Чай с малиновым вареньем.
Что такое неудачная поездка автостопом, я понял в течение следующего часа, когда редкие автомобили просто проезжали мимо. Конечно, кому захочется брать в чистый и тёплый салон промокшего насквозь парня, непонятно зачем ошивающегося среди дороги.
Я не спеша брёл по обочине и время от времени смахивал с лица воду. Куда-то спешить уже просто не было смысла, я и так вымок до трусов и, кажется, даже уже привык к липнущим к ногам штанам и футболке, облепившей спину, под тонкой и точно так же промокшей курткой.
— Эй! Парень!
Рядом со мной останавливается грузовик, и лысый улыбчивый дядька выглядывает в приоткрытое окно.
— Подвезти? Тебе куда?
Стуча зубами говорю название нашего посёлка, и, когда водитель машет мне рукой, чтобы я залезал, радуюсь, словно я ребёнок.
— Ты что гуляешь под дождём один? Стемнеет скоро, — мой спаситель делает радио потише и с интересом смотрит на меня.
— Так получилось… — даже не знаю какую байку придумать, чтобы выглядело правдоподобно.
— Ты случайно не из этих? — непонятно машет рукой в воздухе.
— Из каких? — стараюсь сидеть так, чтобы минимально намочить обитое велюром сидение.
— Ну, которые наркотики там всякие…
— Нет, вы что! — и зачем-то добавляю. — Сигареты только курю иногда.
— Сигареты — это не страшно. Я вон с шестого класса курю. Два раза бросить пытался, а потом жене сказал: либо привыкай, либо ищи другого. Ну не могу я без курения, работа у меня нервная.
— А вы кем работаете?
— Да завхоз я на складах, в соседнем с вами селе. Одни нервы, а не работа, — мужик вздыхает и продолжает как-то жалобно. — Вот шофёр наш в запой ушёл, а я вместо него катаю, потому что некому больше!
— Неприятно, конечно, — поддерживаю возмущение водителя, лишь бы что-то ответить.
— А ты мне кого-то напоминаешь, пацан. Родители твои кто?
— Я племянник Пак Юры. В гостях тут…
— Санмин, что ли, сын?! — мужик смотрит недоверчиво.
— Ага…
— Вот я и смотрю: похож на кого-то, — довольно хмыкает. — Мамка у тебя красавица была, мы с братом специально в ваш посёлок на дискотеку ходили, чтобы счастья попытать.
— Не вышло? — заинтересованно смотрю на лысого. На вид ему и сорок можно дать, и все пятьдесят, не разберёшь.
— Да какое там! Она только Чонмин своего и видела. Мы — село, а тот парень городской был, модный весь, на машине. Ты, часом, не Ким? — подмигивает мне.
— Нет. Я Пак.
— Значит не вышло у них. Эх, судьба… — он делает радио немного погромче, и мы молчим до самого посёлка под заунывную «Шарманку» и более жизненное «Ты скажи, чё те надо?».
По пути мы заехали ещё в несколько мест и даже в продуктовый, так как мужичка дома ждала жена и двое детей и далеко не с пустыми руками, поэтому на нашу улицу мы въезжали уже в потёмках. Доставили меня прямо к воротам и просили передавать привет тёте Юре от Джи Сок.
Я бодренько поблагодарил дядьку и выскочил из его грузовика, ёжась от охватившего тело холода.
Ещё только подъезжая к дому, я заметил тёмную фигуру, недвижимо подпирающую ворота. Сейчас, стоя в метре от человека, упирающегося своей спиной в нашу калитку, я разглядел его достаточно чётко.
— Так и будешь стоять? Или, может, всё же пустишь меня домой? — голос срывается на хрипы. Кажется, купание под дождём на пользу не пошло.
— Быстро ты, — Чонгук даже не подумал сдвинуться.
— Нужно было утром прийти? И ты бы ждал тут до утра? — смотрю на тёмные окна дома. — Так сильно хотелось позлорадствовать?
— У тебя губы синие, — как будто и не я только что ему вопросы задал.
— Серьёзно? Темно почти.
— Я и так знаю, что синие. Пошли, — открывает мою (мою!) калитку и первый входит во двор.
— Это мой дом! — так и стою на улице в полном недоумении.
— И что? — Чонгук тоже останавливается.
— Я тебя не приглашал.
— Мне твоё приглашение и не нужно. Ключи где?
— Нет!
— Ну тогда будем мокнуть, пока тётка твоя не придёт, — Чонгук садится на лавочку под окном и складывает на груди руки.
— Юры нет? — всё-таки захожу во двор и неуверенно топчусь у двери.
— Она у нас дома. И будет там ещё долго.
С тоской смотрю на закрытую дверь и, наплевав на всё, запускаю руку в щель под порогом, доставая ключ. Не думаю, что Чонгук опустится до воровства у собственных соседей по улице. Меня больше волнует то, что мы окажемся с ним вдвоём в пустом доме.
— У вас водка есть?! — первым делом Чонгук идёт на кухню и начинает там греметь шкафчиками.
— Ты сюда пить пришёл? — стягиваю дрожащими руками мокрую куртку.
— Нет, бля, поебаться!
Замираю с краем футболки в окоченевших пальцах и со стуком сердца в ушах.
— Рот прикрой, — Чонгук появляется на пороге моей комнаты с наполовину пустой бутылкой водки. — Ты не в моём вкусе. Вот как сиськи отрастишь, так и поговорим. Раздевайся.
— Что? — поправляю на себе мокрую футболку и решаю повременить с переодеванием.
— Почему тебе всегда по десять раз нужно повторять? Снимай нахрен всё и на кровать ложись!
— Я не… Нет! — отступаю к порогу.
— Принцесса, ты что себе там удумал? — смотрит на меня со смешинками в глазах. — Это кто из нас двоих ещё псих? Ложись, растирать буду.
Непонимающе смотрю поочерёдно на кровать и бутылку с водкой, стоящую на столе. Чонгук уже снял свою влажную куртку и повесил её на спинку стула, оставшись в тёмно-зелёной футболке с надписью «Los Аngeles time» и чёрных джинсах.
— Ну что ты стоишь там? Или мне помочь тебе раздеться? — уже делает шаг мне навстречу, когда я начинаю мотать головой в разные стороны.
— Не надо… — путаясь в прилипшей ткани, снимаю футболку и стягиваю липнущие к коже штаны. — Может, я сам? — киваю на бутылку.
— Может, ты заткнёшься уже и ляжешь? Принцесса, не вынуждай меня применять силу.
Плетусь к разложенному ещё с прошлой ночи дивану и ложусь совсем с краю, утыкаясь лицом в подушку.
— Подвинься дальше.
Послушно сдвигаюсь ближе к середине и чувствую, что Чонгук тоже залезает на диван и становится коленями по обе стороны от моих бёдер.
— Задницу приподними.
— Что?! Зачем? — дёргаюсь, пытаясь перевернуться, но меня толкают обратно и ощутимо шлёпают ладонью по ягодице.
— У тебя трусы мокрые, простыню мараешь, — сам приподнимает меня за живот и стягивает с меня, замершего, последнюю часть одежды.
Зарываюсь в подушку так, что дышать не могу, и чувствую, что краснеют лицо и уши. Тело напряглось до предела в ожидании чего-то ужасного. Господи, только бы тётя Вера не пришла. Она не переживёт, если увидит.
По комнате разносится запах спирта и звук трения ладоней друг о друга. Лёгкими круговыми движениями Чонгук начинает втирать едко пахнущую жидкость мне в кожу. Долго массирует спину и плечи, так, что кожа под его ладонями начинает гореть. С особой тщательностью растирает руки до самых кончиков пальцев. Минут через десять я уже блаженно жмурюсь от ощущения сильных рук у себя на теле и разве что не мурчу в подушку. После нескольких часов в холоде, это кажется высшим блаженством.
Чонгук тем временем спускается ладонями ниже и мнёт поясницу, и от этих движений так хочется выгнуться ему навстречу, что я изо всех сил стараюсь лежать неподвижно. Перестаю дышать на несколько секунд, когда он целомудренно минует голые ягодицы и принимается растирать ноги.
— Согрелся? — тихо интересуется своим охрипшим голосом.
— Угу, — бурчу почти неразборчиво.
— Перевернись, давай, — приподнимается и тянет меня за плечо.
— Я спереди и сам могу, — вовремя вспоминаю, что совершенно голый, а выставлять напоказ задницу, наверное, не так стыдно как…
— Чимин! — почти рычит, но всё же переворачивает меня на спину.
Слышать своё имя с его губ, по меньшей мере странно, за последнее время я удостаивался только «принцессы».
Зажмуриваю глаза и боюсь даже пальцами пошевелить, а он, как ни в чём не бывало, льёт себе на ладони из бутылки и начинает массировать кожу мне на груди, но как-то слишком осторожно, совсем не так, как на спине. Скорее гладит, чем растирает, и давит не так сильно, как до этого.
Спиртовые пары попадают мне в лёгкие и слегка дурманят голову, а его ладони, уже орудующие на животе, почему-то кажутся слишком горячими.
Сдвигается немного ниже на моих ногах и начинает растирать бёдра, а мне хочется сквозь землю провалиться, потому что я чувствую приятное тепло внизу живота и лёгкую пульсацию в начинающем подниматься члене. Господи, мне только не хватало так опозориться! Да ещё и перед Лексом!
— Я думаю, хватит… — выдавливаю из себя осипшим голосом.
— Хорошо, — легко соглашается и тут же спрыгивает с меня на пол, а я тяну кинутое у стенки покрывало и накидываю на себя, хотя это, наверное, лишнее, скорей всего он и так увидел достаточно.
— Чай есть у вас? — слышу, что его шаги отдаляются в сторону кухни.
— Есть, — отвечаю громче и открываю глаза.
— Одевайся! Я пока чайник поставлю!
Соскакиваю с дивана со скоростью звука и чуть не вписываюсь в стол, который стоит совсем рядом. Разморенные процедурой растирания и массажа мышцы слушаются совсем плохо. Переступая через кинутые прямо на полу мокрые вещи, добираюсь к шкафу и спешно начинаю искать хоть что-нибудь, только бы побыстрее одеться.
— Я малиновое варенье нашёл, — Чонгук появляется как раз в ту минуту, когда я выуживаю с полки трусы. — Тебе помочь?
— Нет! — испуганно жмусь в полки за спиной, прикрывая руками низ живота.
— Ты меня боишься, что ли? А, Принцесса? — подходит так близко, что чувствую в его дыхании запах малины, видимо, как нашёл, так и попробовал сразу.
— Нет, — опускаю глаза и разглядываю белую надпись на его футболке.
— Жаль. А я уже было понадеялся… — поднимает руку и смыкает свои пальцы на моей шее. — А так?
Мотаю отрицательно головой. Мне на самом деле не страшно, когда он злится, я больше боюсь его доброты.
— Совсем? — рука сжимается сильнее, и дышать становится тяжело.
Прикрываю глаза и стараюсь не двигаться. Он просто пугает. Он не сделает этого тут, в доме тёти Юры. Он выберет другое место… Боже, о чём я только думаю?!
Охаю от неожиданности, когда меня вжимают в полку с такой силой, что деревянный край больно врезается мне в спину, а чужие руки выгибают шею назад, почти до хруста позвонков.
— Знаешь, Принцесса, я много раз представлял как ты умрёшь, и всегда это была страшная смерть. В моих мечтах ты всегда долго мучаешься и умоляешь, прежде чем испустить дух, — убирает одну руку от моего горла и что-то достаёт из кармана. — Как думаешь, у меня получится?
— Что? — хриплю, пытаясь глотнуть немного кислорода, и у меня это выходит, когда Чонгук немного ослабляет хватку.
— Исполнить свои мечты… — отпускает мою шею совсем и почти нежно берёт за волосы на затылке. — Узнаёшь? — показывает мне то, что вытащил из кармана, и мой ужас, скорей всего, отображается на моём лице, потому что Чонгук довольно хмыкает.
У него в руках небольшой складной ножик, который я видел только один раз в жизни, но запомнил его до мельчайших подробностей. Так же, как и лица тех троих, так же, как жёлтые цветы на ярко-зелёной, влажной траве…
— Теперь ты боишься, правда? — проводит краем лезвия мне по щеке под глазом, и я вспоминаю слова Хосока. Тогда я, кажется, сказал, что Чонгук не способен на такое. А может я ошибся?
Вдыхаю поглубже и смотрю прямо ему в глаза. Неужели он сможет?
Холодное лезвие скользит по моей скуле и на несколько секунд задерживается на шее. Проводит там борозду не острой стороной, а как бы имитируя разрез на коже, и у меня просто ноги подкашиваются. По сути, он ничего мне не сделал, но липкое чувство беспомощности уже поселилось где-то в груди и начало расползаться холодным страхом по внутренностям.
— Вы с Джису трахались? — ведёт лезвием ниже, по груди, а голос самый обычный, спокойный.
— Нет, — выдыхаю шёпотом, чувствуя, как металл кружит вокруг пупка. Боюсь вдохнуть, чтобы случайно самому не пораниться, ведь нож, скорей всего, острый.
— А ты вообще с кем-то трахался когда-нибудь? — останавливается немного ниже пупка и просто упирается острым концом ножа мне в кожу. Совсем немного жжёт, и я догадываюсь, что лезвие всё же оцарапало меня.
— Нет, — ещё и мотаю головой, подтверждая свои слова.
— И как же ты справляешься с этой проблемой? — наклоняется ближе и дышит прямо в лицо. — Дрочишь в кулак под одеялом?
Опять отрицательно мотаю головой и тут же чувствую, как острый край ножа упирается в меня сильнее.
— Не ври мне, — шепчет мне на ухо и заглядывает в лицо. — Так что? Дрочишь?
— Да, — это даже не шёпот, это какой-то писк.
Чувствую, как лезвие уменьшает давление, и выдыхаю.
— Видишь, как хорошо, когда ты говоришь мне правду, — Чонгук касается губами моего лба, но не целует, просто прижимается, и говорит прямо в волосы. — Покажешь мне как?
— Нет. Пожалуйста… — с ужасом понимаю о чём он просит.
— Да. Пожалуйста, — произносит с издевкой в голосе и приподнимает мою голову за подбородок. — Или ты порадуешь старого друга способностями своей правой руки, или тебе уже нечего будет брать в эту руку по утрам.
Показательно стучит ножом по открытой дверце шкафа и немного отодвигается от меня, явно давая место для манипуляций.
— И ещё… — добавляет, видя мой ступор. — Я хочу, чтобы ты всё время смотрел на меня. Понимаешь?
Киваю. Он опять не даёт мне выбора.
— Ну так вперёд! — ободряюще треплет меня за щёку. — У тебя десять секунд.
Шевелю рукой, чувствуя, как покалывает в кончиках пальцев, и, смотря ему прямо в зрачки, беру себя за давно опавший член. Несильно сжимаю и думаю о том, что более странного дня в моей жизни ещё не было. Внешне я остался полностью невредим, но внутри он умудрился вытоптать всё под корень.
— Ну же… — нетерпеливо толкает между моих ног своё колено. — Я жду.
Попеременно то бледнея, то заливаясь краской, я начинаю ласкать себя. Стараюсь не опускать глаз и делать всё механически. Но Чонгук почему-то не смотрит вниз, на мою руку, только мне на лицо, и в какой-то момент я забываю о том постыдном, что он вынуждает меня делать, и теряюсь в его глазах. В них нет ожидаемой ненависти ко мне или брезгливости, только боль. Как будто это не он, а, наоборот, я делаю ему плохо.
Вижу, как слегка приоткрываются его губы, и наблюдаю за кончиком его языка, быстро чиркнувшим по краям зубов. Хочется вдохнуть воздуха побольше, но дыхание выходит рваным, и я с удивлением понимаю, что мне приятно, и мои пальцы уже скользят по твёрдой плоти.
— Чшш… Всё нормально, — выдыхает шёпотом в ответ на мои распахнутые, непонимающие глаза, а от шелеста его слов у меня мурашки по коже. — Ты справишься.
Чувствую, как под пальцами стало скользко от выступившей смазки, и по телу начинает разливаться тепло. Уже не боясь того, что Чонгук будет смотреть, слегка задеваю указательным пальцем головку и втягиваю воздух сквозь зубы.
Я делал это не раз и не два. В одиночестве, в душе или под одеялом, прислушиваясь к шагам тёти Юры за стеной, или наоборот, в тишине пустого дома. Но я ни разу не ласкал себя в присутствии кого-то другого, практически у него на глазах. И это давало эффект, которого я совсем не ожидал.
Это было одновременно стыдно и болезненно возбуждающе. Страх, смешанный со злостью и отвращением, плавно переходит в желание прикосновений. Мне захотелось, чтобы Чонгук сделал хоть что-то, а не просто стоял рядом. Например коснулся пальцами моего живота или скользнул губами по щеке. Мне хотелось почувствовать его хоть какой-то частью своей кожи, но он просто смотрел мне в глаза. И когда в моём дыхании появились хрипловатые ноты, и веки сами по себе закрылись, я услышал только:
— Смотри на меня…
И я как всегда послушал его и распахнул глаза, чтобы утонуть в его карих глаз, и выпустить из груди вместе с напряжением глухой стон.
Не удержался и, пошатнувшись на дрожащих ногах, прислонился лбом к его груди, тут же почувствовал пальцы Чонгука в своих волосах и вдохнул слабый запах бензина от его футболки.
— Лучше, чем в одиночку? — тихое у меня над головой.
— Нет, — хриплю в ответ.
— Снова врёшь мне, Принцесса. Жизнь тебя ничему не учит, — отталкивается от меня и в несколько движений прячет в карман нож, который до сих пор так и сжимал в руке.
Как-то растерянно смотрит на следы моей спермы на своих чёрных джинсах и на тёмные небольшие пятна на футболке. Я тоже замечаю эти странные пятна и опускаю глаза себе на живот.
Немного ниже пупка остались два неглубоких прокола-разреза, задета, кажется, только кожа, и даже кровь почти уже перестала сочиться.
Непонимающе разглядываю раны. Я действительно не думал, что лезвие рассечёт кожу, а Чонгук тем временем тянет с комода пачку влажных салфеток и, присев передо мной, начинает вытирать мне живот. Смущаясь, пытаюсь заслониться руками, но в итоге только получаю по пальцам и просто разрешаю ему делать то, что он хочет.
Возится не долго. Аккуратно очищает мой живот, при этом не забывая вытереть остатки спермы с моих пальцев, и встаёт во весь рост, возвышаясь надо мной.
— Можно обойтись без пластыря, до свадьбы заживёт. Одевайся, Принцесса, — отворачивается и, собрав с пола грязные салфетки, уходит на кухню.
Уже не тороплюсь, доставая чистую майку и домашние шорты, в голове вертится только одна мысль, и она до невозможности смешная в такой ситуации. Чонгук отдраил меня, но забыл о своих вещах со следами нашего (или, может, только моего?) преступления.
Заходит в комнату через несколько минут, когда я уже одет, и убеждаюсь в своей правоте. Белесые пятна уже начали подсыхать на чёрной ткани.
— Чай на кухне. Выпей пожалуйста, — стягивает свою куртку со стула и накидывает себе на плечи. — Бывай, Принцесса.
Слышу, как стучит входная дверь, а через несколько секунд и калитка на улице. Некоторое время стою неподвижно, а потом беру со стола телефон, который я тут так и оставил, когда в спешке выскакивал на улицу «покататься», и дрожащими пальцами пишу сообщение:
23.04 «Откуда у тебя куртка Хосока?»
23.06 «Спроси у него»
23.07 «Ненавижу!»
23.08 «У нас это взаимно, Принцесса. Сладких снов тебе»