кажется, ноздри раздуваются от злости. Представляю морду Златы и бью ещё раз, кулаком.

- Эй, драчунья, будешь новую дверь ставить, - хмыкают за спиной. - Или договоримся полюбовно. Отработкой в постели. Ты уже умеешь.