27
Кира резко открыла глаза. Голова гудела, словно в неё воткнули тысячи иголок. Её дыхание сбилось, она с трудом подняла голову, пытаясь понять, где находится. Сначала перед глазами была только темнота и мутные пятна света. Комната пахла сыростью, перегаром и чем-то железным и очень неприятным.
— Где я?.. — голос сорвался в хрип, но она всё же осмелилась спросить.
Из угла раздался скрип стула. Там, в полутьме, сидел мужчина. Его силуэт выделялся на фоне грязной стены: крепкие плечи, татуировки на руках, сигарета, тлеющая в пальцах. Он поднялся и подошёл ближе, и только теперь Кира разглядела его лицо. Грубые черты, резкий взгляд, насмешка на губах.
— Наконец-то очухалась, — сказал он, и в его голосе было слишком много злобы.
— Кто вы? — Кира отпрянула назад, прижимаясь к прохладной стене. — Что происходит? Почему я здесь?
Мужчина усмехнулся, бросил окурок на пол и раздавил его носком ботинка.
— Почему ты здесь? — он наклонился ближе, и Кира почувствовала запах дешевого табака и алкоголя. — Потому что твой папаша не захотел по-хорошему решать дела. Вот и вся арифметика.
Кира растерялась. В голове словно что-то щёлкнуло, но логика всё равно не складывалась.
— Мой отец?.. — она моргнула, не веря. — Причём здесь я тогда?
— Не притворяйся, будто не понимаешь, — раздражённо отрезал мужчина. — Твой отец слишком много о себе возомнил. Думает, что раз у него в Питере и Москве отели, он неприкасаемый. Но в Екатеринбурге тоже есть люди, с которыми надо считаться, а он решил иначе. Вот теперь расплачиваешься ты.
Эти слова будто ударили по Кире ледяной волной. Её отец... Она знала, что он уважаемый человек. С ним у неё были хорошие отношения, хоть и не слишком близкие. Они редко виделись — звонки раз в пару недель, короткие разговоры о её учёбе, о его делах. И всегда, несмотря на занятость, он говорил: «Береги себя, Кирочка». Как он замешан во всём этом? — с отчаянием подумала она.
— Вы ошиблись, — выдохнула Кира, пытаясь держаться спокойно, хотя сердце бешено колотилось. — Отец не имеет ко мне отношения. Я живу отдельно, у меня своя жизнь.
Мужчина рассмеялся — грубо, неприятно, так, что Кира съёжилась.
— Ошиблись? — он наклонился, схватил её за подбородок и резко приподнял лицо, заставляя смотреть ему в глаза. — Ты его дочь и это всё, что нужно. Ты его слабое место, а значит, пока он не одумается, ты здесь.
Её глаза наполнились слезами, но она упрямо сглотнула и не позволила им скатиться. Её пальцы дрожали, дыхание сбивалось, но внутри поднимался протест.
— Он... он не оставит это так, — прошептала она. — Он найдёт меня.
— Пусть попробует, — усмехнулся мужчина, оттолкнув её голову. — Мы всё рассчитали. Твой старик слишком гордый, чтобы уступать, но рано или поздно он сдастся. Из-за тебя.
Слова звенели в ушах Киры, и от ужаса по телу пробежала дрожь. Она не понимала, как так получилось.
— Что вы собираетесь со мной делать? — с трудом выговорила она, чувствуя, как голос предательски дрожит.
Мужчина присел на корточки и закурил новую сигарету.
— Зависит от твоего батеньки, — сказал он, выпуская дым ей прямо в лицо. — Пусть отдаст, что нужно и ты отсюда уйдёшь целая. Не захочет — тогда уж извини. Нам придётся показать ему, что шутки кончились.
Кира побледнела. Каждое его слово резало слух, как нож.
— Но... я ведь ни в чём не виновата, — прошептала она.
— Это не мои проблемы, крошка, — хмыкнул он. — В жизни редко кто виноват лично. Просто кто-то оказывается не в то время и не в том месте. Вот как ты.
Кира сжала кулаки, чтобы не расплакаться прямо при нём. Нет, нельзя показывать слабость, нельзя... Она попыталась взять себя в руки и спросила:
— Вы хотя бы скажете, что именно нужно от моего отца?
Похититель прищурился, явно довольный её отчаянной попыткой хоть что-то узнать.
— Нужно немного денег и немного влияния. Всего-то. Но твой папаша решил, что он самый умный, что с нами можно играть в кошки-мышки. — он зло рассмеялся. — Теперь мышка в клетке.
Он ткнул пальцем в её сторону. Кира замерла. Голова гудела, мысли путались. Она чувствовала, как её загоняют в ловушку, из которой нет выхода. Но вместе с тем внутри зародилась искра: она знала, что отец не бросит её. Слишком много раз он доказывал, что ценит её, пусть и выражал это нечасто. Но время шло медленно. Каждая минута здесь казалась вечностью.
— Отдыхай, принцесса, — сказал мужчина, поднимаясь. — Скоро твой папаша поймёт, что шутки кончились.
Он вышел, дверь за ним захлопнулась на замок. Кира осталась одна. Тишина была тяжёлой, гнетущей. Она прижалась к коленям, спрятав лицо в ладонях. В голове крутилась одна мысль: как выбраться? И вдруг, несмотря на страх, у неё возникла твёрдая решимость. Она не позволит, чтобы её жизнь зависела только от решений мужчин — отца или этих преступников. Надо думать. Надо надеяться на то, что отец её спасёт.
Кира так и не сомкнула глаз. Казалось, ночь длилась вечность. Она лежала на жестком, вонючем матрасе, чувствуя, как веревки, туго врезавшиеся в кожу, уже стерли запястья до крови. Каждый раз, когда она пыталась чуть пошевелиться, сухая жёсткая нить впивалась глубже, словно специально напоминая ей: свободы не будет. Её дыхание сбивалось, а сердце бешено колотилось. Тишина помещения давила, и в этой тишине каждый её вдох казался слишком громким. Кира не выдержала. В отчаянии она села, насколько позволяли связанные руки и ноги, и закричала:
— Помогите! Кто-нибудь!
Голос эхом отразился от стен. Сразу же за дверью раздались шаги тяжёлые и уверенные. Сердце Киры рухнуло в пятки. Дверь с грохотом распахнулась, и в проеме появился этот же мужчина. Высокий, широкоплечий, с лицом, в котором не было ни капли жалости. Его глаза холодные и пустые — будто пронзали насквозь.
— Я же сказал... — голос его был низким, хрипловатым, с металлом, — заткнись.
Прежде чем Кира успела что-то сказать, его рука с силой ударила по её щеке. Резкая боль пронзила голову, в ушах зазвенело, губа треснула, и по подбородку скатилась капля крови.
— Хочешь проверить, насколько хуже может быть? — мужчина прищурился, глядя на неё сверху вниз.
Кира судорожно замотала головой, слёзы брызнули из глаз. Но он не собирался слушать.
— Сиди тихо! Или хочешь узнать что с тобой будет, если не будешь слушаться? — его голос был ровным, почти спокойным. И именно это пугало сильнее всего.
Он достал из кармана шприц. Игла блеснула в тусклом свете.
— Нет... пожалуйста... — прошептала Кира, отстраняясь насколько могла.
Мужчина схватил её за руку и уложил на матрас. Его хватка была стальной, пальцы врезались так сильно, что кости захрустели.
— Тише. Это тебе на пользу. — и без промедления вогнал иглу в её плечо.
Жгучая боль пронзила тело. Кира вскрикнула, но крик быстро перешёл в судорожный всхлип. Глаза затуманились, веки стали свинцово тяжёлыми. Последнее, что она услышала — его сухой смех.
Сон был обманчиво сладким. Она видела Глеба. Его лицо, его улыбку, его руки, которые тянулись к ней. Он прижимал её к себе, и в этом объятии было столько тепла, что Кира расплакалась во сне.
— Не оставляй меня... — шептала она, но сон таял, как дым, и вместо голоса Глеба слышался глухой стук шагов.
Девушка очнулась от боли. Голова тяжёлая, тело ломит. В верхнем углу комнаты было крошечное окошко, затянутое мутной пленкой. Сквозь неё пробивался свет — значит, уже день. Запястья всё также горели от ссадин, верёвки впились так глубоко, что кожа лопалась. Щиколотки болели ещё сильнее, словно их терли наждаком. Каждый вдох отдавался болью в груди. Дверь снова скрипнула. Похититель вернулся, в его руках — бутылка с водой и телефон. Он подошёл, безжалостно схватил её за плечо и усадил на матрас.
— Держи, — бросил он бутылку рядом.
Кира жадно потянулась к воде, но верёвки не дали. Она лишь всхлипнула, чувствуя, как пересохшее горло сжимается от жажды. А мужчина в это время включил камеру на телефоне.
— Ну что, пора отправить привет твоему папочке. Давай, плачь.
Кира уставилась на него широко распахнутыми глазами.
— Я не буду... — прошептала она, голос дрожал.
Щёлкнула тишина, а потом он ударил её по лицу снова. На этот раз сильнее. Голова откинулась в сторону, кровь брызнула из носа.
— Я сказал — плачь!
Слёзы сами потекли из её глаз. Боль смешалась с отчаянием. Она не могла больше сдерживаться.
— Папа... помоги...пожалуйста — выдохнула она в камеру, задыхаясь от рыданий.
Мужчина усмехнулся.
— Вот так. Слушай, а красиво получилось. Ему понравится.
Он выключил запись и спрятал телефон, но взгляд его задержался на Кире. Долгий, мерзкий, прожигающий. Она заметила, как его глаза скользнули по её лицу, по связанному телу. Его губы тронула кривая ухмылка.
— Знаешь, что самое интересное? — произнёс он медленно. — Ты вся в слезах, в крови, и всё равно... красивая.
Кира вздрогнула. Холод пробежал по коже.
— Пожалуйста... не трогайте меня... умоляю... — её голос сорвался на шёпот.
Он рассмеялся. Смех был сухим, жёстким, без капли веселья.
— Думаешь, здесь решаешь ты? — он наклонился ближе. — Нет, девочка, здесь решаю только я.
Его пальцы грубо схватили её за подбородок, заставив поднять голову. Кира попыталась отстраниться, но он лишь сильнее сжал челюсть.
— У тебя нет права даже дышать без моего разрешения.
Кира захлебнулась рыданиями. Её трясло от ужаса.
— Умоляю... отпустите...я никому... никому не скажу...
— Конечно, не скажешь, — холодно перебил он. — Потому что никто не поверит.
Он резко отпустил её лицо, и Кира рухнула обратно на матрас.
— И запомни: если ещё раз вздумаешь перечить мне, то пожалеешь. Я могу сделать так, что ты сама молить будешь о смерти.
Он снова достал шприц. Кира закричала, забилась, пытаясь отстраниться.
— Нет! Не надо! Пожалуйста!
Мужчина грубо схватил её за руку, прижал к матрасу так сильно, что у неё треснули суставы.
— Тише! — рявкнул он и вонзил иглу в плечо.
Жгучая боль разлилась по телу. Кира вскрикнула, но крик оборвался судорожным всхлипом. Глаза затуманились, дыхание стало прерывистым.
— Вот так. — его голос звучал спокойно, даже ласково, от чего становилось только страшнее. — Всё, спи.
Мир вокруг расплылся, и Кира провалилась в темноту.