34
Тгк: d_vgrain
____
Глеб рванул обратно в смотровую, почти выбив дверь плечом. Его шаги отдавались гулким эхом по коридору, и Катя с Костей бросились следом, испуганно переглянувшись. Внутри всё было так же, как он оставил несколько минут назад: Кира сидела на каталке, куда он её усадил, пока осматривал. Она выглядела бледной, словно из неё вытекла вся жизнь. Щёки потеряли румянец, а глаза потускнели, но всё же держались открытыми.
Глеб подскочил к ней, стараясь скрыть собственное волнение, и наклонился ближе:
— Кира, как ты себя чувствуешь?
Девушка чуть повернула голову к нему, и её голос прозвучал глухо, срываясь на шёпот:
— Мне плохо... голова кружится... и болит...
Сердце Глеба болезненно сжалось. Он быстро, почти инстинктивно, подхватил её на руки и переложил с каталки на кушетку. Кира едва заметно застонала, прижимая ладонь к виску.
— Потерпи, моя хороша. — пробормотал он тихо.
Глеб почувствовал, как в груди неприятно заныло. Он быстрым движением подхватил её на руки, словно она была не девушкой, а хрупкой фарфоровой статуэткой, и аккуратно переложил с каталки на кушетку. Катя ахнула, но промолчала. Врач снова начал осмотр. Давление. Пульс. И то, и другое оставляло желать лучшего. Давление упало резко и сильно — слишком резко.
— Мне... тяжело дышать... — прохрипела Кира.
Это была та фраза, которая окончательно заставила его действовать жёстко. Глеб резко поднял глаза на Катю и Костю:
— Выйдите в коридор!
— Но... — Катя сделала шаг вперёд, голос её сорвался. — Я не оставлю её...
— Катя, выйди! — уже резче, чем хотел, сказал Глеб.
Костя, не споря, взял Катю за руку, и, несмотря на её протест, повёл к двери.
— Костя, отпусти! — она дёрнулась, но он только покачал головой.
— Пойдём. — твёрдо сказал парень.
Дверь за ними закрылась, и только тогда Катя позволила себе разомкнуть губы. Её дыхание было сбивчивым, в глазах стояли слёзы. Костя внимательно смотрел на неё, ожидая, пока она заговорит.
— Ты видел? — прошептала Катя, голос её дрожал. — Он... он так смотрел на неё.
Костя нахмурился, не понимая, куда она клонит.
— Это врач, Катя. Он обязан так реагировать.
Но Катя отрицательно качнула головой, а её глаза наполнились слезами.
— Нет... Ты не понимаешь. Это не просто врач. Это Глеб... парень Киры. — она почти выдохнула это, как признание.
— Ты серьёзно? — тихо переспросил он.
— Да, — Катя опустила голову, глядя на свои дрожащие руки. — И все эти годы я врала ему. Он звонил... спрашивал, не знаю ли я, где Кира. А я лгала, что не знаю. Мне приходилось... понимаешь? Я не могла сказать.
— Почему? — Костя сжал её ладонь, стараясь успокоить.
Катя тяжело выдохнула.
— Потому что врачи сказали, что Кира должна сама всё вспомнить. Тот год в Краснодаре... он как вырезан у неё из памяти полностью. Она не помнит ни Глеба, ни того, что они жили вместе. Не помнит любви, не помнит ссор, не помнит всего. И я... я должна была хранить эту тайну.
Слёзы потекли по её щекам, и она не стала их сдерживать.
— А он... он стоит там, рядом с ней, и так переживает. Так смотрит на неё. И моё сердце разрывается.
— Катя... ты сделала то, что должна была. Ты защищала Киру. — Костя чуть притянул её к себе, чтобы она почувствовала тепло и поддержку.
— Защищала? — горько усмехнулась она. — Или предала? Я же закрыла Глебу дорогу к ней. Лгала, когда он искал и страдал.
— Ты следовала рекомендациям врачей. Ты хотела для Киры лучшего, — твёрдо ответил Костя.
— А если бы я сказала правду? — она покачала головой. — Может быть, всё было бы иначе. Может быть, она бы вспомнила быстрее. Может быть, не пришлось бы тащить всё это одной.
Костя не стал спорить. Он понимал, что сейчас ей важнее выговориться.
— И теперь, — продолжала она, — он вернулся. Стоит рядом и не знает ничего. И если он узнает... я не знаю, выдержит ли он это.
Катя закрыла лицо руками и тяжело выдохнула.
— Пять лет... он звонил. Всё ещё верил, что она найдётся. А я...врала...
— Ты не виновата в том, что произошло. — тихо сказал Костя.
— Но я виновата в том, что он жил во лжи, — резко ответила она. — И когда он смотрит на неё... я вижу, что он всё ещё любит её. И это убивает меня.
Костя притянул её к себе, обнял крепко, как обнимают, когда хотят разделить чужую боль.
— Катя... — сказал он мягко. — Сейчас главное, чтобы Кира встала на ноги. Остальное... мы решим потом.
Она замолчала. Несколько минут они стояли в коридоре, слушая приглушённые звуки из смотровой: Глеб что-то говорил Наташе и тихо подбадривал Киру.
Катя тихо повторила:
— Он не знает, что она не помнит его. Не знает, что для неё весь тот год — пустота. А для него... это была жизнь.
— Но, может быть, сейчас у них будет шанс всё начать заново. — Костя старался подбодрить подругу.
Катя вздрогнула от этих слов. Её сердце сжалось. Она понимала, что этот шанс — для них.
— Я боюсь, Костя, — сказала она почти неслышно. — Боюсь, что всё, что я строила, защищала... рухнет.
Он посмотрел ей в глаза и ответил:
— А может быть, наоборот. Может быть, всё станет на свои места.
Катя отвернулась, не находя слов. Она знала одно: правда всегда вырывается наружу. И когда это случится, мир их всех уже не будет прежним.
Тем временем Кира лежала на кушетке, глаза её были прикрыты, а губы приоткрыты. Капельница медленно отсчитывала время. Прозрачные капли стекали вниз и раствор попадал в её организм. Глеб сел рядом, на край кушетки. Он держал её руку, проверяя пульс, но почувствовал, что Кира слегка сжимает его пальцы.
— Тише... — он осторожно наклонился ближе. — Всё будет хорошо.
— Глеб... — выдохнула она, не открывая глаз.
Он замер. Сердце ёкнуло. Она вспомнила? Но нет. В её голосе не было узнавания, лишь боль и страх. Просто имя, за которое можно ухватиться. Он остался сидеть, позволив ей держать его ладонь. Минуты тянулись вязко. В комнате стояла тишина, только капли и слабые стоны Киры наполняли пространство.
— Всё в порядке, я рядом, — тихо сказал он и Кира сильнее сжала его пальцы.
— Ещё нужна моя помощь? — поинтересовалась медсестра, стоявшая рядом, наблюдая за Глебом и Кирой.
Глеб глубоко вдохнул и покачал головой:
— Спасибо, дальше я сам. Можешь идти.
— Хорошо, — коротко ответила она и вышла, оставив их наедине.
Тишину заполнил равномерный стук капельницы. Кира всё ещё держала его руку, иногда чуть сильнее сжимая её, будто это помогало унять головную боль. Он чувствовал тепло её пальцев и не отнимал ладонь. Минуты текли. Оба молчали. Он лишь наблюдал за её дыханием и стараясь уловить малейшие изменения в её состоянии. Время растянулось в вязкое ожидание.Через пятнадцать минут Кира слегка повернула голову и приоткрыла глаза. Слабая улыбка скользнула по её губам.
— Кажется... мне лучше.
— Правда? Легче дышать? — Глеб наклонился ближе.
— Да, — кивнула она. — Голова всё ещё кружится... но уже не так сильно.
— Вот и хорошо. — он облегченно выдохнул, позволяя себе немного расслабиться.
Кира ненадолго замолчала, потом слабо усмехнулась.
— Скажи... когда я смогу поехать домой?
Глеб вскинул брови, удивление отразилось на его лице.
— Домой? Ты серьёзно? Ты только что была в критическом состоянии, Кира. И уже спрашиваешь, когда домой?
— У меня завтра много дел, — слабо улыбнулась она. — Я не могу отменить.
Он покачал головой, поражаясь её упрямству.
— Твои дела подождут. Здоровье важнее.
Она лишь отвернулась, словно не желая спорить.
В этот момент дверь приоткрылась, Наташа вернулась с листом бумаги.
— Глеб, готовы результаты анализов.
Глеб взял лист, развернул и быстро пробежал глазами строчки. Лицо его стало напряжённым. Показатели были хуже нормы. Не критично, но и игнорировать такое было нельзя. Он сжал губы. Кира в это время приподнялась на локте, с надеждой вглядываясь в него:
— Ну... что там?
— Не всё хорошо, — сказал он честно. — Но и не всё так страшно.
— Тогда отпусти меня домой, — почти умоляюще произнесла она.
Он тяжело вздохнул, долго смотрел на неё, потом отложил бумагу и сел за стол. Взял ручку и начал выписывать назначения.
— Ладно. Но только при условии, что ты будешь делать всё, что я скажу.
— Хорошо. — Кира облегчённо улыбнулась.
Глеб склонился над листом, тщательно расписывая и рассказывая план лечения: какие таблетки, в какое время, как следить за состоянием. Он сделал акцент на необходимости повторных анализов через неделю.
— Всё ясно? — спросил он, вернувшись к ней и протянув листок.
Кира взяла бумажку, прочитала и серьёзно кивнула:
— Я сделаю всё и через неделю... я приду.
— Обещаешь? — он смотрел прямо ей в глаза.
— Обещаю.
Глеб осторожно отключил капельницу, снял иглу и помог Кире сесть. Она была всё ещё слабой, но упрямо старалась держаться прямо. Он подставил руку, поддерживая её под локоть. Они вместе вышли в коридор. Катя и Костя тут же вскочили с мест.
— Кира! — Катя подбежала и крепко обняла подругу. — Ты как, родная?
— Уже лучше, — ответила та устало, но с лёгкой улыбкой.
— Пожалуйста, следите за ней. Состояние нестабильное, ей нужен покой и контроль. — Глеб перевёл взгляд на её друзей.
— Конечно, — кивнул Костя.
— А с тобой, Катя, нам надо очень серьёзно поговорить. — Глеб задержал взгляд на Кате и в его глазах читалась суровая решимость.
Катя чуть побледнела, но молча кивнула, понимая, о чём идёт речь. Кира, заметив напряжения между ними, улыбнулась друзьям и двинулась к выходу. Костя пошёл рядом, подхватывая её под руку. Катя последовала за ними, обернувшись напоследок на Глеба. Он стоял в дверях смотровой, глядя им вслед. В груди у него оставалось тяжёлое чувство — тревога, смешанная с облегчением. Кира снова ускользала из его рук, упрямая и неслышно далекая, даже когда была так близко.