Идеальный план

Приемный покой клиники по лечению бесплодия не сильно отличается от больничного. Белые стерильные стены, ужасно мягкие сиденья, устаревшая дубовая мебель и журналы полугодовой давности. Я сижу, держа свои документы на подпрыгивающих коленях, и жду, когда назовут мое имя. Время для этого приема было выбрано как нельзя лучше, но поскольку хоккейный сезон подходит к концу, мне нужно быть готовой сразу после окончания плей-офф, будь то на следующей неделе или после очередного финала Кубка Стэнли.

Сегодняшний прием – это просто предварительная проверка, чтобы убедиться, что я здорова и все мои женские органы работают должным образом. Как только закончится хоккейный сезон, я сразу же начну делать инъекции. Честно говоря, я не до конца понимаю всю эту болтовню врачей, но знаю, что этот процесс заставит мои яйцеклетки созревать, чтобы их можно было изъять и заморозить.

В приемной еще три семьи. Одна с новорожденным ребенком, другая с малышом, а третья – пара, которая, похоже, надеется на своего первенца. Я здесь единственная одиночка.

Я не сказала Пэйтону, что у меня назначен на сегодня прием, потому что, честно говоря, я вообще не знаю, стоит ли мне здесь находиться.

Какой в этом смысл без Пэйтона? Да, я всегда хотела детей, но не без него. Это осознание поразило меня сегодня утром, как удар грузовика, когда я садилась в свою машину, чтобы приехать сюда, и сейчас, когда я сижу здесь одна, я продолжаю задавать себе все тот же вопрос.

Если он этого не хочет, хочу ли я этого по-прежнему?

Я уже беспокоилась, что это будет пустой тратой денег, прежде чем узнала, что процедура покрывается страховкой, потому что кто знает, сработает ли это вообще. Но теперь я задаюсь вопросом, не пустая ли это трата времени. Не представляю, как буду делать это без него.

– Индиго Айверс, – вызывает пожилая женщина за стойкой регистрации.

– Это я. – Я поднимаю свои документы и направляюсь к ней.

Она вводит в компьютер что-то из моей информации, а я остаюсь стоять и ждать по другую сторону стойки.

– Как проходит ваш день? – спрашиваю я, пытаясь заглушить собственные мысли.

– Отлично, детка, а у тебя?

– Даже не знаю, что сказать.

Она смеется:

– Нервничаешь, милая?

– Думаю, да.

– Ты сегодня одна?

– Да. – В моем горле образуется комок.

– Вот и молодец, – говорит она, впечатленная, и продолжает печатать, постукивая длинными ногтями по клавиатуре. – Разумно планировать все заранее. Никогда не знаешь, когда встретишь нужного человека.

– Я уже его встретила.

Ее глаза поднимаются над монитором, и одна сторона губ изгибается в лукавой улыбке. Так же быстро ее внимание возвращается к компьютеру, и она щелкает, щелкает, щелкает по клавишам, добавляя всю мою личную информацию в их систему.

– Мне сегодня должны были выплатить доплату.

Она внимательно рассматривает свой экран, качая головой.

– Нет.

– В самом деле? Странно. У меня всегда есть доплата, когда я пользуюсь своей страховкой.

– О, ты не пользуешься своей страховкой.

– А должна была. Не могли бы вы, пожалуйста, проверить?

Щелк. Щелк. Щелк.

– Нет, детка, твой страховой полис ничего не покрывает.

Вы что, черт возьми, издеваетесь надо мной? Я ни за что не смогу оплатить это из своего кармана. Я перестала откладывать несколько месяцев назад, еще в январе, когда мне сказали, что с началом года изменились мои страховые выплаты.

Я выдыхаю и обмякаю всем телом.

– Вы уверены?

– Определенно. Если хочешь, могу показать.

– Нет, все в порядке.

Черт. Я на грани того, чтобы позвонить родителям и попросить ссуду, хотя я обещала себе, что никогда этого не сделаю. Что-то в том, что мне нужна помощь родителей, чтобы создать собственную семью, кажется странным, но сейчас я в отчаянии. Времени откладывать деньги у меня больше нет.

И я снова спрашиваю себя, стоит ли вообще оно этого.

Я нервно тереблю в руках свою дебетовую карту.

– Сколько с меня сегодня причитается?

Щелк. Щелк. Щелк.

– Нисколько. Все полностью закрыто.

– Но вы сказали…

– Не по страховке. Все оплачено несколько месяцев назад с личной кредитной карты.

Он этого не делал.

Закрыв глаза, я повторяю ее слова снова и снова, пока они не доходят до меня. Ей не нужно называть мне имя владельца карты, я и так знаю.

Облокотившись на стойку, я закрываю лицо руками.

– Вы можете сказать мне, когда это было оплачено?

– Похоже, в середине декабря.

Сразу после того, как мы отправились в поход, когда я впервые рассказала ему, почему экономлю деньги. Прямо перед тем, как произошло «изменение страхового возмещения».

– Дорогая, ты плачешь?

Закрыв лицо руками, я киваю.

– Это в некотором роде моя фишка.

Она смеется, глубоко и сердечно.

– Похоже, ты не ошиблась, когда сказала, что уже встретила нужного человека.

...

– Инди, – Рио перегибается через диван у меня за спиной и закрывает книгу у меня в руках. – Послушай, я люблю тебя, ты это знаешь, но ты не можешь оставаться здесь вечно.

– Я здесь всего несколько дней, и ты сказал, что я могу оставаться столько, сколько захочу.

– Я передумал.

Повернувшись назад, я смотрю на него в замешательстве.

– Ко мне сегодня заедет мой брокер, чтобы отвезти тебя посмотреть кое-какие квартиры.

– Что? Нет, я не хочу смотреть на квартиры. – Я встаю с дивана, чтобы повернуться к нему лицом. – Я даже не знаю, планирую ли я съезжать от Пэйтона. Мне просто нужно было несколько дней.

– Несколько дней прошли.

Отшатнувшись, я смотрю на него.

– К тебе придет девушка? Ты просто пытаешься выставить меня из дома? Так вот в чем дело? Если хочешь, я могу спрятаться в комнате для гостей.

Он усмехается:

– Хотел бы я, чтобы ко мне пришла девушка. А теперь иди прими душ и надень что-нибудь другое, а не эту толстовку с соусом для спагетти трехдневной давности. – Его передергивает. – Тебе нужно хорошо выглядеть для… моего брокера.

Медленно направляясь в гостевую комнату, я не спускаю с него прищуренного взгляда через плечо.

– Ты какой-то странный.

– Люблю эту часть города, – говорит брокер Рио, Синди, продолжая везти нас в тридцати минутах езды за город. – Очень тихо. Хорошее место для воспитания детей. Отличный школьный округ.

– Я ищу жилье только для себя.

На самом деле я вообще не смотрю.

– В этой части города прекрасные показатели безопасности. Можно ходить пешком. Необычные продуктовые магазины и много земли. Множество мест для пеших прогулок. Еще пара месяцев, и весь этот район покроется зеленью и цветами. Это красиво.

– Действительно, звучит мило.

Только вот я не смотрю.

Она продолжает возить нас по городу, и она права. Это действительно похоже на тихий городок, в тридцати минутах езды от шума и суеты центра Чикаго. Пэйтону здесь понравилось бы. Он, вероятно, смог бы самостоятельно ходить в продуктовый магазин, не подвергаясь бомбардировке направленного внимания, или совершать долгие прогулки по улице, не привлекая внимания прессы.

– Приехали.

Она въезжает на длинную подъездную дорожку к потрясающему дому. Белый фасад с черной отделкой. Вдоль подъездной дорожки растут вязы, уже начинающие зеленеть после суровой зимы. Весь дом опоясывает уютная веранда, а у входной двери висят качели. В радиусе видимости нет другого дома, и я могу сказать, только взглянув спереди, что участок сзади огромен и кажется бесконечным.

– Думаю, это неправильный адрес, – говорю я ей. – Мне нужен дом для меня одной. Я не ищу ничего такого большого, а даже если бы и искала, то не смогла бы себе этого позволить. – Издав неловкий смешок, я пристегиваюсь ремнем безопасности, готовая к тому, что она отвезет меня в нужное место.

– Что ж, давайте зайдем и посмотрим, хорошо? Потрясающий дом. Не хотелось бы вот так просто уезжать.

Прежде чем я успеваю возразить, Синди уже выходит из машины. Отстегнув ремень безопасности, я осторожно поднимаюсь вслед за ней по широкой лестнице, ведущей на переднее крыльцо.

Территория вокруг дома тихая, если не считать отдаленного щебета птиц. Это так сильно отличается от квартиры на двадцать втором этаже в центре Чикаго. Я не могу не задаться вопросом, сколько звезд можно здесь увидеть без слепящих огней города.

Свежие садовые клумбы с маленькими бутонами вдоль лестницы только и ждут дождя, чтобы расцвести.

Синди не пользуется ключом, чтобы отпереть двойные двери, ведущие в дом. Она просто поворачивает ручку и открывает их. Оставаясь на крыльце, она приглашает меня войти.

Аромат свежего кофе переполняет меня вместе с отчетливым сладковатым запахом французских тостов.

Фойе обрамляет большая двойная лестница. Слева и справа от меня – комнаты. Дом, похоже, в середине ремонта, но одна комната определенно семейная, а другая – столовая.

Но прямо впереди потрескивает кухонная плита, и даже отсюда я вижу клубы пара.

Синди закрывает дверь, а когда я оглядываюсь, ее нигде нет. Она оставила меня внутри одну.

Я иду на запах тостов в гигантскую кухню в задней части дома. Белые шкафы, приборы из нержавеющей стали и кухонный стол, достаточно большой, чтобы за ним могла позавтракать семья из шести человек.

Но самая красивая часть – это мужчина, стоящий ко мне спиной и работающий у плиты. Кепка задом наперед, толстовка с капюшоном и кроссовки для бега трусцой. Он выглядит таким же расслабленным и комфортным, как и дома, и я не могу быть более благодарна Рио за то, что он заставил меня поднять пятую точку и причесаться.

И быстро становится ясно, что у его брокера не было квартир, которые можно было бы посмотреть. Ему просто нужно было вытащить меня сюда.

– Пэйтон? – Я оглядываюсь. – Что происходит?

Повернувшись ко мне, он расплывается в потрясающей улыбке, демонстрируя ямочки на щеках.

– Присаживайся, – он указывает на кухонный стол.

Ошеломленная, я выдвигаю табурет и сажусь, мой взгляд блуждает по красочному букету в центре столешницы.

– Хочу, чтобы ты знала, я сохранял их живыми целых три дня. – Непринужденность его тона заставляет меня улыбнуться.

Пэйтон ставит передо мной тарелку. Французские тосты, яйца и фрукты, но для себя у него больше ничего нет. Он пододвигает мне кофе со льдом и ставит на стол свежие сливки с мятно-шоколадной крошкой.

– Что происходит? Где мы?

Он не отвечает на мой вопрос.

– Я на днях сказал не те слова, – говорит он вместо этого. – И есть еще кое-что, что тебе нужно услышать.

Сглотнув, я уделяю ему все свое внимание.

– Я не осознавал, насколько был одинок, пока не появилась ты. Все это время ты существовала за пределами четырех стен моей квартиры. Все, что мне когда-либо было нужно, существовало за пределами этой квартиры. Затем ты вошла внутрь и вернула меня к жизни, и я отказываюсь возвращаться в свой мир до тебя. Я не вернусь к той жизни, что была у меня до тебя, Инд.

– Я тоже не хочу жизни без тебя, Пэйтон, но иногда все не так просто. Жизнь не делится на черное и белое.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Я не видел черно-белого с той секунды, как ты вошла в мою квартиру. Теперь это выкрашенные в розовый цвет ногти на ногах, фиолетовая одежда, зеленые растения и чертовы желтые занавески. – Он качает головой. – И так много гребаного синего. Я вижу только синий цвет. Перевод: я вижу только тебя.

Слезы щиплют мне глаза, и я потрясена тем, что они у меня еще остались.

– Мне нравится, что ты читаешь любовные романы, чтобы понять чувства других. Мне нравится, что ты любишь цветы и растения, потому что заботиться и позволять чему-то расти – твоя вторая натура. Мне нравится, что ты испытываешь каждую эмоцию так сильно, что это захватывает все твое тело. Но, детка, я хочу быть тем, кто заставит тебя почувствовать то, что пишут в твоих любимых книгах. Я хочу быть тем, кто подарит тебе детей, которых ты будешь лелеять и растить. Когда ты думаешь обо мне, единственная эмоция, которую я хочу, чтобы ты испытывала, – это безусловная, потрясающая любовь. Потому что, когда я смотрю на тебя, я вижу все свое будущее, и мне невыносимо жить в мире, где ты смотришь на меня и не видишь того же самого.

Я утираю слезы со щек.

– Я хочу этого, Пэйтон, ты это знаешь. Я просто так боюсь втянуть тебя в жизнь, которой ты не хочешь. Или не хотел до недавнего времени. Это не входило в твои планы.

– Что, если я изменил свои планы ради тебя?

Возражение застревает у меня в горле.

– Я услышал тебя, Блу. Прошлым утром, когда ты сказала, что слова – это всего лишь слова, ты была права. Нам обоим говорили много такого, что не имело значения, и поэтому я любил тебя своими поступками. Я позволяю им говорить за меня.

Его тихая любовь. Она всегда самая громкая.

Я быстро бросаю взгляд на холодильник, где висят наш договор аренды и списки покупок, а также еще несколько бумаг.

– Я знаю, на что подписался, когда влюбился в тебя. С самого начала ты совершенно ясно дала понять, какой ты хочешь видеть свою жизнь, и я предпринимал шаги, чтобы это произошло, даже когда ты об этом не подозревала. Так что нет, Инд, тебе не нужно умолять меня о будущем, потому что это то, чего я хотел все это время.

Он снимает с холодильника новые документы, которые я никогда не видела, и кладет их рядом с моим завтраком.

– Я купил нам этот дом еще в январе, – переворачивая последнюю страницу того, что, как я теперь понимаю, является документом, он указывает на последнюю строчку. – И если ты мне не веришь, то вот твое имя.

Он поставил мое имя рядом со своим в договоре покупки дома еще в январе. Всего через несколько дней после травмы колена.

– Я всегда знал, Инд. Я хотел всего, чего хочешь ты, с тех пор как ты вошла в мой мир и напомнила мне о том, кто я есть. Ты вселила в меня надежду на то, что я смогу все это иметь: настоящую любовь, семью, детей. Надежду иметь те стороны жизни, которых, как я убедил себя, у меня никогда не будет, потому что никто никогда по-настоящему не полюбит меня за то, какой я есть, а не только за имя, которое я ношу.
– Я хочу, чтобы это место стало местом, где собираются все. Хочу, чтобы здесь устраивались командные ужины. Хочу, чтобы сюда приходили наши друзья. Я хочу, чтобы у наших детей были друзья. Здесь мы сможем вздохнуть спокойно. Снаружи здания нет фанатов или СМИ. Ночью ты сможешь смотреть на звезды. Это невероятно, и снаружи так много места. У нас может быть целый сад или теплица. И я не могу дождаться, когда увижу, как ты превратишь этот дом в домашний очаг, точно так же, как сделала это с квартирой.

Он чувствует себя здесь таким свободным, на его красивом лице сияет потрясающая улыбка. Тяжесть города, бремя игр слишком далеко, и мне нравится видеть его таким раскрепощенным.

– Я думаю, что часть меня всегда будет хотеть спрятаться, но я хочу спрятаться здесь, с тобой. – Огибая стол, он вытирает мои слезы. – Детка, ты не можешь испачкать макияжем и слезами документы на дом.

Мы смеемся, и напряжение спадает.

Притянув меня к себе, он целует меня в висок.

– Я занимался домом с тех пор, как купил его. Он не совсем закончен. Некоторые комнаты еще нужно покрасить, и, очевидно, нам нужно больше мебели, но в нем можно жить. Твоя кровать – в главной спальне, и кое-что из твоей одежды тоже. Сегодня я распоряжусь, чтобы тебе пригнали машину, но ты останешься здесь, пока подумаешь? В этом доме пять спален, и когда я его покупал, я твердо намеревался заполнить их все. Я хочу, чтобы ты видела этот дом, когда будешь спрашивать себя, не заманиваешь ли ты меня в ловушку жизни, которой я не хочу, хорошо?

Прерывисто дыша, я киваю.

– Слова подтверждения.

– Что?

– Ты говорил, что плохо владеешь словами, но я думаю, что слова подтверждения могут быть твоим языком любви. Или забота. Или подарки. Боже, я даже не знаю, что еще. – Он усмехается. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, Блу. Чертовски сильно, и я буду бороться за тебя вечно, но мне нужно, чтобы ты тоже боролась за нас. А теперь ешь свой завтрак, он остывает.

Он в последний раз целует меня в лоб, прежде чем направиться к входной двери.

– Пэйтон.

Он поворачивается ко мне:

– Почему ты заплатил за мое лечение бесплодия? Я не хотела, чтобы кто-то за это платил.

– Нет, ты не хотела, чтобы за это платили твои родители. Ты сказала, что тебе было неудобно, чтобы кто-то платил за то, чтобы ты создала семью. Ну, это будет и моя семья тоже, так что я не в счет.

– Но это было еще в декабре. Уже тогда?

Он знал уже тогда?

– Уже тогда.

С этими словами он оставляет меня с моим завтраком в огромном доме, в котором он хочет создать нашу семью.

2607.