Глава 17
Чонгук
Если я снова когда-нибудь заикнусь о покупке дома, пристрелите меня. Всю субботу и воскресенье мы с Чону катались по Бомонту с чрезвычайно энергичным агентом по недвижимости. Единственное, что я узнал, — как закатывают глаза девятилетние дети.
Дауль, Джаин или Дасом — я уже не помню — показывала нам дом за домом, из которых ни один не соответствовал моим требованиям. Да, может, я и один с ребенком, который бывает у меня время от времени, но это не значит, что мне нужен маленький дом. Мне нужны два этажа с широким подвалом, пристроенным гаражом на две машины и как минимум половиной акра земли. Я не думал, что эти требования окажутся недостижимыми, но, очевидно, ошибался.
Сейчас мы с Чону сидим возле двухэтажного дома в том же районе, где живут мои родители. Я вдруг понял, что это именно то, что я ищу, так что мы ездили в поисках таблички «продается». И нашли одну.
Мы ждем приезда агента, чтобы посмотреть дом внутри, но я уже знаю, что хочу его. Я так и представляю, как Чону бегает по двору, и с друзьями бросает мяч во дворе.
Из машины вылезает новый агент и машет нам рукой. Он невысокого роста, пухленький и с белыми волосами. Он похож на зефиринку.
— Добрый день, я Чон Чонгук,это мой сын, Чону.
— Приятно познакомиться. Меня зовут Сохун. Пойдемте внутрь.
Мы следом за ним поднимаемся по каменным ступеням. Широкое крыльцо с белыми столбиками отчаянно нуждается в покраске. Он открывает дверь, приглашая нас с Чону войти внутрь. Перед нами предстает лестница, открытая по обеим сторонам, так что с нее видно столовую и гостиную. В гостиной два больших окна: одно в передней части, второе — в задней, еще два сбоку. Кухня новая, с отдельным уголком и новыми приборами, а окно выходит на задний двор. Рядом с кухней хорошая по размеру ванная. Из большого окна столовой открывается вид на передний двор, а из двух других — на боковой.
Мы поднимаемся наверх в четыре спальни. В главной спальне огромная гардеробная, ведущая в ванную комнату с душем и джакузи. Одна комната декорирована как детская, что мне придется изменить. Две другие одинакового размера. Все комнаты заполнены естественным светом. Наверху есть одна совместная ванная.
Сохун сидит за столом, когда мы спускаемся вниз.
— Мы посмотрим подвал, — говорю я, проходя мимо него. Он улыбается, кивает нам и возвращается к своим бумагам.
В подвал можно попасть через кухню. Я специально топаю по ступеням, проверяя их прочность. Здесь расположена прачечная и очень много пространства.
— Что думаешь, пап? Мне кажется, твой уголок, как у дяди Намджуна, можно сделать здесь, а студию — там, — он показывает на стену в левой части комнаты.
— Да? Знаешь, студия довольно большая. Мне нужно место для оборудования.
— Думаю, она получится достаточно большая. Как считаешь?
Я гляжу на сына, сияющего от волнения.
— Мне нравится. Думаешь, тебе понравится здесь жить?
— Да.
Я обнимаю его одной рукой и притягиваю к себе.
— Пойдем, купим нам дом.
Мы взбираемся вверх по ступеням. При виде нас Сохун поднимает голову.
— Мы покупаем, — выдает Чону, не успеваю я хоть что-то сказать.
— Да, мы покупаем.
Сохун начинает говорить о финансировании и банках. Я же отвечаю, что куплю его за наличные и хочу въехать немедленно. Он звонит владельцам дома и обсуждает с ними сделку. Они тут же ее принимают, а я соглашаюсь приехать завтра к нему в офис и подписать бумаги.
После его ухода мы с Чону бродим по двору. Он забирается на дерево, а потом мы бегаем наперегонки. Может, я и поддался ему, но никогда в этом не признаюсь. Мы уходим из дома после захода солнца и отправляемся поужинать.
Семейный ужин — обычное времяпрепровождение жителей Бомонта, если только ты не Чон. В первый раз я очутился здесь, когда получил водительские права. На следующий день мама узнала об этом и пришла в ужас.
Черт.
Мы с Чону занимаем стол и заказываем праздничный ужин. Он спрашивает, когда я смогу привезти некоторые свои вещи. А я отвечаю, что на этой неделе мы закажем мебель и все, что нам нужно. Я до сих пор не принял решение насчет жизни в Лос-Анджелесе, а до тех пор каждый месяц буду проводить здесь неделю или больше.
Наш ужин уже в самом разгаре, как Чону меня ошарашивает:
— Мама с Джином много ссорятся.
Я опускаю салфетку и кладу руки на стол.
— Что ты имеешь в виду? Джин бьет ее?
— Нет, по крайней мере, я не видел ничего такого, но по ночам слышу, как они спорят. Он считает, что я должен проводить с тобой только выходные, не больше, и не хочет, чтобы ты покупал здесь дом.
Я ставлю локти на стол, кладя подбородок на руки. Чону не должен слышать, как они ссорятся из-за меня. Это несправедливо.
— Послушай, приятель. Для нас всех сложилась сложная ситуация и, если честно, действительно неожиданная. Знаешь, когда я приехал сюда, на похороны Намджуна, то и не предполагал, что найду тебя. Я был потрясен, обижен и даже зол. Я не знал о тебе, а, услышав слова мальчика, будто он видел на Ди-Ви-Ди, как мы целуемся с его мамой, вообще не понимал, что думать. А теперь представь, что подумала твоя мама, когда я появился или когда Джин услышал, как ты зовешь меня папой. Мы сейчас все на эмоциях и пытаемся найти лучший способ с ними справиться. Но не думай, что мы все втроем не любим тебя. Наоборот, мы любим очень сильно. Для нас ты на первом месте. Просто будь терпелив со своей мамой и Джином. Они разберутся, и все будет хорошо.Не знаю, откуда все это взялось, но мне приятно говорить Чону эти слова. Ему нужно понять, что катализатором этих эмоций между Джином и Дженни выступаю я. А вот, кого я не понимаю, так это Джина. На День благодарения он пообещал, что постарается вести себя любезно ради Чону и Дженни. Я же ничего ему не обещал.
Я отвожу Чону домой и говорю ему, что мы увидимся завтра после школы. Пока что действует такое соглашение: я забираю Чону со школы, провожу с ним время до ужина и отвожу за час до времени сна, если только у него нет тренировки.
Я подъезжаю к новому дому, который скоро станет моим, и паркуюсь перед ним. Мне хочется увидеть, как из него выходим мы с Дженни и Чону. Мне хочется, чтобы ее цветы украшали дом снаружи и внутри. Мне хочется, чтобы она жила здесь с нами, как одна семья.
Сегодня у Чону последняя в сезоне игра. Я стою с Лисой на своем обычном месте. Девочка наблюдает за Чону, словно ястреб, и мне не ясно, то ли она увлечена им, то ли просто хочет играть в футбол. Джису твердит, что никакого футбола не будет, но, может, спустя несколько лет она изменит свое мнение.
Сегодняшняя игра дается Чону с трудом. Он поймал два перехвата и закопался с мячом. Я считаю секунды до окончания тайма, чтобы спросить у него, что происходит. Звучит сирена, и я подхожу к боковой линии поприветствовать его. Он снимает шлем. При виде его несчастного лица у меня сжимается сердце.
— Что такое?
— Не знаю. Ничего не получается. Все как-то замедленно.
— Ты не доверяешь своим принимающим?
— Чону, иди сюда, — кричит Джин. Знаю, что он тренер, но это не значит, что я говорю ерунду.
— Доверяй своим принимающим, Чону. Бросай пас, на это и рассчитано. Они смогут его поймать.
— Спасибо, пап. Жаль, что сегодня вечером ты не придешь.
Я вопросительно гляжу на Чону. Не успеваю я спросить, о чем он говорит, как он уже уходит к своей команде.
Второй тайм у Чону получается лучше первого, но они все равно проигрывают. Чону расстроен и, наверно, злится на себя. Он швыряет шлем, что я вовсе не одобряю. Я направляюсь к скамейке, чтобы поговорить с ним о спортивном мастерстве.
— Чону, подними, — требует Джин. Чону же стоит со скрещенными на груди руками. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но он не полетит. Подними.
— Чону, что происходит? — спрашиваю я, выходя вперед и вставая рядом с Джином. Тот глубоко вздыхает, поворачивается и смотрит на меня.
— Это не твоя забота, Чон. Вообще-то, проблема в тебе.
— Что, прости?
— Ты слышал, — рычит он.
В поисках Дженни я гляжу на трибуну. Она стоит там с застывшим лицом, наблюдая всю эту картину. Безусловно, что-то происходит, о чем я не знаю.
— Собирай свои вещи, Чону. Иначе мы опоздаем.
Чону, не шевелясь, смотрит на Джина. А потом — на меня со слезами на глазах. Я подхожу к нему и отвожу в сторону.
— Чону, в чем дело? — спрашиваю я, опускаясь с ним на один уровень.
— У нас сегодня командная вечеринка, а Джин сказал, что ты не можешь прийти.
Я оглядываюсь через плечо на Джина, ведущего жаркий разговор с Дженни. Он так усложняет те вещи, которые могут быть простыми.
— Ничего страшного, приятель. Мы сможем пообщаться завтра.
— Нет, я хочу, чтобы ты пошел, а так как это вечер для детей, то я могу выбирать.
Кто бы подумал, что у моего сына такая логика?
— Вот что я тебе скажу. Ты пойдешь на вечеринку и позвонишь мне, когда закончишь, а я приеду за тобой, и ты останешься у меня на ночь, ладно?
— Мама не согласится.
— Маму я возьму на себя, — заверяю я.
Он тянется вперед и обнимает меня.
— И вот еще что, если я еще раз увижу, как ты швыряешь шлем, тебе не поздоровится. Все ясно?
— Да, я понял.
Я немного жду, прежде чем вмешаться к Дженни и Джину. Мне ужасно не нравится то, что я собираюсь сделать, но Джин не оставляет мне выбора.
— Итак, Чону позвонит мне, когда ваша вечеринка закончится, а я приеду за ним и отвезу к Джису, чтобы он остался на ночь.
Джин начинает посмеиваться.
— Это кто сказал? Ты?
— Джин...
— Нет, Дженни. Установи уже с ним хоть какие-то границы, черт побери! Ты позволяешь ему крутиться вокруг, а Чону сегодня дерьмово играл из-за того, что злится на меня.
— Эй, не смей обвинять Чону. Это не его вина.
— Не лезь, Чон.
— Знаешь что, Джин? Я думал, что мы все уладили, но, видимо, нет. В любом случае, в этом уравнении ты не имеешь никакого значения. — Мне не нравится говорить такие вещи, потому что я пообещал себе, что буду относиться к Джину, как к родителю. Я смотрю на Дженни — она выглядит смущенной. И не удивительно. — Я заберу Чону, когда он позвонит. Если тебе не подходит, то скажи мне об этом сейчас, чтобы мой адвокат выслал тебе по факсу соглашение об опеке.
С этими словами, которые мне не хотелось произносить, я оставляю ее, но выбора у меня не осталось. Я соглашался на любое ее требование, а она позволяет Джину отчитывать меня за то, что я провожу время со своим сыном.
Ну уж нет!
---
Дженни
Не знаю, чем я заслужила, чтобы моя жизнь приняла такой отвратительный оборот. Но мне хотелось бы это узнать и распутать клубок, в который она превратилась.
Командная вечеринка обернулась, мягко говоря, эпической катастрофой. Чону не разговаривает с Джином. Джин не разговаривает со мной. Родители говорят обо мне. У них даже не хватает элементарной вежливости, чтобы делать это у меня за спиной. Я вижу, как они показывают на меня пальцами и шепчутся. Качают головами и бросают косые взгляды. Такое ощущение, будто я сделала что-то неправильное. И эта ситуация не воспринималась бы по-другому, даже если бы мы с Чонгуком были в разводе и делили опеку над ребенком.
Могу поклясться, теперь меня считают городской шлюхой. И что такого? Я забеременела от своего постоянного парня летом, перед поступлением в колледж. И да, он бросил меня, но он не знал о ребенке, иначе бы не уехал. Тогда Чонгук меня беззаветно любил.
Он бы остался.
И стал бы совершенно несчастен, потому что не хотел играть в футбол, а я напоминала ему об этом — о мечте, которая принадлежала мне, а не ему. Мы бы поженились и несколько лет спустя развелись, потому что я бы удержала его от своей судьбы.
А судьба — это такая хрень.
Мне не терпится убраться отсюда. На этот год хватит с меня футбольной команды. Хватит с меня тыканий пальцами, взглядов и вопросов, а не профинансирует ли Чонгук в следующем году команду, чтобы те могли купить новую униформу.
Мой уровень разочарования достиг своего предела. Думаю, мне нужен отпуск. Где-то в теплом тропическом месте с белыми песчаными пляжами и водой настолько голубой, что кажется, будто ты плаваешь в кристально чистом небе. Я закрываю глаза и чувствую тепло на коже, песок между пальцами и океан, его волны успокаивают меня своей ласковой колыбельной.
Такое место требует романтики — туда обычно сбегают влюбленные. Я так и вижу, как мы с Джином целый день лежим в гамаке, вместе читаем, пока тот неспешно раскачивает нас из стороны в сторону. Я прильну к нему, и, несмотря на парящую жару, он подарит мне прохладу. Я покрою его поцелуями, а он посмотрит в мои глаза и скажет мне, что любит.
Только, когда я гляжу в его глаза, устремленные на меня, я вижу не Джина.
Я вижу Чонгука.
Ко мне подходит Чону и обнимает меня сзади. Люблю своего мальчика. Он самое лучшее, что когда-либо происходило со мной. Я каждый день благодарю свою счастливую звезду за то, что тогда приняла правильное решение и оставила его.
— Папа снаружи, — шепчет он мне на ухо. Я киваю и отклоняюсь вперед, высвобождаясь из его объятий. А потом покидаю стол.
Джин качает головой, пока мы с Чону, держась за руки, идем к входной двери. И на улице, конечно же, прислонившись к своей машине, стоит Чонгук: ноги скрещены, руки спрятаны в карманы.Он не смотрит на меня, но улыбается Чону, будто не видел его целую неделю. Без сомнения он его любит.
— Мы не заезжали за его вещами. Так что я кое-что привезу.
— Не нужно. Я заходил в магазин. Того, что у Джису, ему будет достаточно.
Словами «у Джису» он меня убивает. Складывается ощущение, будто это его дом. Чону залезает в машину и машет мне рукой. Никакого поцелуя на прощание — ничего. Он знает, что мы с Джином не ладим, и хочет держаться от меня подальше. И я не могу его за это винить.
Чонгук захлопывает дверь и подходит ко мне. Я не готова к тому, чтобы посмотреть ему в глаза. На его лице читается безразличие, как если бы прямо сейчас на меня смотрел популярный певец Чон Чонгук, а я была его поклонницей, случайно родившей от него ребенка.
— Ты не можешь его забрать у меня, Чонгук. Он все, что у меня есть.
В меня впивается пристальный взгляд Чонгука.
— Я не собираюсь его забирать у тебя, Дженни, но и стоять в стороне, пока Джин так себя ведет, не намерен. Я пытался. Я делал все, о чем ты меня просила. Звонил ему каждый день, возвращался. Черт, я даже купил этот гребаный дом, чтобы ему там было комфортно. Но я не буду больше прогибаться, чтобы успокоить твоего дружка. Я знаю, что Джин вырастил его, но это наш сын, Джен.
— Я знаю, — выдавливаю я.
— А я — нет. У меня складывается ощущение, что Джин пытается что-то доказать, как будто он что-то выиграл. Знаю, что еще в средней школе он хотел тебя, и ни для кого не секрет, что мы были друзьями, но это... с ним что-то не так, и мне это не нравится.
Чонгук наклоняется вперед и целует меня в щеку. А потом уходит, не попрощавшись. Я смотрю, как уезжает его машина, увозя с собой всю мою жизнь. Я поворачиваюсь и заглядываю в окно пиццерии. Все смеются и веселятся. Я прислоняюсь к стене и сползаю вниз, обхватывая голову руками.
---
— Держи, Ким Сокджин попросил меня передать тебе вот это. — Джису поднимает сложенную записку и размахивает ею. — Вы с Чонгуком поссорились?
— Нет, с чего ты взяла? — спрашиваю я, убирая учебники в шкафчик.
— Не знаю. А с чего бы еще Киму писать тебе любовное письмо?
Я выпрямляюсь и смотрю на нее. Подруга ухмыляется и вскидывает брови.
— Понятия не имею. — Я тянусь за запиской, но она быстро отдергивает руку, чтобы я не могла достать.
— Что это? — Намджун вырывает листок у нее из руки. На лице Джису мелькает взгляд, красноречиво говорящий «вот дерьмо», когда Намджун открывает письмо. Он стоит спокойно, челюсти сжаты. Потом он поворачивается и смотрит на меня. Я отступаю к своему шкафчику. — Ты запала на Кима?
— Вовсе нет, — защищаясь, отвечаю я.
— Погоди, когда Чонгук это увидит, — предупреждает Намджун.
— Увидит что? — Чонгук склоняется ко мне для поцелуя, а после поворачивается к своему другу. — Что это? — спрашивает он, когда Намджун протягивает ему лист бумаги. Чонгук переводит взгляд с листка на меня и обратно. — Что это, Дженни?
— Не знаю. Мне Джису дала. Я даже не знаю, что там написано.
Чонгук смотрит на Джису, но та пожимает плечами.
— Он дал мне его на уроке истории.
— Здесь написано, — начинает читать Чонгук. — Дорогая, Джен. Ты осознаешь, насколько ты красива? Я вижу тебя в коридорах, и мне хочется набраться смелости, чтобы заговорить с тобой, но у меня не получается. Я не знаю, что сказать. Мне бы хотелось узнать тебя получше. Позвони мне. Твой Ким Сокджин.
Они с Намджуном начинают смеяться, и меня это злит. Я ухожу от них, прекрасно понимая, что Джин только что заработал себе взбучку. Джису должна была просто отдать письмо мне, а не размахивать им у всех на виду.
Не успеваю я завернуть в класс, как чья-то сильная рука толкает меня к двойным дверям, ведущим на улицу. Я знаю, что это Чонгук, хотя он и позади меня. Он ведет меня к футбольному полю — его излюбленному месту для разговоров, только вот мы не говорим.
Он прижимает меня к бетонной стене, и мои ноги тут же обхватывают его бедра. Его губы обрушиваются на меня, наши руки блуждают повсюду.
— Хочешь позвонить Киму? — выдыхает он, с моих губ переключаясь на шею.
Я мотаю головой, и это правда. У меня нет никакого желания узнавать Ким Сокджина или говорить с ним помимо того, чтобы быть его одноклассницей.
— Детка, он завидует мне. Он хочет иметь все, что есть у меня. Пожалуйста, не позволяй ему этого.
— Не буду, обещаю.
---
Я прижимаю пальцы к вискам, желая избавиться от давления, когда открывается дверь. В проходе стоит Джин и смотрит на меня. Что-то пора изменить. Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать, наши пальцы переплетаются, и мы идем к машине. С отсутствием Чону он кажется гораздо более расслабленным, и мне это не нравится. Я хочу все время видеть своего сына рядом.
Когда мы приезжаем домой, он прижимает меня к стене и целует, его язык грубо и нетерпеливо переплетается с моим. Он сбрасывает рубашку, а потом тянется за моей. Я отталкиваю его, но ему кажется, что мне всего лишь нужно пространство, чтобы снять одежду.
— Нам нужно поговорить, — не глядя на него, произношу я.
Он отпускает меня и ведет в гостиную. Мы оба садимся. Подгибая под себя ногу, я поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты больше не можешь воевать с Чонгуком. Это несправедливо по отношению к Чону. Я знаю, что наломала дров, когда приняла решение рассказать Чону о Чонгуке, но что сделано, то сделано. И я не могу этого изменить. Мы просто должны принять то, что теперь Чонгук — часть нашей жизни, и двигаться вперед.
Джин подносит мою ладонь к своим губам и целует.
— Ты права. Я вел себя как кретин, и ты права насчет того, чтобы двигаться дальше, поэтому мы переезжаем.
Я ошеломленно гляжу на Джина. Наверно, я ослышалась. У него здесь постоянная практика, а у меня в самом разгаре расширение магазина. Ни за что на свете я не перееду.
— Прости, что ты сказал? — Мой голос застревает в горле. Я едва могу дышать.
— Я беру творческий отпуск, и мы на год уезжаем в Канаду в рамках проекта «Врачи без границ». — По выражению его лица понятно, что говорит он серьезно и считает, что мы поедем с ним. Он принял такое важное решение, даже не посоветовавшись со мной. Мой выбор рассказать Чону о Чонгуке — просто пустяк по сравнению с этим.
— Нет, — шепчу я и качаю головой. Я никуда не поеду.
— Нам это пойдет на пользу. Чону многому научится.
Я вырываю свою руку из его ладоней и встаю.
— Мы с Чону не едем, Джин. Ты не должен принимать решения за нас, не поговорив со мной. Чонгук...
— Мне плевать на Чонгука, Дженни. Пойми ты уже. Я забираю свою семью, и мы едем.
— Нет, не едем. Ты можешь ехать, а мы останемся здесь.
Джин встает передо мной.
— Что ты говоришь?
Я гляжу на мужчину, которого любила последние шесть лет.
— Если ты хочешь ехать, Джин, то езжай, а мы с Чону остаемся здесь. У Чону школа и занятия, и я не собираюсь забирать его у Чонгука, когда те строят свои отношения. А у меня магазин. Я не могу просто так уехать и не уеду. Это... это не обсуждается.
— Вот, значит, как. Вместо меня ты выбираешь Чона?
Я качаю головой.
— Нет, Джин, я выбираю Чону.
делитесь своими впечатлениями, думаю многие такого не ожидали 🤷♀️