_ГЛАВА 5_
Глеб:
Прошла неделя, а ничего не изменилось.
Каждая ночь была похожа на предыдущую — бессонница, навязчивые мысли о Софии, бесполезные попытки забыться.
Я бродил по ночной улице, пытаясь выветрить из головы этот дурман, когда вдруг услышал крики.
Впереди, под тусклым светом фонаря, разворачивалась перепалка. Двое здоровых мужиков прижали к стене какую-то девушку. Были слышны удары, ругань и отчаянные, надрывные крики. И тут один из криков пронзил меня насквозь — до боли знакомый, до ужаса, с той же хрипотцой, что и в моём кошмаре. Соня.
Мозг не успел отдать приказ, тело среагировало само. Не медля ни секунды, не думая о последствиях, я рванул вперёд, чувствуя, как адреналин впрыскивается в кровь.
Все сомнения, вся ярость, вся боль, что копилась во мне, слились в одно — ярость.
Я нёсся к ним, готовый разорвать любого, кто посмеет к ней прикоснуться.
Первый мужик даже не успел понять, что происходит, я ударил ему в челюсть так, что он отлетел назад, словно тряпка.
Второй бросился на меня с кулаками, но я уже был в ударе, ловил каждый его выпад и отвечал ещё жёстче.
Удары летели без пощады — кулаки били по лицу, рёбрам, животу. Я видел, как кровь брызжет из носа одного из них, слышал хруст костей, когда ломал ему ребра.
Каждый удар был наполнен не просто злостью, а отчаянной жаждой защитить её и уничтожить этих ублюдков.
В какой-то момент один из них попытался схватить девушку, но я вцепился в него, с силой бросил на землю и добил несколькими ударами ногами по голове.
Всё происходило быстро, без жалости.
Они лежали без сознания, словно отброшенные куклы, а в воздухе висел запах крови. Я стоял над ними, грудь вздымалась от бешеного дыхания, кулаки всё ещё сжимались, а в венах пульсировала дикая ярость, не утихающая даже сейчас.
Повернувшись к Соне, я увидел её — она стояла, прикрывая руками грудь. Рубашка была порвана, рваные края торчали, а ткань пропиталась кровью, её кровью. Но она не упала, не заплакала, не попросила пощады. В её глазах горело удивление - острое, колкое, как удар ножом.
Она смотрела на меня, будто не веря, что именно я спас её, что именно я — зверь, который только что проломил им черепа.
Взгляд её был полон вопросов и непонимания, но в нём также читалась какая-то хрупкая надежда, которую она сама боялась признать.
Я подошёл к ней вплотную, чувствуя, как напряжение между нами растёт ещё больше.
Без лишних слов снял с себя кожанку — тяжёлую, пропахшую дымом и потом и накинул её ей на плечи. Ткань холодила, но была защитой, в которой она сейчас нуждалась больше всего.
Я посмотрел ей в глаза, голос был грубым, словно скрежет металла:
— Когда, чёрт возьми, мы перестанем видеться вот так?, - сказал я, сдерживая в себе всю злость и усталость.
Она молчала, глаза не отрывались от моих, и я знал ответа у нас пока нет.
Но я не мог больше терпеть этот бесконечный круг. Хотелось кричать, ломать всё вокруг, но вместо этого я просто стоял рядом, держа её, как будто это могло хоть немного защитить нас.
Я застегнул кожанку ей на плечах, пальцы сжимали холодную молнию с такой силой, будто хотел запереть в ней не просто ткань, а всю эту ночь, всю боль и хаос. Потом резко схватил её за руку, крепко, без малейшего желания отпускать.
— Я отведу тебя домой.
Она попыталась вырваться, глаза вспыхнули яростью и сопротивлением:
— Отстань! Мне не нужна твоя защита! Я сама разберусь!
Но я посмотрел на неё, бескомпромиссно, без малейшего места для спора.
В моём взгляде не было ни жалости, ни сомнений, только железная воля и жёсткая решимость. Голос прорычал сквозь зубы, сдавливая её руку сильнее:
— Это не обсуждается!
Я видел, как в её глазах мелькнула растерянность, а потом беспомощность.
Она потеряла дар речи, потому что знала: спорить со мной сейчас бесполезно.
Я не собирался отпускать её руку, не собирался давать ей выбора. Это был мой способ сказать, что сейчас она в безопасности, даже если сама этого не хочет признавать. Я заберу её отсюда, будь она против или нет.
Я зашёл в аптеку, не обращая внимания на удивлённые взгляды и шёпот вокруг. Купив перекись и вату. Вернулся к ней, где она стояла, с гордостью, которая раздражала меня до предела.
Я усадил её на холодный тротуар, не давая ни малейшего шанса сопротивляться. Она пыталась подняться, вырываясь, но я крепко схватил её за плечо, не давая пошевелиться.
Достал вату, смочил её перекисью и начал обрабатывать раны, не обращая внимания на её протесты.
— Отстань! — вырвалось у неё, голос дрожал от злости и боли. — Мне не нужна твоя помощь! Я сама разберусь!
Я поднял на неё глаза.
Сжал вату сильнее, почти впиваясь пальцами в кожу, прорычал:
— Если не заткнёшься, заткну я.
Она замерла, глаза расширились от неожиданности. Слова застряли в горле, дыхание сбилось.
Я не собирался терпеть её возмущения. Я продолжил обрабатывать раны, быстро, но аккуратно.
Она, всё ещё сгорбленная от боли и злости, тихо спросила:
— И как же?
Я усмехнулся, холодно и с лёгкой насмешкой, не отрывая взгляда от её глаз.
На мгновение мой взгляд скользнул к её губам — чуть припухшим, но я быстро отвёл глаза, не позволяя себе задерживаться на них.
— Лучше тебе этого не знать.
Она прищурилась, глаза сжались в узкую щель, полные колкости и вызова:
— Значит, ты меня спас… хотя сам хочешь меня убить. Вопрос, зачем ты это сделал? Что тебе надо от меня?
Я усмехнулся, холодно и с горькой усмешкой, словно вкушая горечь этой правды. Мой голос стал резким как удар кулаком по лицу:
— Ты мне нахрен не сдалась. Ни капли.
Я придвинулся ближе, не отводя взгляда и продолжил:
— Рано или поздно тебя и так прихлопнут, без моего участия. Это не я тебя убью, это жизнь. И она не спрашивает, хочешь ты этого или нет.
Она закатила глаза, с едкой усмешкой пробормотала:
— Придурок.
Я с силой отшвырнул окровавленную вату в сторону. Подал ей руку, помогая подняться с холодного асфальта. Она оперлась на меня и я почувствовал её хрупкость, несмотря на весь её внешний вызов.
Не сказав ни слова, я развернулся и направился в сторону её дома. Шаги были уверенными, будто я проделывал этот путь тысячу раз.
Она остановилась, её голос звучал удивлённо, даже немного испуганно:
— Откуда… откуда ты знаешь, куда идти?
Я остановился, не оборачиваясь и бросил через плечо:
— Я знаю про тебя всё, мышка.
Она прищурилась, пытаясь прочитать меня:
— Всё? И что, теперь будешь меня преследовать?
Я усмехнулся:
— Не преследовать. Просто не дам тебе сдохнуть раньше времени.
Она фыркнула, но не отступила:
— А ты кто такой, чтобы решать, когда мне умирать?
Я остановился, посмотрел ей прямо в глаза, голос стал ещё жёстче:
— Я тот, кто знает, что тебя уже давно хотят убрать. И если не я, ты сдохнешь и скоро. Так что либо со мной, либо без меня, выбора у тебя нет.
Она замолчала, сжав губы и наконец тихо сказала:
— Может, я и не хочу твоей защиты. Может, я хочу сама решать, как жить и как умирать.
Я шагнул ближе, почти касаясь её плеча:
— Какая же ты дура всё таки мышка.
Я резко остановился, чувствуя, как она врезалась мне в спину. Обернулся с холодом и жёсткостью, которые не оставляли места для жалости или сомнений.
Голос вышел резким, колким:
— Почему ты не дала отпор тем придуркам? Ты же борьбой занимаешься, да? Или без своей биты ты никто?
Вижу, как её глаза вспыхивают, напряжение растёт, но вместо слов она просто показывает мне средний палец, забавно. И слышу, как она с вызовом бросает:
— Не твоё дело.
В этот момент внутри меня всё сжалось от смеси раздражения и какого-то тёмного уважения. Она стоит передо мной, чуть ли не корчясь от боли, но не сдаётся, не прогибается. И это бесит меня до чёртиков. Ведёт себя как я, бесит.
Мы подошли к её дому.
Я остановился у ворот, резко повернулся к ней и пристально посмотрел в глаза. Она замерла, не сразу понимая, что происходит.
Я молчал несколько секунд, заставляя её ловить мой взгляд, как будто пытаясь вытащить из неё что-то спрятанное. Наконец я прорезал тишину:
— Ты думаешь, всё кончится, как только ты войдёшь сюда?
Она нахмурилась, глаза сузились, голос дрогнул от неожиданности:
— О чём ты?
Я чуть наклонился ближе, голос стал жёстким и холодным:
— Нет. Это только начало.
Я резко прижал её к себе, чувствуя, как её тело напряглось под моими руками. Наши взгляды встретились, в её глазах была смесь удивления, вызова и чего-то неуловимого, что заставляло меня задержать на ней взгляд дольше обычного.
Она смотрела прямо мне в глаза, не отводя глаз и это напряжение между нами стало почти осязаемым.
Вдруг она резко вскрикнула:
— Отпусти меня!
Я рассмеялся, низко и грубо, будто это была самая забавная шутка на свете. Голос звучал с лёгкой насмешкой:
— Ради приличия это сказала? — усмехнулся я, сжимая её крепче. — Я заметил, как ты меня трахнула глазами.
Она фыркнула, глаза сверкнули и с вызовом оттолкнула меня:
— У тебя язык без костей, придурок.
Я не отступил, улыбка играла на губах, а в глазах горел огонь. Между нами была игра, жесткая, опасная, но притягательная. Её слова и жесты были вызовом, который я с готовностью принимал.
Я отпустил её, отступив на шаг.
Медленно натянул капюшон на голову, скрывая лицо в тени. Подошёл ближе, наклонился и прошептал ей на ухо, голос был тихим, но насыщенным этой игрой:
— До встречи, мышка.
Она мельком взглянула на меня, в её глазах мелькнуло что-то - удивление, недоумение или что-то более глубокое, но я уже повернулся и ушёл в темноту, оставляя за собой только лёгкий смешок.
София:
Я стояла, не сводя глаз с его уходящей фигуры, как он растворялся в темноте улицы, словно тень, которую невозможно поймать. В груди жгло раздражение и горечь, он был таким раздражающим, таким невыносимым и в то же время каким-то странным образом притягательным.
Его слова, взгляд, даже эта холодная насмешка, всё это оставляло после себя тяжёлый осадок, который не давал мне спокойно дышать.
Тихо, почти шёпотом, я произнесла:
— Конченный придурок.
Я отвернулась, чувствуя, как сердце сжимается и медленно шагнула в дом, закрывая за собой ворота с глухим щелчком.
***
Я села за стол, налила себе чашку горячего чая и сделала несколько глотков, но вкус казался пустым, словно всё внутри меня было на пределе.
Мысли снова и снова возвращались к нему — к его холодному взгляду, к тому, как он знал обо мне всё, хотя я даже не знала его имени. Мы встречались много раз, но он оставался загадкой, а это пугало меня сильнее всего.
Закончив чай, я поднялась и направилась в душ. Вода хлынула горячей струёй, обжигая кожу, но холодок тревоги не покидал меня.
Я встала под струёй, смотря на своё отражение в зеркале, глаза, полные вопросов, и лицо, на котором играли тени сомнений и страха.
Как мог он знать обо мне всё, когда я даже не знаю, кто он? Эта мысль сжимала сердце, заставляя чувствовать себя уязвимой и одновременно странно зависимой от этого незнакомца, который уже стал частью моей жизни.
Господи что за ебанутые мысли, София? Он просто псих, забудь о нём, вспомни кто ты!
Продолжение следует...
Жду вас в своём тгк : https://t.me/normin2020 🩶🖤🩷