7-часть
Сегодня суббота, и я опрометчиво пообещал подождать ребят с игры. Вообще-то мы собирались на дискотеку, которая находилась в другом конце посёлка, но у Хосока «вдруг» случился футбольный матч с командой из соседней области. И конечно же, все дружно пожелали посмотреть на это действо и заодно поболеть за свою команду. Кроме меня, конечно. Но я пообещал, что приду перед окончанием матча, и если они немного задержатся, подожду где-то недалеко от стадиона.
Единственным местом, где можно было подождать, оказалась детская площадка. Я уселся на скрипучие качели и стал легонько покачиваться, не отрывая ног от земли. Свой телефон я так и не нашёл, хотя мы с Джису на следующий день облазили там полсада, поэтому оставалось надеяться только на то, что ребята меня заметят.
Кстати, та яма, в которую я недавно практически полетел, если бы не… В общем, глубина там хорошая, метра два, наверное. Джису говорит, что там трубы какие-то вести собирались, а потом так и бросили. Я над ней, над этой самой ямой, длинной такой, метров двадцать, постоял с минуту, попредставлял как бы собирали мои кости по кусочкам в областной больничке, и в который раз порадовался, что Чонгук тогда шёл за мной.
— Как жизнь, Принцесса?
Ну вот, вспомни про чёрта, а он тут как тут…
— Обычно, — продолжаю раскачиваться на качелях, с надеждой смотря на выходы из стадиона.
— Что сам? Где охрана?
— Мне не нужна охрана.
— А как же Хосок? — Чонгук садится рядом на такую же качель. — Хвостиком за тобой ходит прямо.
— Не ходит, — отталкиваюсь ногами немного сильнее.
— Ходит-ходит. Ещё похлеще, чем за скромницей своей, Т/и.
—Тебе показалось…
— Показаться, может, только тебе, — зловеще отчеканенные слова.
— Пусть так, — останавливаю качель и смотрю прямо ему в глаза. — Что тебе от меня нужно? Или опять, просто мимо проходил?
— Ты сам знаешь, — протягивает руку и касается моих волос на лбу. — А тебе идёт. Не думал, что будет так хорошо.
Мотаю коротко стриженной головой, стряхивая его руку.
— Рад, что тебе нравится! — ерошу непривычно короткие волосы.
— Конечно. Теперь ты хоть на парня похож, только вот…
— Что?
— Эта штука… — касается пальцами своей мочки. — Сними.
— С какой стати? — тоже трогаю свою левую мочку, в которой поблескивает серебряное колечко серёжки.
— Потому что я так хочу, — встаёт с качели и нависает надо мной. — Ты что, до сих пор так и не понял? Ты будешь делать то, что я хочу и как я хочу, иначе жить тебе у нас будет очень обременительно.
— Нет, — возражаю прямо в его карие злые глаза. — Может, я и виноват перед тобой, но я не кукла в твоих руках.
— Ты тот, кем я захочу, чтобы ты был. Если нужно будет, ты станешь куклой. Если я скажу, ты станешь последней подстилкой. Ты будешь есть с моих рук и вслушиваться в каждое моё слово.
— А если нет? — пытаюсь тоже встать, но он толкает меня обратно.
— Я уверен, ты очень скоро сам поймёшь, что у тебя просто нет выбора.
— Выбор есть всегда, — вздёргиваю подбородок и не отвожу взгляд.
— Иногда его нет, Принцесса… — наклоняется ещё ниже и, едва прикасаясь, трогает серёжку в моём ухе, осторожно перекатывает её между пальцами и медленно ведёт по ушной раковине. Потом обратно к мочке, с такой нежностью, что у меня дыхание замирает и хочется прикрыть глаза. — Это жизнь, Принцесса. Либо ты её, либо она тебя… В твоём случае — только второй вариант, — улыбается мне как раньше, четыре года назад, и резко убирает свою руку.
Даже не заболело. Обожгло. Как будто кто-то приложил всего на несколько секунд раскалённый прут.
Непонимающе смотрю на его руку, чувствуя, как растекается нехорошее тепло по телу, и как по шее, прямо за ворот новой рубашки, что-то ползёт. Трогаю рукой там, где щекочет, на скуле и под ухом, и с удивлением растираю кровь на своих пальцах.
— Что ты сделал? — наверное, от шока всё никак не могу поверить.
— Не оставил тебе выбора, — на несколько секунд Чонгук разжимает свою ладонь и показывает мне мою серьгу — небольшое серебряное колечко, рельефно разрисованное и с целой застёжкой. Спасибо ювелиру, поработал на славу, даже не расстегнулась в процессе «снятия».
— Руку убери! — дёргает меня за локоть, и я почему-то слушаюсь.
Смотрю на свою ладонь и в ступоре вытираю запачканную руку о деревянное сидение.
— Что ты творишь, а? — бьёт меня по пальцам, как маленького. — Тут, кроме тебя, ещё дети, между прочим, бывают, — прячет мою серьгу в карман своих джинсов и поднимает меня за подбородок. — Тут сиди. И чтобы ни шагу. Я сейчас вернусь.
Спешит куда-то за угол, а я почти безразлично думаю о том, что сегодня на дискотеку не попадаю.
И где эти ребята запропастились? Нужно сказать им, что передумал, и топать домой. Тут идти всего четыре квартала, добегу минут за десять- пятнадцать. Ещё бы как-то объяснить своё кровавое обновление…
— Сидишь? Молодец, — рядом опять вырисовывается Чонгук, с какой-то жидкостью в маленькой баночке и пластырем в квадратной упаковке.
Дёргаюсь, запоздало реализуя своё желание свалить отсюда, но кто же меня пустит…
— Да сиди ты, — Чонгук нажимает мне на плечо и припечатывает к сидению. — Голову поверни!
Послушно поворачиваюсь к нему разодранным ухом и позволяю обработать рану щиплющим раствором без запаха. Не шевелюсь, когда он аккуратно наклеивает мне пластырь на мочку, молчу, когда он вытирает салфетками ворот моей рубашки, видимо, таким способом желая избавиться от крови.
— Вот блядство, — выбрасывает салфетку в песочницу рядом с качелями. — Вот, что бывает, Принцесса, когда не слушаешь, — опять хватает меня за подбородок и вынуждает смотреть ему в глаза. — Ты как? Урок усвоил?
Отрицательно машу головой, а он хмурится в ответ.
— У меня больше нигде нет серёжек… — зачем-то шепчу ему в лицо.
— Не страшно, Принцесса. Главное, что есть ты, а что и когда оторвать — это уже не проблема.
— Так не может продолжаться, — всё ещё не могу поверить в то, что слышу это от человека, которому, скорее всего, обязан жизнью.
— Так будет до тех пор, пока ты не поймёшь, что ты всецело мой, со всеми своими трусливыми потрохами. Слышишь?!
— Слышу… — скорее просто повторяю за ним, чем обдуманно отвечаю.
— Вот и чудненько. Хорошего тебе вечера, — Чонгук лохматит мои и без того растрёпанные волосы и просто уходит.
Блять! Просто уходит! Насвистывая какую-то фигню себе под нос. А я, как придурок, остаюсь сидеть на этой дурацкой качели, в замызганной рубашке и с пластырем на ухе.
И тут, по закону жанра и подлости, в одном из выходов со стадиона показывается высокая фигура Хосока, ведущего под ручки Т/и и Джису