Глава 12
Чонгук
Как хорошо вернуться обратно в студию. С момента возвращения я все пишу как сумасшедший. Думаю, в данный момент у меня хватает материала на новый альбом. Сегодня придут мои басист Чимин и барабанщик Мингю, чтобы определиться с некоторыми мелодиями.
Я должен быть счастлив, но это не так. Вот почему я оставил свою жизнь. Я ужасно беспокоюсь и хочу вернуться в Бомонт. Первые несколько дней вызывали сомнение. Пару раз я пытался позвонить Чону, но не мог взять себя в руки. Что если он не захочет со мной говорить теперь, когда я уехал?
В тот момент, когда его лицо высветилось на моем экране, я понял, что было не так. Я ответил на звонок, а он казался счастливым, взволнованным, задавал множество вопросов о Лос-Анджелесе и студии. Он попросил меня прислать ему фотографии кота, что я и сделал.Сейчас же разговоров с ним мне не хватало. Те часы, что он проводит в школе, и разница во времени заставляют меня нервничать. Теперь мои друзья — выходные.
А понедельники, которые практически убивают все наслаждение от разговоров с моим сыном, я ненавижу. Группе я еще не сказал, но скажу. Мне просто хочется хотя бы немного оставить Чону для себя. Единственный ближайший родитель — Мингю, у него семилетний мальчик. Минхёк — результат встречи на одну ночь, обернувшейся младенцем, которого мамаша оставила на пороге доме Мингю в виде голубого свертка. Мгновенный папа.
Когда на определителе номера я вижу лицо Дженни, моя паника усиливается. Должно быть, с Чону что-то случилось, иначе она не стала бы звонить. С моего отъезда мы так и не говорили. Не то чтобы я не хотел, просто мне не хотелось причинять вред ее отношениям с Джином.
— Алло?
— Привет, — запыхавшимся голосом говорит она. Я закрываю глаза и считаю до десяти. Она не может так со мной говорить. Меня убивает то, что она не моя.
— Чт... — у меня перехватывает горло от того, как она сказала «Привет». Мне нужно взять себя в руки. Это обычное слово из пяти букв. Оно ничего не значит. — Что случилось?
— Сегодня понедельник, — говорит она так, будто для меня это должно что-то значить. Я начинаю ломать голову, не упоминал ли чего особенного Чону насчет этого понедельника.
— Обычно он следует за воскресеньем, — отвечаю я, надеясь улучшить ее настроение.
— Каждый понедельник Намджун отправляет Джису тринадцать роз, а сегодня первый день, когда она не получит цветы с тех пор, как... — Если бы я не знал ее лучше, то решил бы, что она плачет.
— Ну, мы не можем лишить Джису ее доставки цветов, ведь так? — Я подключаю интернет и ввожу адрес всемирных флористов. Выбираю букет лилий вместо роз и оставляю запрос, чтобы доставка была осуществлена через магазин Дженни. — Готово.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что я заказал цветы. Она будет получать цветы каждый понедельник в течение года.
— Чонгук... — Ее голос обрывается, и теперь я понимаю, что она пытается контролировать свои эмоции. Эти последние несколько недель выдались для нее тяжелыми. Дженни, которую я знал, всегда была сильной и уверенной, а потом она потеряла Намджуна, и вернулся я, принеся с собой хаос. Мы говорим по телефону еще несколько минут, пока ей не нужно уходить, чтобы выполнить мой заказ. Меньше всего мне хочется вешать трубку, но нас обоих зовет работа.
Вскоре приходят парни, они кажутся счастливыми. Должно быть, этот мини-отпуск пошел им на пользу. Мы садимся, и я показываю им песни, над которыми работаю. Над некоторыми из них Мингю начинает смеяться, чем зарабатывает толчок локтем от Чимина. Я стоически сижу и жду, что они скажут.
— Ты влюбился, что ли, пока был в отъезде? — спрашивает Мингю. Да, но я никогда и не переставал любить. Она лишь показала мне то, чего мне так не хватало все эти годы.
— Нет, повстречал много старых друзей. Мой друг умер и оставил после себя жену и двух дочерей. Думаю, меня это задело за живое.
— Ну, мне они нравятся, — говорит Чимин. — Наложить их на музыку не займет много времени. У меня уже есть несколько идей.
Мы переходим в студию и начинаем мозговой штурм с различными звуками. Большинство песен могло превратиться в баллады, но мы хотим от этого уйти. Нам нужно добавить рокового звучания, чтобы сохранить интерес наших фанатов. Если я выпущу альбом с одними песнями о любви, то люди решат, что я рехнулся.
— «Обезболивающее» должна быть медленной песней, — говорю я, когда Чимин начинает ее напевать.
— Почему? Мы можем ее усилить.
Я качаю головой.
— Я хочу, чтобы она была медленной. Я хочу, чтобы люди почувствовали слова и их значение. Мне не хочется, чтобы они затерялись в громких звуках.
«Обезболивающее» — первый трек, над которым мы работаем. Нам требуется всего несколько попыток, чтобы я остался доволен результатом. Мне придется надавить на Мину, чтобы сделать ее нашим первым синглом. Я хочу выпустить его как можно быстрее.
Когда парни уходят, я работаю над микшированием. Проигрываю «Обезболивающее» снова и снова, пока не остаюсь доволен. Я решаю, что завтра еще раз с ней поработаю, прежде чем мы запишем финальную версию.
Но тут на мой микшерский пульт приземляются бумаги. Я приглушаю трек, но наушники оставляю на голове. Мне хочется слышать, как я пою для Дженни. Эта песня должна быть идеальной. Прислонившись к пульту, стоит Мина, чем очень меня бесит, потому что ей известно, что мои вещи нельзя трогать.
— Что это?
— Чего ты хочешь?
— Ты собирался рассказать мне, что находишься в городе?
Я отворачиваюсь от нее и сдвигаю бумаги, которые она бросила.
— Ты мой менеджер, а не моя мать. Ты разбираешься с моими делами, а не моей личной жизнью, Мина.
— Ну, это моя работа. — Она поднимает пачку бумаг и начинает их листать. — Посмотрим... « Чон Чонгук играет у Ким Тэхена бесплатно». «что? Чонгук такой горячий, он дает у Кима бесплатное шоу». О, и вот мое самое любимое... «Чон Чонгук представляет новую песню в местном баре».
— Переходи к делу. Я занят.
— Вот! — Она трясет бумагами у меня перед лицом. — Это мое дело! Ты занимался черт знает чем с черт знает кем и решил дать бесплатное выступление, даже не посоветовавшись со мной. Господи, Чонгук! Ты вообще представляешь, какой это кошмар для пиара?
Я отказываюсь ей отвечать, потому что она никогда не поймет, почему я вообще устроил шоу. Она никому из своих друзей не делает приятное. У нее все строится по принципу «что ты можешь сделать для меня», а я не хочу быть таким. Шоу получилось удачным, и в тот вечер Тэхен заработал до фига. Я ни о чем не жалею.
— Ты меня слушаешь?
— Не совсем. Я пытаюсь работать.
— Я знаю, что твое возвращение в этот захолустный городишко было ошибкой. Может, мне стоит смотаться в Бомонт и посмотреть, что же там такого волнительного?
Я снимаю с головы наушники и встаю к ней лицом.
— Что у тебя за проблема?
— Ты, Чонгук. Меня тошнит уже от этой игры в кошки-мышки, в которую мы играем. Пришло время принять решение.
Я начинаю смеяться, злость нарастает.
— Только ты играешь в игры. Я тебе ничего не должен. То, что мы делали, Мина, было ошибкой, я каждый раз проявлял слабость, потому что ты была доступна и готова дать мне то, что я хотел.
— Это не так, — всхлипывает она. Я засовываю руки в карман и нащупываю телефон. Пора звонить Чону. Я уже начинаю уходить от нее, как она хватает меня за руку. — Чонгук, то, что было между нами, было особенным.
— Между нами был только секс, и ничего больше.
Я оставляю ее в студии. Мне нужно обуздать ее раньше, чем она отобьется от рук. Последнее время она ведет себя более собственнически, и меня это начинает пугать. Мне не следовало смешивать бизнес с удовольствием, а она — исключительно бизнес.
Я прохожу по коридору на достаточное расстояние от студии. Присев на корточки, я достаю телефон и звоню Чону.
— Привет, пап, — отвечает он раньше, чем завершается первый гудок. От звука его голоса у меня по телу разливается тепло. Мне хочется записать его голос, чтобы я мог включить его в любой момент.
— Как жизнь, приятель? Как дела в школе?
— Все хорошо. Мне нужно писать доклад по истории, но мама сказала, что поможет мне.
— Это хорошо. Ты же знаешь, что я бы помог, если был бы рядом, да?
— Да, знаю. — Когда он говорит, я понимаю, что это правда. Я не слышу в его голосе ни капли сожаления. — Можно задать тебе вопрос?
— Конечно. — У меня начинает сводить колени, поэтому я встаю и прислоняюсь к стене с моими золотыми дисками.
— Твои мама и папа хотят быть моими бабушкой и дедушкой?
При упоминании моих родителей я напрягаюсь. Я не говорил с ними с вечера моего отъезда. Отец сказал, что я — позор и глупец, потому что бросил футбол ради занятий музыкой. Сказал, что этого не будет. А мама просто стояла со стаканом водки в руке.
---
— Что ты делаешь дома?
Всегда понятно, как тебя ждут дома, когда приветствуют таким образом. Чон складывает газету и опускает ее, при этом снимая очки. Мама стоит в фойе, на ее стакане с водкой неизменный след от красной помады.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Что ты наделал, Чонгук? У тебя какие-то проблемы?
— Нет, отец, я... — Я не могу на него смотреть. Он всегда глядел на меня свысока, заставляя чувствовать себя на полметра ниже. — Я ушел из колледжа.
— Очевидно, что ты сможешь туда вернуться утром.
Я качаю головой.
— Я не могу вернуться. Я его бросил.
— Что значит бросил? — восклицает он, отчего моя мама подпрыгивает, и лед звякает в стакане.
— Я думал, что все будет по-другому, но это не так, и я поговорил с бабушкой...
— Что ты сделал? Ты считаешь, что я вырастил тебя Чон, чтобы ты мог общаться с этим мусором?
— Мусором? Она же мать твоей жены. — Я указываю на маму, лицо которой ничего не выражает. — Боже мой, что у тебя за проблемы? Она же семья. Я знаю, что ты сделал. Что вы оба сделали. Мам, ты бросила свою мечту, чтобы выйти за него замуж. — Я указываю на отца. — А ты ее заставил. Почему? Почему ее мечты не настолько важны, как твои собственные? Посмотри на нее! Она же как чертов робот.
— Очевидно, что бабушка — это яд, раз она тебе сказала такое. Ну, умник, скажи мне, какие у тебя планы?
— Я собираюсь на некоторое время уехать в Лос-Анджелес, чтобы попробовать себя в музыке.
Он начинает смеяться. Это маниакальный смех. Мать заходит в комнату и наполняет стакан. Должно быть, она сидит на таблетках, чтобы ее печень могла функционировать. Как обычно.
— Если ты немедленно не вернешься в колледж, то и сюда не возвращайся.
— Ты выгоняешь меня за то, что я следую за своей мечтой?
Он берет свою газету и, скрестив ноги, открывает ее.
— Нет, Чонгук, я просто сообщаю тебе варианты. У тебя их два: ты можешь вернуться в колледж, поговорить со своим тренером и сохранить место в команде, или ты можешь выйти за эту дверь, потерять свой трастовый фонд и забыть, что ты Чон.
---
— Не знаю, приятель. Давай поговорим об этом, когда я вернусь, ладно? Мои родители... иногда с ними трудно, и мы не всегда ладим.
— Ладно. А что мы будем делать, когда ты приедешь?
— Ну, думаю, мы можем поискать мне дом. Я не хочу останавливаться в отеле, пока я там, и, может, твоя мама позволит тебе некоторое время побыть со мной. Но сначала мне надо будет с ней об этом поговорить, хорошо? Тебе не нужно заводить об этом разговор. Я сам обо всем позабочусь. А сейчас мне пора идти, поговорим завтра.
— Спокойной ночи, папа, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Когда Чону вешает трубку, я сползаю вдоль стены. Я знал, что рано или поздно речь зайдет о моих родителях. Я лишь надеялся, что это произойдет намного позже.
Я провожу рукой по волосам. Думаю, я сделаю все так, как нравится Дженни, тогда, может, она посмотрит на меня другими глазами. Я не буду лгать, я хочу вернуть свою девочку.
— Ты кого-то обрюхатил?
Я поворачиваюсь и вижу стоящую в коридоре Мину, ее руки уперты в бока. Она очень зла.