Ему можно.
— Дыши, сука! — почти с ненавистью.
Кто-то остервенело давит мне на грудь, внутри которой и так всё горит огнём. Открываю рот как рыба и пытаюсь вдохнуть воздух, но получается только бульканье.
— Он живой! — слышу вблизи визг на грани плача.
— Съебись, дура! Хосок, убери её нахуй отсюда!
Меня переворачивают на бок и до боли раздирающий внутренности поток выплёскивается через рот и нос. Кашляю, задыхаясь и пытаясь выплюнуть лёгкие наружу. Из глаз — слёзы, из горла — остатки воды со слюной. Утыкаюсь лицом в мокрую траву и слышу, с каким свистом рвётся из меня дыхание.
— Молодец…
Чья-то рука гладит меня по спине.
— Ты редкостный долбоёб, Принцесса… — тот же голос, но ненависти в нём больше нет.
Слегка киваю головой, елозя носом по земле. Я согласен с этим голосом.
— Какого хера ты с ним гонял?! — это уже Хосок. Кажется, он злой до чёртиков. — Я же тебе сказал, что мы три раза плавали!
— Рот закрой! У него своя голова на плечах!
— Ты мне сказал, что всё нормально будет!
— Кто же знал, что его Высочество захочет на дно пойти?!
— Чонгук, что ты к нему прицепился?!
— Я?! Да я и пальцем его не трогал! Он сам воды наглотался!
— Я не об этом…
— А остальное — не твоё дело, Хосок.
— Моё. Он мой друг.
— Вот и молчи в тряпочку, по-дружески. Мы сами разберёмся!
— Думаешь, тебе всё позволено?
— Нет, не думаю. Знаю!
— Чонгук…
— Сказал же, что это не твоё собачье дело! Отъебись!
Сквозь шум в ушах слышу вскрик и звук удара. Потом ещё один, и чьё-то тело падает недалеко от меня.
— Чонгук! Перестань! — кажется, это Джису…
— Джису, уйди! — рычит Хосок.
— Чонгук, не надо! — не думал, что Т/и может так орать.
— Хватит!!! — даже сквозь всеобщий шум мой ужасно скрипучий голос был услышан.
Упираюсь ладонями перед лицом и приподнимаю дрожащее тело. Мутными глазами обвожу картину маслом… Хосока, стоящего на четвереньках в траве, и Чонгук над ним, у последнего из носа валит кровь. Поодаль стоит перепуганная Т/и и удерживает Кай. Тут же Юнги, пытающийся оттянуть разъярённую Джису от Чонгука. Все замерли и упёрлись в меня взглядом.
— Я домой пойду… — пытаюсь встать, но получается не очень.
— Нахуй ты пойдёшь! — Чонгук вытирает нос тыльной стороной ладони, размазывая кровь ещё больше. — Ходок, блять… Поплавал уже.
— Иди ты… — закашливаюсь и всё же поднимаюсь на ноги.
— Попизди мне ещё тут… — подходит ко мне и двумя пальцами, измазанными в крови, поднимает мою голову за подбородок. — Идти сможешь?
— Смогу, — выпрямляюсь, придавая уверенности своим словам.
— Хосок? — отпускает меня и делает шаг к Хосок, всё ещё сидящему на траве, подаёт ему руку и помогает подняться. — Домой его дотащишь?
— Конечно, — Хосок отряхивает руки и осторожно трогает себя за скулу.
— Вот и хорошо… А то тёть Юра меня не очень любит.
— Я её за это не осуждаю… — криво улыбается Хосок.
— Очень смешно, — Чонгук подхватывает с травы свою майку и кроссовки. — Кай, давай домой!
Как ни в чём не бывало кивает девочкам на прощание, делает вид, что не замечает Юнги, и хмуро смотрит на меня.
— До встречи, Принцесса.
Смотрю им вслед, пока их фигуры — одна высокая и широкоплечая и другая маленькая, худенькая — не скрываются за деревьями.
* * *
Юра мне очень обрадовалась… На радостях даже решила подарить мне неделю домашнего ареста, чтобы посидел и подумал, как я, такой бедовый, дальше жить собираюсь.
Я вначале даже не понял, кто же этот благодетель, который так красиво спалил перед ней моё неудачное утопление.
Любительницей потрепать языком оказалась Джису. Взяла и ляпнула своей мамке, ещё и приукрасила, наверное, а та в свою очередь сразу Юре перезвонила. Типа узнать, правда ли или дочка фантазирует. В общем, слушал я высказывания тётки вперемешку со слезами весь остаток вечера.
Конечно же, последующие дни я, как примерный и пытающийся исправиться племянник, не выходил даже за ворота. Сидел в компьютере, читал книжки, найденные у тётки на полках, помогал Юре в саду. А ещё думал. Очень много думал.
Сначала не мог понять, зачем Чонгук вытащил меня и довольно удачно возвратил к жизни? Что это был именно он, я узнал от Хосока, который помог мне тогда добраться домой. Потом я пришёл к мысли, что всему виной пять свидетелей, которые стояли в это время на берегу. Ну не мог он позволить мне пойти на корм рыбам, когда вокруг столько чужих глаз. Конечно, я не сомневался, что Хосок бы бросился за мной, если бы Чонгук решил, что туда мне и дорога, но до берега было ещё далековато, мог и не успеть. А Чонгук ближе был в два раза…
Вот так я и гонял мысли по кругу несколько дней, так и не найдя точного ответа. Единственное, к чему я пришёл — это тот факт, что Чонгук уже несколько раз был причастен к спасению моей жизни, что шло вразрез с его злобным «Сдохни!».
В конце недели меня навестил Хосок. Красивый такой. С разбитой губой и стёсанной скулой.
Тётка пустила его в дом, и я имел возможность рассмотреть всю эту красоту вблизи.
— Где это тебя? — откладываю тяжёлую книгу по садоводству, интереснее уже всё перечитал просто…
— Да так… Во мнениях кое с кем не сошлись, — Хосок падает рядом на кресло и с интересом смотрит на обложку книги. — В ботаники подался?
— В садоводы… — смотрю во двор, где тётка кормит цыплят. — С кем же не сошлись? И чья точка зрения победила?
— Угадай, — Хосок хмыкает и начинает листать книгу.
— Понятно… Хоть не из-за меня?
— Прямо в точку.
— Что, опять? — откидываюсь в кресле и останавливаю взгляд на потолке.
— Чимин, вот скажи мне одно… Что вы не поделили?
— Мы ничего не делили.
— Тогда какого хера это всё? Вы же раньше не разлей вода были. Жених и невеста прямо.
— Ну ты же знаешь… В тот день всё поменялось…
— Да, мы все этот день не скоро забудем, вот только ты причём? Если я правильно помню, тебя тогда тоже скорая увозила, с истерикой вроде.
— Было дело…
— Это он из-за того, что ты не приезжал больше? Ну, злится так?
— Нет…
— Тогда что? — Хосок откладывает книгу и в упор смотрит на меня.
— Что с ним тогда случилось? — меняю тему и с замиранием сердца жду ответа на свой вопрос.
— Мутная история какая-то… — Хосок сразу ведётся. — Его дед Ши Хёк нашёл, ну этот, который сторож в школе. На рыбалку пошёл, место стал искать, а нашёл Чонгука без сознания.
— Где нашёл?
— На дороге. Не знаю, как он его донёс, там силёнок, как у воробья, но донёс, до самого посёлка донёс. А там Чон-старший как раз на работу шёл, а ему навстречу такое…
— Представляю…
— Чонгука, когда домой принесли и мамка его увидела, такое было… Её потом водой отливали… А Кай спрятался в соседском подвале, только к ночи нашли.
— А этот шрам?
— Какой?
— Ну на лице? И на шее…
— Ну на лице уже было, когда он с больницы вернулся, зажило, кстати, нормально, если он прямо смотрит, почти и не видно…
— А на шее?
— А вот это он сам себе…
— Как сам? — выпрямляюсь в кресле и не могу поверить тому, что услышал.
— А вот так… — набирает в лёгкие воздуха. — Он дома сидел почти до сентября, не ходил никуда. С нами не хотел общаться. А потом на речку стал ходить. Пропадал там целыми днями, отец его боялся как бы не утопился, меня и Чанёл просил приглядывать, если заметим, что он к речке идёт… — Хосок вздыхает и передёргивает плечами. — В общем, он там на речке ножик нашёл, не знаю чей, но мы со Чанел несколько раз видели как он в траве рыскает, всё ищет что-то. А потом через пару дней закрылся в своей комнате с этим ножиком…
— Но как же?..
— Мамка его во дворе тогда убиралась, окна мыла. Вот и вышло так, что он чирк себе по шее, а она как раз с тряпкой к окну…
Глотаю ком в горле и перебираюсь молча на подоконник у открытого окна. Получается, если бы не случайность, Чонгука уже давно не было бы? И почему его на дороге нашли?
— Он рассказывал, что с ним тогда случилось? — спрашиваю осторожно.
— Мало. Всем говорил, что не помнит ничего. Следователь несколько раз приезжал, только бестолку. Так и не нашли никого… Жаль.
— Почему не нашли?
— Свидетелей не было. Ты тогда с ним на рыбалку собирался кажется? А пошёл он сам. Так тёть Юра твоя вроде говорила.
— Собирался? — перестаю дышать.
— Ну да. Ты не помнишь, что ли? Чонгук сказал, что сам тогда пошёл, у тебя живот заболел, и ты домой вернулся на полпути.
— Какой живот? — сердце начинает биться быстрее.
— Чимин, у тебя что, тоже память отшибло?
— Нет.
— Ну вот, Юра тогда ещё по посёлку тебя бегала искала, думала, что ты с Чонгуком там был.
— Я был.
— А ты оказывается весь день… Что?! — Хосок приподнимается в кресле.
— Хосок. Я там был.
— На рыбалке?
— И на рыбалке тоже… — сползаю с подоконника и сажусь прямо под окном, упираясь спиной в стену. — Я видел их.
— Кого?
— Тех мужиков… Которые… — прикрываю глаза и чувствую, как щиплет под веками.
— Господи… — Хосок склоняет голову и запускает пальцы в волосы. —Почему же ты не сказал тогда?
— Я не знаю. Наверное просто испугался… Вы все такие смелые были, задиристые… А я только на поверхности на вас похож, а внутри — трус. И сейчас трус…
— Что ты говоришь такое? — подходит и приседает рядом со мной на корточки. — Можно же ещё всё исправить. Ты всё расскажешь и…
— Хосок… — выставляю вперёд руки, и он замолкает. — Чонгук тоже их видел. И он помнит.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю.
— Значит поэтому он так с тобой…
— Поэтому.
— С ним нужно поговорить. Это не твоя вина.
— Хосок, он прав. Я его бросил там…
— Ты был ребёнком!
— Он тоже был ребёнком!
— И что теперь? Ты будешь закрывать глаза на всё и терпеть его выходки? Потому что виноватым себя считаешь?
— Буду.
— Ты больной! — поднимается с пола и, найдя на столе полупустую бутылку с минералкой, делает несколько глотков. — Чувство вины — это хорошо, но нельзя позволять ему переходить границы.
— Он имеет право.
— Да не имеет он никаких прав! Все мы люди и все мы делаем ошибки! — нервно повышает голос. —А если он нож тебе под рёбра воткнёт, ты и тогда будешь говорить, что Чонгуку всё можно?!
— Не кричи, Юра услышит… — опускаю голову на колени. — Не воткнёт. Я не верю, что он стал таким.
— Дурак ты, Чимин, и не лечишься! Тебя тут не было, и ты не знаешь каким он стал. Если ему что в голову взбредёт, он средств не выбирает, —глубоко вдыхает воздух и говорит уже спокойнее. — Он добреньким только прикидывается, когда ему это выгодно… Не позволяй ему себя уничтожать.
— Он пока что ничего не сделал такого.
— Вот именно, пока что. Я знаю Чонгука лучше всех, наверное. И если то, что ты сейчас рассказал, правда, и он всё действительно помнит, и то что ты бросил его… Он не оставит тебя в покое, пока ему самому не покажется, что достаточно.
— Пусть.
— Чимин, ты же понимаешь, что я не смогу просто стоять в стороне и делать вид, что ничего не происходит?
— Мы сами разберёмся. Хорошо?
— Блять, идиоты! — Хосок чертыхается и делает шаг к двери. — Пошли нахрен, оба!
— Хосок, мы ещё друзья? — поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
— Что за вопрос дебильный? Конечно друзья! Как же я тебя, такого придурка, оставлю одного?
— Спасибо. И ещё…
— Что ещё? — пытается спрятать настороженное выражение на лице.
— Не говори ему. Ну, что ты знаешь всё.
— А я всё знаю? — смотрит прямо в душу.
— Нет.
— Я так и думал… — открывает дверь и переступает через порог. — Хорошо. Дальше меня этот разговор не выйдет. До встречи, Чим.
— Бывай…
Хосок выходит во двор, и я слышу как он кричит тётке, которая, видимо, где-то в сарае.
— Тёть Юра, вы его до осени под арестом подержите, ему полезно!
— Вас всех надо под арест до осени, Хосок, — смеётся Юра.
— До свидания, тёть Юра.
— Счастливо… Калитку закрывай, а то цыплята выбегут!
Слышу как смеётся Хосок и кышкает на бегающих под ногами цыплят. Стук закрываемой калитки, и я устало валюсь на кровать.
Может зря я всё Хосоку рассказал? Но с другой стороны, он должен был понять поведение Чонгука и его желание причинить мне боль. Пусть Хосок знает, почему я не сопротивляюсь, почему позволяю. Может тогда у него из-за меня не будет побитое лицо и натянутые нервы. А Чонгук… Чонгук когда-нибудь обязательно наиграется, ему это всё надоест, и он оставит меня в покое.