Глава 12
Макарио Стенфорд Висконти
Ты оттаржение всего самого пустого, бездушного и жалкого!
Убийца!
Монстр!
Ненавижу тебя всем сердцем!
Ты никто. Никто для меня!
Слова так и продолжались биться в моей голове – они ударялись в самый можеточек мозга и выжигались татуировкой, которую не свести даже лазером.
Мое тело окаменело. Я помню, как моя грудь часто опадала от мощного стука сердца, но сейчас, я забыл как дышать. В моих глазах так и застыл ее сломанный образ, зажатый в угол у самой стены и животных страх в глазах, когда мой брат сжимал ее горло. Я знал, что Сальваторе не убьет ее, я знал, что он не ударит ее, я знал, что он не сделает ей больно. И не только, потому что он отдавал клятву кодексу чести, а потому что, мы хоть и были ублюдками, мы не были воспитаны так, чтобы ударить женщину.
Мы убивали таких, кто так делал.
Я знал, что он хотел лишь напугать ее.
Но мне это не понравилось!
Я был близок к тому, чтобы пойти против Сальваторе, за то, что он просто позволил себе прикоснуться к ней. Я хотел избить своего собственного брата за то, что он заставил Лили испытывать страх перед нами!
Но ещё, я хотел врезать самому себе, за то, что не отпустил девчонку, когда это было нужно!
Теперь случилось, то что случилось. Я все так же стоял посреди гостиной и боялся пошевелиться – будто остаток слов, оставленные в раскаленном воздухе ее бледно розовыми пухлыми губами, воткнутся в мое тело как кинжалы. Руки затекли – это было равно тому, что я держал мешок с кирпичами, но нет.
В моих руках был всего лишь младенец. И я не знал, что с ним делать! Теперь делать. Когда я забрал его у собственной матери.
В моей жизни была младшая сестра, точно в таком же возрасте, какой сейчас Деймон и я помню все, как ухаживать за такими маленькими, но моя совесть...
Она выла. Так отчаянно и неправильно, что мне хотелось вскрыть себя заживо. Только бы не чувствовать кровавое месиво внутри.
— Босс, она в комнате, — Фаби встал на свое место. Его привычный костюм натянулся от напряжения в его теле – губы превратились в тонкую полоску, — Что ты собираешься делать дальше?
Я истерично усмехнулся. Все это – было похоже на историю ужасов, на леденящий триллер, где увы, не счастливый конец. Я наконец пошевелился – прошёлся взглядом по Деймону и понял, что весь ужас ещё впереди, потому что эти глаза...
Он ведь скоро станет взрослым, да? Осталось совсем чуть-чуть и он превратиться в мужчину, верно? Несмотря на то, что он настолько ещё мал, он ведь ещё не может ничего понимать?
Ведь так?
Тогда почему его боль в глазах рассекала мои внутренности. Такие голубые... Я до сих пор не мог привыкнуть к ним – за всю свою жизнь, я встречал их раз: династия Висконти. И никогда нигде больше, только в этот второй раз. Наконец, я прочистил горло:
— Свадьба через три дня. — Данте поправил манжеты, затем кожаную кобуру на поясе, — подготовьте все.
Темные брови Марко сошлись на переносице – кое-где на лбу появились маленькие морщинки.
— Босс, может быть перенесём свадьбу на другой день? — блондин бросил это не в значай и не заметил, как я хруснул челюстью. Фаби хлопнул себя по лбу, — Ведь это же будет пятница. Пятница тринадцатого. И мы ничего не успеем! Никто из нас ведь даже не разбирается во всей этой розовой сопливой чепухе!
Данте простотанал. Я знал, что он давно просит подарить Марко мозги.
— Марко, когда ты заткнешься? — Мольба в голосе Данте повышала актавы. Если бы он не был убийцей, клянусь, он бы заплакал от безысходности. — Я прошу бога, высшие силы, когда-нибудь засунь свой язык в задницу, умоляю тебя!
Марко нахмурил брови ещё больше и закусил губу.
— Вы вообще не понимаете, что это свадьба? — блондин в ужасе уставился на нас и фыркнул, — Вы понимаете, за сколько времени нужно к ней готовиться?! Платье, костюм, церемония, роспись, гости, охрана, — неожиданно его глаза расширились в ужасе, — И вообще, ты не веришь в бога, Данте! Тогда какого х...
— Марко, — я перебил парня. Прочистил горло и встряхнул свои волосы, — Это число само совершенство и лучшее, что может быть, а остальное, не твоя забота — безумно улыбнулся. Марко перекосило.
Детская беззаботность и наивность в его голосе смешила и раздражала одновременно. Меня до сих пор поражало как он менял свою маску, свою роль. Я видел Марко лишь в двух состояниях: ребенком и убийцей. В его случае, первое было хуже второго. Ни разу не наблюдал его обычным серьезным мужчиной и порой, это пугало до чёртиков.
Ощутив маленькую голову на своем плече, я вздрогнул. Деймон словно боялся вымолвить хоть какой-то звук – он непривычно стал тихим и видя этих мужчин, прижался ко мне, будто искал... безопасность? Черт! Меня разрывало на части от своего паршивого поступка! Как я мог забрать его у него, даже если она собиралась уничтожить меня?! Как монстр внутри меня, позволил стать таким же, как убийца моей матери? Как я это допустил?!
Тучи накрыли голубое небо – солнечные свет перестал пробираться в дом, вместо этого в помещении стало слишком темно. Первая капля дождя стукнула в панорамное окно – дождь всё-таки устроит мойку машин, а привычный гром проверит двигатель на прочность. Нужно будет предупредить Лили, чтобы она неволновалась, если вдруг сигнализация машины сработает и прервет ее сон ночью. Хотя я очень сомневаюсь, что она вообще сегодня заснёт.
И виной тому моя жалкая ублюдская задница!
Внезапно входная дверь хлопнула. Деревянные половицы заскрипели и не осознано для себя, я развернул младенца так, чтоб в случае чего, закрыть его собой. Фаби и Марко встали по обе стороны от дверного проема. Данте, поняв, что я не собираюсь двигаться с места, закрыл меня собой и направил пистолет в темноту соседней комнаты.
Когда коричневая шевелюра и внушительно отросшая щетина показалась в нашем поле зрения, я выдохнул.
Чертов Лоренцо!
И вообще...
Какого он забыл в моем доме?!
— Оу, парни, — придурок поднял свои кривые руки в защите, — расслабьте свои яйца, это всего лишь я, — тошнотворная ухмылка появилась на его губах. Он высокомерно глянул на меня, — Ого! Вижу Макарио можно поздравить! — я сцепил кулаки. Мои жевалки начали ходить ходуном, — Или погоди... Это недоразумение шло в комплекте вместе с Барби? А где же она сама? Я жду не дождусь, чтобы познакомиться с игрушкой!
Что. Блять. Он. Сейчас. Сказал?!
Я сделал шаг вперёд. Меня начало трясти от злости. Пульс гудел так, что казалось взорваться мозги. Мое лицо исказилось в агонии. Волна ненависти и ярости поднялась во мне.
— Заткнись, сукин ты сын! — Медленно. Очень медленно мои губы зловещее начали ему шептать. Лоренцо растерялся и ухмылка медленно начала стираться с его лица, — Его зовут Деймон. Это недорозумение зовут Деймон! Еще раз ты назовешь его так, как назвал, я вырву тебе язык и заставлю пираньей доедать остатки в твоей гортани! Если ты приблизишься к Лилиане хоть на сантиметр, я убью тебя, я разорву твое костлявое тело и от тебя останется лишь мешок с костями! Ты понял меня?!
Лоренцо стиснул зубы – я видел, как он воздержался от того, чтобы не выстрелить мне в голову, я видел его руки, лежащие именно на кобуре, я видел, как темный блеск в его глазах превращался во что-то сумасшедшее, через что он перешагнул. С первого дня, как мы его наняли, у меня в голове возникла масса вопросов и подозрения. Все что он делал, было правильно для нашей семьи, но не было правильным для безопасности. Я был уверен, что это он был предателем.
Иначе как я объясню, что сейчас я не чувствую, что Лили и Деймон в безопасности с ним в одном доме?
— Я понял! — Лоренцо сжал кулаки и бросил взгляд через мое плечо. На лестницу, где была она, — Где она?
Да он нихрена не понял!
Я уловил взгляд Данте, затем кивнул ему. Ему не нужно было спрашивать, не нужно было что-либо объяснять, он знал, о чем я его просил.
Охранять Лили. Быть наготове.
— Босс, давай мне сюда мелкого, — Марко появился в поле зрения так быстро, что я его не заметил, он пригнулся и тихо сказал, — дай мне ребенка и хоть устрой здесь кровавую бойню. У тебя видок такой, что у меня самого мурашки. Я не хочу застать картину: ты в Кровавом море посреди гостиной с ребенком на руках.
Я сглотнул – в горле образовался ком, вызывая хрипотцу. В эту минуту я понял, как я все время стоял и почему Марко так аккуратно со мной общался. Блондин будто бы пытался разминировать бому замедленного действия, поэтому делал все настолько медленно.
И этой бомбой был я.
А все потому что, я вцепился в младенца – сильно и бережно, мои зелёные глаза, испломеряли такую ауру злости, что даже мой солдат боялся со мной иметь дело.
— Босс, — Фаби вмешался. Он раскрыл пиджак, давай обзор на отсутствие ножей, — Деймон в безопасности с нами, — он наклонился ближе, — но не с ним.
Его слова ударили в затылок. Я не спеша разжал руки – Деймон оказался в больших лапах Марко.
— Ну что, мелкий, пойдем покорять папкин холодильник?
Папкин?!
У меня челюсть отвисла. Я хотел открыть рот, чтобы сказать, что это была плохая затея отдавать Деймона Марко и отдать его Фаби: он казался более взрослым и серьезным, но в следущее мгновенье передумал.
— Я думаю в холодильнике с продуктами ему будет не интересно, — Фаби дьявольски захлопал в ладоши. Он наклонился к ребенку – белая рубашка плотно обтянула его бицепсы, — А в-о-о-т бар в кабинете, другое дело!
Деймон не мог понять, кого слушать – его голова с любопытством металась то в право, то влево. Пока эти двое учили его такому, что либо Деймон через несколько часов начнет говорить или будет пить виски в моем кабинете и курить сигару.
От одной только мысли меня передёрнуло. На какой черт я отдал им ребенка?!
Но мое недовольство повисло в воздухе – эти засранцы испарились из моего полезрения с точно такой же скоростью, с которой построили планы на младенца.
Всё-таки мне придется вести этих оболтусов на исправительные работы к Габриэле! Только их двое, а два это на покойника, нужен ещё третий...
Лоренцо. Сукин сын Лоренцо!
Я настолько увяз в болоте своих мыслей, что этот ублюдок вылетел из моей головы.
— Каждый раз удивляюсь, как эти ненормальные стали убийцами, — я напрягся, задержал дыхание и на пятках развернулся к мешку дерьма в этом доме, — Даже интересно, как такой Капо, Сальваторе нанял их на работу...
Лоренцо расслаблено направился к мини бару – в его стакане уже болталось мое виски. Его противные губы скривились в высокомерной ухмылке.
Как же я жалел, что в составе алкоголя не содержалась порция яда!
— Решения и приказы Капо никто не имеет право оспаривать. А тем более, обсуждать их и выражать свое недовольство за его спиной! Кто тебе вообще разрешил переступить порог этого дома? — я прищурился, глядя на то, как его кадык дёргается при глотке алкоголя, представляя как переломлю ему череп, — Ты забыл, где должен быть сейчас?
— Почему же? — посмаковав виски, ублюдок нагло ухмыльнулся, — Я прекрасно помню, где должен быть. Вот только, я уже сделал свою всю грязную работу.
Именно. Грязную. Пробраться на территорию врага, втереться в доверие и сливать всю информацию нам. Ирония в том, что был всего один нюанс.
Все шло слишком гладко. Будто мы собирали гребанную говоломку, которая была слишком лёгкой. Вся информация была лишь нам на руку и вторым дыханием, я чувствовал, что все пойдёт не так, как мы задумывали.
— Сальваторе вкурсе, что ты вернулся? — я сложил руки на груди и наблюдал за его поведением.
Я знал все его повадки, когда он врёт, нервничает, хочет уйти от ответа. Его аура была слишком пустой и прозрачной, чтобы в ней затаились секреты, которые он хочет скрыть от нас.
— Я уже все доложил твоему брату, не переживай. Мне всё-таки интересно, как выглядит эта красавица, — Лоренцо пошло улыбнулся и его белые зубы сверкнули. Мне хотелось их выбить, — Представишь ее на ужине или всё-таки, разрешишь самому с ней познакомится?
Я. ЕГО. ПРЕДУПРЕЖДАЛ.
Преодолев расстояние и буквально подлетев к нему, я вцепился в горло. Стакан ударился об пол и разлетелся на осколки – скоро его зубы составят им компанию.
— Ты блядь понимаешь, что я тебе говорю?! — его лицо синело, а руки пытались оторвать меня от него, —Предупреждаю в последний раз! Если ты сука, коснешься её одним своим взглядом, рукой, пальцем, хоть чем-нибудь, я выпущу из тебя кишки! Ещё раз заявишься в этот дом, без приглашения, считай ты покойник! А если ты... — я наклонился ещё ближе, рыча прямо ему в лицо, которое исказила волна страха, — назовешь Деймона словами, которые мне не понравятся, я сниму с тебя скальп! Запомни это на всю оставшуюся жизнь! И ты как никто другой знаешь, что я всегда держу свое слово. Я не Сальваторе. Я хуже. А теперь пошел нахрен от сюда!
Парень, чертыхаясь сполз с мягкого кресла и вскочил на ноги. Его растерянный вид и дрожащие ноги говорили сами за себя, насколько сильно он боится, но хочет казаться смелым и быть на высоте.
Как же противно, что даже мы мужчины, будучи в таком кровавом мире, которые отвоевывают свою территорию, свою родину, так по свински и бесчеловечно обращаемся с женщинами! Тому доказательство Лоренцо, но ещё... И я получатся!
Горький комок желания истерично улыбнуться располз по спине и удушающе лишил движения.
Я смотрел вслед удаляющегося мерседеса – блики фар отбрасывали желтоватые тени и предвкушал как автомобиль взлетит на воздух, унося с собой жалкую жизнь этого паршивого ублюдка. Железные прутья сковали тело в тиски. Я растегнул еще одну пуговицу на рубашке, которая начала сдавливать горло и прикрыл глаза.
Я консельери Сальваторе и никак не мог ослушаться его приказа не трогать Лоренцо.
Пока.
У нас не было доказательств против него, подтверждающих фактов, что мы пригрели на груди змею. Вся информация, которую он приносил в наш клан помогала реализовывать план мести и мы были в выйграше, клан был в безопасности.
Но только не семья.
Блять, я даже не мог ему набить морду, потому что это плохо скажется в работе!
Но и смотреть на то, что этот человек несет опасность для тех, кто мне дорог, я тоже не мог. В первый раз в жизни я не знал, что мне делать. Я не знал, кто такая Лили, откуда она, кто ее семья, кто её отец и кто она в моей жизни. Та, которая воткнет мне нож в спину? Предатель? Я не знал ничего. По закону, я должен был ее пытать, протестировать на детекторы лжи, установить её личность, но я не мог. Что-то держало меня и не давало этого сделать. Это что-то отрывало меня от правды, которую добиться было очень легко и этим самым, я наказывал ее, заперев в комнате и отобрав её дитя.
— Босс, — невинный голос Фаби осведомил меня, мои глаза сузились. Я знал эти нотки и это значило,только одно, — Мелкий жутко начал вонять, — шумно вздохнув, я медленно развернулся и ждал продолжения, — и мы с Марко... р-решили поменять ему, ну эт-тот, подгузник у тебя в к-кабинете, — он сглотнул, наконец встретившись со мной глазами, — в общем, Марко и мелкому нужна новая одежда, а тебе новый диван в к-кабинете, желательно вместе с Габриэлой...
Левый глаз задергался. Вместо того, чтобы обрушить на него весь свой гнев, я оскалился и ухмыльнулся. Глаза Фаби расширились, а как только я сделал шаг в его направлении, он и вовсе пустился бежать.
— Стоять Фаби! — жестоко пропел я, — Швабру в зубы и вперед! Пока не вылижите весь мой кабинет ни шагу никуда не ступите!
Топот от его туфель звучал по всему дому. Я ухватился за деревянные перила лестницы, размеренно поднимаясь по ступеням и ощутил липкость – мои брови нахмурились. Неужели, настолько сильно он боится меня, что даже его ладони вспотели?
— Я расскажу Габриэле, что ты моришь своих солдат голодом! — горло свело от спазма смеха. Видимо, кусочек бесстрашия остался в его мозгу.
— Никакая Габриэла вам теперь не поможет, мои любимые! — издевательски протянул я, ступая на собранные ковры. — Готовьтесь, ваш ждет генеральная уборка всего дома! И если вы, что-то сделали Деймону или учили его матерным словам, пеняйте на себя...
И только оказавшись около двери своего кабинета, я услышал их ругань и суматоху. Мои глаза загорелись, уже представляя этих двух оболтусов в униформе. Самое жестокое наказание для мафиози – эксклюзивные фото на общем собрании!
Мое лицо украсила счастливая улыбка от бесценной физиономии своего брата. Чувствую, Сальваторе будет в миллионный раз "рад" , что именно этих двоих, взял в свою армию, как самых жестоких убийц в мире мафии...
Лиллиана Антонелло Беретто
Шум в голове не давал покоя. В висках невыносимо стучало. Я чувствовала как тело рассыпалось от боли и мне ничего не оставалось, кроме того, как открыть глаза. Свет от фонаря, который просачивался через панорамное окно, снова заставил зажмуритья и простонать от искорок, разлетевшихся по каждому миллиметру кожи. Перевернувшись на другой бок, я вскрикнула и хотела бы вскочить на ноги – снова упала и отползла назад, прижимаясь намертво к стене.
Черт....
Послышался рык – Оскар лежал у подножья кровати и казалость даже не моргал, следя за всеми моими движениями. Услышав, как я шумно взглотнула, пес оскалился и снова принялся рычать.
— Хорошая собачка...
Ему это не понравилось – собака громко гавкнула, поднялась на ноги и начала двигаться на меня. Клыки виднелись из пасти, а слюни оставляли мокрые следы на ковру. У меня перехватило дыхание и в глазах начало плыть. Сейчас голодный взгляд пса стал точно таким, как у его хозяина. Закрыв шею и голову руками – так меня учил Алларик, я зажмурила глаза, проваливаясь в воспоминания, которые стали моим личным Адом...
Лос-Анджелес, Бэль-Эйр
Двенадцать лет назад...
Запах сырости и плесени тонкой корочкой покрывал лёгкие – кашель вырывался из грудной клетки и диафрагма содрагалась, принося шлейф боли и рвотных позывов. В глазах мелькали темные пятна от яркого жёлтого цвета лампы, вместе с очертаниями насекомых, которые успели соорудить себе дом. В свои шесть лет мой мозг до сих пор не мог понять, почему эти маленькие создания кидаются в опасность? Я любила свой дом, любила свою комнату, только свою комнату в этом ужасе, но все остальное...
Мне не нравилось здесь. Никогда.
Из ванной тянулся запах постиранной одежды – кое-какие платья уже сохли на импоровизированно верёвочке. Из-за того, что я была ещё маленькой, меня не брали на роботу, чтобы заработать деньги хотя бы на маленький кусочек хлеба.
Что тут говорить о верёвке?
Мои папа и мама хотят, чтобы я выросла настоящей леди и поэтому не разрешают кушать сложные углеводы, ведь с самого детства они уже вредят нашей фигуре. Все что полагается мне задень – бобы и фосоль, а если и повезет, то одно яблоко. Зачастую, если я растрою папу, меня наказывают. Раньше меня могли не кормить день - два, а сейчас, я перестала считать. Я очень часто начала огорчать своего отца и он...
Очень сильно сердился...
Помню, когда мне было всего три, мои глаза из золотистых-карих, как у него, начали приобретать голубо-зеленный оттенок. Для меня это было очень удивительно. Мама никогда мне не рассказывала, что это определенный этап формирования организма и что это нормально. Мама мне вообще ничего никогда не рассказывала, только говорила постоянно о лекарствах – они помогают от всех болезней и от них стразу становится хорошо. Я не поверила ей. Иначе, как объяснить тот факт, что никакая таблетка не смогла оживить моего Тори? Моего самого лучшего четверного друга. Папа застрелил его, потому тот помочился на его дорогие туфли.
Поначалу я очень сердилась на пару, а потом, пришлось смириться. Ведь папа важнее, чем собака...
От радости изменения своего цвета глаз, не таких как у него, я побежала к папочке. Я очень сильно хотела порадовать его, удивить. Я хотела, чтобы он гордился мной, своей красавицей, единственной любимой дочкой. Но вместе этого я познакомилась с холодом, голодом и невероятной болью. Моя спина встретила широкий ремень с металлическими вставками – я не знала, что это было, но по ощущениям шипы. Когда папа ударил первый раз, я только успела вздохнуть, а после, кричать. Мои слезы, сопли и слюни перемешивались с кровью, которая шла изо рта. Мои голосовые связки лопнули и из горла начала хлестать кровь. До своих трёх лет я не знала что такое кровь и вообще, было чудом, что наш семейный доктор смог вылечить мне горло.
Задрав рука своей рубашки, мое маленькое тельце пыталась склониться над ванной. Руки начало щипать от остатков просроченного порошка и не понятных примесей. На руках кое-где появлялись кровавые царапины и водяные пузыри. Я уже успела запачкать свое любимое платье с медвежатами и не хотела, чтобы мама снова злилась на меня из-за этого.
— Что ты творишь, маленькая дрянь?! — из-за всплесков воды, я не услышала как распахнулась дверь и в комнату влетела мама.
Как только могла, я отскочила от грязной ваны к противоположный стене, и не успев ничего понять, моя голова с глухим стуком ударилась о бетон.
— Я спрашиваю, что ты творишь сука?!
От невероятной боли, мое зрение никак не могло четко распознать лицо мамы. Только запах. Этот сырой, могильный запах.
— Мамочка...
— Заткнись, маленькая шавка! — она трясла меня – ещё несколько раз я ударилась головой о бетон, ощущая мокроту в зоне затылка. Опять кровь. — Ты тварь, опять стирала?! — женщина схватила за руки и увидев раздражение на, сжала сухие губы.
— Мамочка, я не хотела...
Она отошла от меня. Ее длинное платье шуршало по полу. Оно было грязным. Почему же она ругает меня за мои грязные платья? Почему она так меня называет? Ее глаза, такие красивые и жесткие, сквозили ненавистью и моим смертельным приговором. Мое сердечко готово было взорваться от стараха.
— Я вижу, ты очень любишь, когда на твоём отродском теле есть раны, да, маленькая дрянь? — мама зло расхохоталась, ее движение тела были ненормальными, — Я отведу тебя к папочке, — я всхлипнула, закрываясь в позу эмбриона, — Он покажет тебе, что значит настоящие смертельные раны, раз ты их так жаждешь, маленькая мвзохистка! Тори тоже был таким, — при упоминании Тори, я со свистом втянуло воздух и не дыша, посмотрела на нее, — Таким как ты, уродливой шавкой под ногами! Как твой выродок отец... Пришло время тебе самой ощутить и узнать, как он сладостно орал и пищал, когда другие собаки рвали его тело...
А дальше, как в тумане. Питомник отца. Алабаи. Клетка. Невозможность выбраться. Мое маленькое тело разорванное на части. Рычание. Большие зубы раз за разом разрывающие мою плоть. Холодные, но удовлетворенные. глаза отца, который наблюдал за этим всем. И кровь. Так много моей крови...
Наши дни
Оскар приближался. Кислород иссяк, я в прямом смысле слова задыхалась, калейдоскоп воспоминаний мелькал перед глазами, чередуясь с открытой пастью пса. Ощутив мокрый, шершавый язык на своих руках и лице, меня пробило током.
Оскар меня облизывал. Собака меня просто облизывала...
От бессилия и облегчения, я теряла сознание. Мои веки зарывались и мозг отключался. Сквозь водяную гладь, я лишь слышала скуление и протяжный спасительный собачий лай.
Собака просто меня облизывала.
Пёс, зализывал мою боль, которую никто не в силах был увидеть...
И которая, кровоточила до сих пор....