My Own Vampire [JENLISA NATION 17+]

День проходит как в тумане. Ким Дженни сидит на лекции, но не слышит ни слова. Страницы блокнота пусты. Она смотрит вперёд — но всё, что видит перед глазами, — её.

Горячие руки. Клыки. Бёдра, вжимающиеся в живот. Грубость. Власть. Прикосновения, от которых трясёт даже сейчас, в окружении людей, при дневном свете.

Она не выдумала это.
Не могла.
На внутренней стороне бедра — чёткий след от укуса. Он пульсирует. Он требует повторения.

Дома — снова пустота. Комната кажется слишком тихой. Простыни — сменены, но ощущение — нет.

Дженни ложится на кровать рано. Ничего не включает. Только ждёт.

Ждёт. Её.

Минуты тянутся. Час. Два. И вот — воздух снова меняется. Как будто кто-то закрыл дверь в мир.

Она не открывает глаз. Дышит глубже. Тише. Она готова. Даже ночнушку надела тонкую, почти прозрачную.

Слышит.
Шорох.
Шаг.
Тепло.

— Ты звалась, — хрипло говорит голос. Где-то у самой подушки. — И ты звала меня не во сне.

Губы касаются её шеи. Влажно. Медленно. Потом — грудь. Пальцы скользят вниз, одним движением срывают ткань.

— Я не спала, — шепчет Дженни. — Я тебя ждала.

Тело под ней замирает. Потом — хриплый смех.

— Вот как. Наконец-то.

Губы сжимаются на соске, пальцы с силой сжимают бёдра. Ни ласки, ни нежности. Только жадность. Только влечение.

— Скажи, чего хочешь, — приказывает та, и пальцы скользят между ног. Глубоко. Без подготовки. — Хочу слышать.

— Тебя, — хрипит Дженни. — Только тебя.

— Тогда ты моя, — цедит вампирша, и укус снова впивается в кожу. Больная, сладкая, запретная точка на бедре. Она пьёт. Но это — не кровь. Это — власть.

Тело Дженни дрожит. Она выгибается навстречу. Хватается за плечи гостьи, вжимается в неё, словно хочет раствориться.

И та берёт её. Жестко, быстро, горячо. Двигается, вжимает, не спрашивает.
А Дженни не просит остановиться.

Только шепчет:

— Глубже. Сильнее. Не отпускай.

Ответ — стон. Хищный. Насытиться невозможно.

Вампирша целует её, наконец. Губы горячие, с привкусом металла и жажды. Язык пробирается внутрь. Жестко. Слишком. Дженни стонет в поцелуе и больше не скрывается.

Ткань рвётся. Простыни сдвигаются. Кровать скрипит.
Они — как одна жажда.

Она заканчивает несколько раз — под пальцами, под губами, под телом, которое давит сверху. Она хочет, чтобы её сломали. Чтобы принадлежать. Чтобы снова и снова чувствовать себя нужной. Желаемой. Владением.

— Я прихожу не ко всем, — шепчет Лалиса, уже лежа рядом, проводя ногтем по следу на шее. — Только к тем, кто вкусно боится. И сильно хочет.

— Значит, я твоя, — шепчет Дженни.

— Уже. — Вампирша улыбается. Клыки блестят. — Теперь твоя очередь звать меня. Громко.