Глава 8
Глава 8. Sweet seventeen
Танцуют листья на ветру.
Я без нее не тру – я без нее умру.
Бывает врут, но я не вижу никого вокруг.
И тем теплее, чем ближе к костру!
PIZZA, «Романс»Из-за разницы во времени первые поздравления начали приходить еще в десять вечера. Первыми Насте написали родители, счастливые, что их дочь отвоевала у смерти еще один год счастливой беззаботной жизни, но грустные от осознания, что ее детство почти подошло к концу. Сама же Настя не могла назвать себя ни бойцом, ни воином и считала, что родители, как всегда, слишком драматизируют, слишком переживают и слишком опекают, но после всего, что им пришлось пережить, она их понимала.
О том, что за все, в том числе и за само право жить, нужно платить, Настя узнала слишком рано.
Во время медицинского осмотра перед очередными соревнованиями по художественной гимнастике врачу не понравилось ее ЭКГ. Обычно все процедуры в медицинской организации, куда ее направлял тренер, были чистой формальностью, но в тот год пришел новый молодой врач, только что окончивший медицинский институт. Еще не уставший от рутинной работы, он долго изучал ленту, пока не нашел пару моментов, которых не должно было быть у здорового ребенка. Он тут же направил Настю к кардиологу. Ее мама тогда очень перепугалась и тут же позвонила тете Свете, маме Иры. Насте только-только исполнилось двенадцать, и с этого звонка в ее жизни началась черная полоса, которая на самом деле была ослепительно-белой из-за вечных коридоров больниц и ярких ламп.
Настя всегда выглядела болезненно. Бледная кожа, вечная усталость и стабильные падения в обмороки, но даже так она умудрялась ездить на сборы и занимать первые места на соревнованиях. И родители, и тренер списывали это на большую нагрузку и строгую диету, но настоящую причину нашли на эхокардиографии – двустворчатый аортальный клапан. Таким обладали всего один-два процента всего взрослого населения – настоящая лотерея, в которой никому не хотелось побеждать. Вечные тренировки лишь усугубили ситуацию. Насте было двенадцать. О гимнастике, которая за последние шесть лет стала смыслом всей ее жизни, пришлось забыть.
Все медали она тут же убрала с глаз долой, косметику выкинула, а купальники, мячи, ленты и булавы попросила маму продать или отдать кому-то. Новый смысл Настя нашла на сцене театрального кружка в ее гимназии. Конечно, театр не смог ей полностью заменить спорт, но свободное время, появившееся с уходом тренировок, нужно было чем-то занять, и вскоре места медалей заняли фотографии со сцены.
Стоило всем поверить, что ухода из спорта достаточно, чтобы порок сердца больше не давал о себе знать, как Насте стало хуже. Тетя Света выбила квоту и отправила семью Никольских в Москву на протезирование клапана. Насте было четырнадцать, и именно тогда тетя Света стала ее «феей-крестной».
Сейчас Насте исполнилось семнадцать, сердце давно уже не беспокоило, не считая тихого тиканья от работы протеза, о который разбивались тромбоциты, лейкоциты и эритроциты. За возможность жить приходилось платить. Настя платила синяками на бледных коленках из-за малейших ударов, простудой от еле ощутимого ветерка и темнотой в глазах, стоило только резко встать. Возможно, когда-нибудь она сможет заменить протез на более навороченный, но сейчас еще свежи были воспоминания о больничных палатах, слезах мамы и бесконечных белых коридорах.
Ровно в полночь ее поздравили Ира и Максим. Она уже в третий раз перечитывала поздравление от последнего.
Максим: Свети вопреки всем невзгодам, гори и не сгорай. С Днем рождения, Огонечек!
Она, конечно, надеялась на целое полотно поздравлений и рассказов о том, насколько она важна для Максима, или в идеальном варианте – предложения встречаться, это был бы для нее лучший подарок на день рождения, но смирилась, что хорошего понемногу, и оправдала, к сожалению, пока еще просто лучшего друга фразой Чехова про сестру таланта. Настя перечитала сообщение, отложила телефон и легла спать.
Утром она встала пораньше, чтобы нанести макияж. Раньше красилась только перед соревнованиями и спектаклями и относилась к этому как к противной, но нужной процедуре, сродни взятию крови из вены или больничным капельницам. Косметика всегда напоминала ей о счастливых временах до операции и помешательстве родителей на контроле и безопасности. Но сегодня Настя чувствовала, что день должен, просто обязан быть особенным. Семнадцать исполняется лишь раз в жизни, впрочем, как и двадцать или тридцать четыре, но Никольская не думала об этом. Еще пару дней назад она одолжила у Иры пару кистей и одну из палеток с тенями, которые подруга притащила с собой целых пять штук (неудивительно, что у нее чуть не случился перевес).
Тени не хотели ложиться ровным слоем и сильно плешивили. То ли Настя растеряла сноровку, то ли тяжелый Ирин «люкс» оказался не таким уж и тяжелым, надо было все же брать палетку от Джеффри Стара. Вот как всегда, когда хочешь побаловаться перед сном, даже пальцами в два мазка получаешься голливудской красоткой, а когда действительно нужно выглядеть красиво, выглядишь как пятилетняя девочка, стащившая у мамы косметичку. Настя выдавила из тюбика на палец немного блесток и припечатала их поверх теней, после чего вынесла свой вердикт: сойдет. Глиттер мог спасти любой, даже самый безнадежный макияж. Какая разница, если тени пятнами или стрелка кривая, когда сияние отвлекает на себя все внимание?
«Главное, чтобы Ира сегодня решила вдруг не краситься, тогда точно никто не заметит, что у меня руки кривые», – подумала Никольская, покидая свою комнату.
Выйдя на улицу, Настя заметила идущих вместе Максима и Иру и тут же пожалела, что живет не в одном блоке со своим другом. Печаль из-за этого стечения обстоятельств и неугодного Никольской распределения по комнатам смогла ненадолго развеять вчерашняя небольшая вечерняя прогулка, когда Максим согласился ее проводить. А потом стало еще грустнее и обиднее, чем было до, потому что Настя по глазам видела внезапный порыв Максима, а потом… а потом Черный просто по-тупому слился, оставив ее наедине с зудящим где-то в мозгу вопросом: ну что, ну что она опять сделала не так?
За пять лет и парочку театральных студий Настя успела пройти путь от деревьев и пажей до Золушек и Джульетт. Она никогда не думала, что может стать заложницей одной роли, но все же попала в эту ловушку. Правда, не на сцене, а в жизни. Видимо, для Максима она навсегда останется девочкой из дома напротив, соседкой по парте и маленьким гуманитарием, мечтающим о сцене, но никогда не станет любимой девушкой и человеком, с которым он захочет провести всю оставшуюся жизнь. Невзаимность убивала.
А так хотелось внезапно поцеловать, перемазать своей красной помадой, затащить к себе в комнату под предлогом дать пару ватных дисков и мицелярку, чтобы убрать следы небольшой шалости, а потом так и не отпустить до утра, чтобы нарушить еще парочку правил этой школы.
Максим с Ирой что-то активно обсуждали, но стоило им заметить замершую около блока подругу, они тут же умолкли. Настя почувствовала, как лучшая подруга всадила ей нож в спину и провернула его минимум семнадцать раз.
Завтрак прошел как обычно, то есть совсем как обычно, Максим с Ирой делали вид, будто сегодня самый обычный день. Черный даже не заметил, что Настя встала с утра пораньше, чтобы накраситься, и сменила свои вечные шорты с футболками на платье. Никольская взгрустнула и посчитала неуместным говорить Саше о своем дне рождения. Ну да, самая обычная среда, совсем ничего примечательного. Аппетит тут же пропал, она отнесла поднос с совсем нетронутой едой.
Перед занятиями Настя забежала к себе в комнату за небольшим пакетом с шоколадками «Аленка», которые привезла из России. В начале первой пары Никольская подняла руку и дождалась, пока Джессика даст ей слово.
– У нас в России есть одна небольшая традиция. Когда у кого-то день рождения, он приносит в школу конфеты или другие сладости. Я принесла шоколад, я могу раздать?
– С днем рождения! Да, конечно, можешь, – ответила Джессика.
Настя подошла к каждому. Пара людей отказались от шоколада, сославшись на аллергию.
«Ну и фиг с вами», – подумала Никольская.
Перед Максимом она ненадолго подзависла. Вредность кричала пройти мимо и протянуть «Аленку» следующему человеку, но здравый смысл твердил, что спектаклям место на сцене, а не в учебной аудитории. В итоге победил второй.
Обе пары все мысли Насти занимала послеобеденная поездка на шоколадную фабрику, которая обещала сделать семнадцатилетие сладким и незабываемым. В начальной школе их класс возили на экскурсию на завод «Красный октябрь», но воспоминания о бесконечных лентах с ровными рядами конфет были свежи, как будто это было вчера. Им даже разрешили съесть парочку конфет прямо с конвейера! Это ли не рай?
На деле же реальность оказалась менее интересной и захватывающей, чем ожидания. Экскурсия началась с ненавистной для Насти истории. Ребят завели в небольшой кинотеатр и включили фильм об истории шоколада. Что вещал голос из динамиков, до конца не понимала даже Никольская. Когда фильм закончился, Настя решила, что момент, которого она так ждала, настал и их теперь наконец-то поведут на производство и разрешат продегустировать конфеты, но не тут-то было. К конвейерам их привели, но был один нюанс… на них ребята смотрели из застекленного перехода второго этажа, куда их привез большой лифт с приятной музыкой. Они бродили по переходам, слушали своего экскурсовода и вздыхали, смотря на ряды гладких блестящих шоколадных конфет, которые были так близко, но вне зоны их досягаемости. Смотреть на шоколад, который не можешь попробовать, оказалось для Насти еще тяжелее и больнее, чем смотреть накануне на губы Максима, которые она так и не смогла поцеловать за все те годы, что они были знакомы. В соседнем цехе работали упаковщицы. Одни ловко складывали подарочные коробки, другие – так же проворно заполняли их конфетами. Когда экскурсия подошла к концу, Никольская долго не могла понять: это чей-то глупый розыгрыш или все же дурацкая реальность? Им даже не устроили дегустации! На шоколадной-то фабрике! Негодяи!
На конфеты они смогли посмотреть вблизи только в конце экскурсии, когда их привели в небольшой магазинчик при фабрике. Настя взглянула на Иру, взявшую пару розовых коробок, перевязанных такими же розовыми бантиками, и хмыкнула. Действительно, что же еще могла взять одетая во все розовое Вишневская? Не питая особых надежд, что сможет довезти конфеты до России родителям, Никольская все равно взяла парочку коробок.
Вернувшаяся с шоколадной фабрики Настя была уже готова окрестить этот день рождения одним из самых отстойных за всю свою жизнь (звание самого ужасного было закреплено за четырнадцатилетием, которое она встретила в больнице, отходя от наркоза и декламируя в полубреду строки из своих последних ролей), когда ей написала подруга.
Ира: Я стою под дверью твоего блока. Пустишь?
Вместо ответа Настя вышла из комнаты, чтобы открыть подруге дверь в корпус.
Оказавшись в комнате, Ира начала засыпать подругу всевозможными вопросами, лишь бы отвлечь ее внимание от уборки, которую она незаметно начала. Максим и Марго ждали условного сигнала, чтобы войти. Было бы неловко, если бы Черный увидел Настин лифчик на спинке стула или сушившиеся в ванной трусы.
– Тебе попросили передать. – Ира протянула конверт, когда решила, что в комнате достаточно чисто для прихода гостей.
– Кто? – Настя вскрыла его и достала небольшой листок.
– Не знаю, мне его Марго отдала, – пожала плечами Вишневская.
– «Мне сказали, что у тебя сегодня день рождения, поэтому я предлагаю тебе сыграть со мной в одну игру», – начала читать Никольская. – Знаю я один фильм ужасов, который начинался так же. Зай, это твои проделки? – хихикнула она.
– Нет, читай дальше. – Ира улыбнулась одними глазами.
– «Следующую записку ищи там, где мячи и кольца», – дочитала записку Настя, – Мячи и кольца… Ты же знаешь, что я не люблю загадки-квесты.
– Я-то знаю, но записки писала не я! – откровенно соврала Ира.
– Ладно-ладно, подыграю, пошли к твоим мячам и кольцам.
Настя исходила всю баскетбольную площадку, но записку так и не нашла.
– Это невозможно! – возмутилась она.
– Что-то я устала. – Ира села на скамейку, на которой они когда-то сидели с подругой и пускали слюни на мальчиков без футболок. – Может, стоит поискать где-то тут?
Приклеенная на скотч к спинке скамейки записка отправила Настю в холл на первом этаже столовой. Новая обнаружилась на стене за одним из листов с расписанием экскурсий. Следующую таинственный кто-то приклеил к волейбольной сетке на поле, откуда Настя с друзьями сбегала с активитис. Еще одна была во внутреннем дворике главного корпуса.
– «Что ж, ты нашла уже половину, а значит, самое время повысить уровень сложности. Иди туда, где ты заключила пари», – прочитала Никольская. – Пари? Это про наш с тобой спор, что ли? Так это ты написала?
– Это написала не я! – Ира еле подавила смешок. – Если ты знаешь, о чем речь в записке – веди, если нет, то ты проиграла.
Настя осмотрела всю скамейку, походила вокруг арт-объекта в виде металлического дерева и даже хотела залезть в стоящую рядом со скамейкой мусорку, но ее остановила подруга.
– Это точно лишнее, – хихикнула Ира, присев на камень с надписью про учебу, чашу и пламя.
Настя тут же считала намек и быстро нашла новую записку в цветах рядом с подругой.
Пока они шли до ворот на территорию школы, Настя поняла, что каждая из записок была двусторонней.
– Зай, я уже могу сложить надпись – может, не будем искать последние три записки?
– Нет, давай хотя бы эти правила ты не будешь нарушать.
– Ладно-ладно, как скажешь, мисс Зануда.
– И я тебя люблю, Насть.
Набегавшись по всей территории лагеря и найдя последнюю из записок в трещине большого пенька на территории школы, Никольская наконец-то смогла сложить надпись по правилам игры, которую придумал кто-то-но-точно-не-ее-лучшая-подруга.
– Я надеюсь, там не маньяк или та стремная кукла из «Пилы», – вздохнула Настя, прикладывая карту к двери своей комнаты; стоило ее открыть, как в девочек полетели разноцветные конфетти.
Первое, что бросилось Насте в глаза, – Максим в праздничном красном колпаке. Друг держал в руках букет красных кустовых роз. Никольская услышала, как радостно затикало ее сердце. На стенах висели красные шарики и такая же красная растяжка, кричащая: «С днем рождения!» Но как Максим сюда попал? Она точно помнила, как закрывала окно в свою комнату. Так вот зачем нужны были записки! Настя растерялась и не заметила самого главного.
– Огонечек, может, все-таки откроешь подарки? – кивнул в сторону двух свертков, лежащих на кровати, Черный.
Сверток побольше был явно от Иры: кто еще мог выбрать упаковку с вишнями? Настя присела на кровать и безжалостно разорвала бумагу.
– Полное собрание Шекспира? Зай, ты настолько меня ненавидишь? – Она повернулась в сторону друзей и поняла, что ее снимает совсем не скрытая камера в виде телефона Иры.
– Открой, просто от… – Вишневская не смогла договорить из-за оглушающего визга.
– «Гамлет»?! В «Современнике»?! – Настя снова завизжала, увидев билеты на постановку, которую так давно хотела посетить.
Успокоившись, она принялась за второй сверток. Красивая бумага полетела в сторону, и теперь Настя держала в руке коробочку для ювелирных украшений. Она открыла ее и ахнула. На бархатной подушечке лежал серебряный браслет с красными блестящими капельками гранатов, которые вспыхнули маленькими красными огоньками, когда Никольская, чуть дыша, аккуратно взяла его и положила себе на ладонь.
– Максим, поможешь?.. – спросила Настя, когда вновь обрела дар речи, а ее сердце прекратило тикать.
– Конечно, – улыбнулся тот и добавил, когда застегнул браслет на ее худом бледном запястье: – Огонечки для Огонечка.
Настя по-глупому улыбнулась, хотя хотелось вновь завизжать и броситься другу на шею. Она посмотрела Максиму в глаза – и пропала. Это мгновение должно было принадлежать им двоим и закончиться совсем иначе, но у злодейки-судьбы очевидно были другие планы.
– Ребят, во-первых, я все еще тут, и мне уже надоело смотреть, как вы поедаете друг друга взглядами, а во-вторых, ужин скоро закончится без нас, – испортила момент Ира, о существовании которой Максим и Настя успели позабыть.
Узнать, как друзьям удалось провернуть этот сюрприз, у Насти получилось только незадолго до отбоя. Максим предложил оставить Иру и Сашу, споривших на понятном только им двоим химическом языке, одних и прогуляться по территории школы. Настя, у которой от очередного упоминания исключений из правила Марковникова, начинал дергаться глаз, без раздумий согласилась. Да и какие могут быть сомнения, когда впереди маячит возможность провести немного времени наедине с Максом?
Они гуляли по тропинкам меж деревьев и живых изгородей и болтали. Из рассказа Максима Настя узнала, что подготовка началась еще задолго до самой поездки. Сколько бы Ира ни приуменьшала свои заслуги, но без ее участия ничего не вышло бы. Сначала Вишневская по просьбе Максима позвала подругу на шопинг, чтобы пройти с ней по всем возможным магазинам и запомнить, в сторону чего она неровно дышит. Потом Ира уже одна вернулась в один из ювелирных и сфотографировала для Максима приглянувшийся Насте браслет. А во время одного из последующих походов в гости, пока подруга отлучилась в туалет, Ира достала из шкатулки с украшениями один из браслетов Насти и узнала размер. Так что подарки они везли из дома.
– Это ладно, а как ты попал в комнату?
– Помнишь, мы с Ирой опоздали на завтрак? Мы были у Келли и хотели попросить взять ключ-карту от всех дверей. Конечно же, нам ничего не дали, но Ира обратилась за помощью к Марго, и та пошла вместе со мной украшать комнату. Цветы тоже Марго нам раздобыла, мы просто ей передали, какие нам нужны. Единственное, где мы закосячили, – я забыл дома кнопки, чтобы можно было приколоть растяжку на стену, но их потом Ира купила во время нашей вылазки в магазин, пока вы с Сашей энергетики изучали. Кстати, одна из причин, почему я тебе ничего про них не сказал. В следующий раз точно отберу и вылью.
– Да не буду я больше пить эту гадость. Посмотрела, сколько в них сахара, и решила, что лучше уж продолжать есть шоколад. А комнату ты украшал, пока я плутала и искала записки по мусоркам?
– Ага, погоди… что?! Ириша засунула их в мусорки? – Максим засмеялся.
– Нет, но было очень близко! – теперь засмеялась Настя.
Они и не заметили, как время подошло к отбою и настала пора расходиться по своим комнатам. В кампусе было безлюдно, учащиеся уже разбежались по блокам, а стаффы еще не вышли на охоту за теми, кто еще не успел спрятаться.
– Увидимся завтра? – задал абсолютно глупый вопрос Максим.
– Да… завтра… Тогда… пока? – разочарованно вздохнула Настя.
– Да, пока.
Она развернулась, сделала пару шагов, приложила свою карту и взялась за ручку двери, но так и не успела ее открыть.
– Подожди, Огонечек!
Максим оказался рядом с Настей слишком быстро и слишком близко. В следующее мгновение его рука мягко легла ей на затылок. В момент, когда их губы соприкоснулись, вдруг стало неважно все. Не важно, что они задерживались после отбоя. Не важно, что снова подул прохладный ветерок. Не важно, что из блока стаффов вышел человек. Не важно, что он их увидел. Неважно, что он пошел в их сторону. Были только он, она и тепло между ними.
– Да… – выдохнула тикающая Настя, когда они прервали первый в жизни обоих и оттого немного неловкий поцелуй.
– Но я же ничего не спросил, Огонечек.
– А я по глазам прочитала. Да, Максим, я буду твоей девушкой.
– Я настолько предсказуем?
– Ага, а еще ты весь в моей помаде. Если ты так пойдешь до своего блока и встретишь кого-нибудь, будет много вопросов, а у меня мицелярка есть. Так что, зайдешь?
– А у меня есть выбор?
– Нет, – коварно улыбнулась его Огонечек.
Все-таки этот день рождения смог перейти из разряда худших в лучшие.
В свою комнату Максим вернулся только под утро.