14 глава
Ибо снова в этом переулке.
Перед ним лежит Сяо Чжань с вытянутыми руками, его держат Тэ Хань и Ли Хао. Они смеются. Ван Ибо тоже.
Он не хочет этого делать. Но не может контролировать своё тело. Он заперт внутри.
Ему хочется отшвырнуть верзил подальше и помочь Сяо Чжаню подняться. Или взять его на руки. Или заслонить собой.
Сделать хоть что-то, чтобы защитить его.
Но вместо этого Ван Ибо ставит ногу на руку Чжаня и скалится:
- Помнится, кто-то говорил, что главное орудие художника – это его руки. Сможешь ли ты рисовать, если я переломаю тебе все пальцы?
Ибо внутри кричит.
Он истошно кричит внутри себя и не может даже пальцем двинуть, потому что это тело его не слушается.
Сяо Чжань поднимает кверху своё лицо и Ибо видит его красные, заплаканные глаза.
И свежие кровавые раны на щеках.
Ярко-красная кровь льётся вниз, заливая подбородок и родинку.
Капает на землю.
На Ибо.
Сяо Чжань едва слышно шепчет разбитыми губами:
- Ибо, пожалуйста… Не надо, Ибо…
Ван Ибо усмехается:
- Надо было раньше думать, что говоришь.
Ботинок опускается.
ХРУСТ.
Ибо кричит и подскакивает на кровати. Лихорадочно оглядывается и понимает, что он находится у себя дома, в своей постели.
Очень трещит голова. Страшно болит горло. И, кажется, у него жар.
На крик в комнату забегает Ван Сюли:
-А-Бо! Всё хорошо! Успокойся! Ты дома! – она садится на постель к сыну и ласково обхватывает его дрожащие плечи. – Всё хорошо, милый.
«Сяо Чжань. Мне надо узнать, как он. Что с ним», – он лихорадочно оглядывается в поисках телефона, но нигде не видит его.
- Где мой телефон? – хрипит больным горлом Ибо. Он суетливо скатывается с кровати и начинает переворачивать вещи вокруг вверх дном. – Где мой телефон?! Мне надо срочно позвонить!
- Он на зарядке в коридоре, Ибо, - теряется от его напора Ван Сюли и пока она мешкает, Ибо вылетает из комнаты.
Он обескураженно останавливается посреди коридора и с удивлением замечает, что за окном светлеет.
«Как уже утро…» - заполошно думает он, кидая взгляд на экран телефона, и видит цифры «7:32».
«Я пропустил работу в клубе…» - отчаянно думает он и только сейчас понимает, что его уже не так штормит от недосыпа.
Он проспал почти двенадцать часов.
И он уже опаздывает на другую работу.
- Твою мать! – Ибо срывает телефон с зарядки, кубарём залетает обратно в комнату, спешно надевает рабочую форму, ищет куртку и только сейчас понимает, что вчера оставил её на работе. Он же убежал в одной рубашке и с рюкзаком.
Странно, что он не заметил этого, пока нёсся по морозу до метро.
Но времени задумываться уже нет. Ибо суматошно напяливает на себя сразу две тёплые толстовки и бросается к двери.
Но там неожиданно натыкается на Ван Сюли.
Мать стоит прямо в проёме и выглядит очень решительно:
- Ибо, нам нужно поговорить.
- Вечером, мама, вечером! Я опаздываю! Если я опоздаю, меня уволят! Пропусти! Мы обязательно поговорим вечером, когда я вернусь! – он пытается протиснуться мимо, но Сюли хватает его за руку:
- Ибо! Вчера ты говорил то же самое! Нам надо поговорить. Я волнуюсь за тебя! У тебя жар, тебе надо принять лекарства! И позавтра…
- У меня всё хорошо! – срывается Ибо, чувствуя как его снова начинает накрывать волна паники из-за Сяо Чжаня. Ему срочно надо позвонить. Ему срочно надо на работу. Ему срочно надо в больницу. Ему срочно надо увидеть Сяо Чжаня.
- Просто пропусти меня! – он даже не понимает, что кричит. Его голос срывается, он дрожит. Его взгляд мечется по комнате, и, видя, что Ван Сюли не двигается с места, вдруг устремляется к окну.
События вчерашнего вечера оглушительно громко взрываются в памяти и Ван Ибо решается на отчаянные меры:
- Если ты не выпустишь меня, я просто выпрыгну из окна и уйду, - решительно заявляет он и делает шаг к нему.
- Ибо, у нас третий этаж, - совершенно теряется Ван Сюли.
Она смотрит на нервно дёргающегося подростка перед собой и видит в его глазах пугающую решимость.
И только поэтому она отходит в сторону.
Ибо ракетой проносится мимо и спустя секунду хлопает входная дверь.
Он опять сбежал.
~*~*~*~*~
Ван Ибо влетает в кафе в 8:15 и с облегчением видит, что посетителей в кафе ещё нет. Управляющей, кажется, тоже.
По пути он успел дозвониться до больницы и выяснить, что с Сяо Чжанем всё хорошо, его переселили в другую палату на пятом этаже и держат под постоянным наблюдением. Окон там совершенно точно нет, зато есть сосед, который может присматривать за ним.
Эта новость значительно успокаивает его расшатанные нервы, и теперь Ибо переживает уже только за работу.
Он как ураган вносится на кухню и позволяет себе выдохнуть только тогда, когда стаскивает с себя все лишние вещи и берёт поднос в руки.
- Доброе утро, Ван Ибо! – окликает его повар и обеспокоенно интересуется. – У тебя всё в порядке? Ты вчера так быстро умчался. Мы тебе звонили, но ты не отвечал. Куртку свою оставил, а ведь сейчас февраль!
- О, было срочное дело, меня вызывали в больницу, - хрипит Ибо и зябко ведёт плечами. Теперь его страшно знобит. И очень першит в воспалённом горле.
- Выглядишь ужасно, ты что, заболел? - к нему подходит второй официант и Ибо пытается вспомнить его имя, но помнит только то, что тот студент и тоже постоянно хочет спать.
- Нет, всё в порядке, - активно мотает головой Ибо и тут же покачивается, когда картинка перед глазами дёргается от этого резкого движения. Хватается за ближайший стол.
- Точно заболел. Смотри, какой красный, кажется, температура поднялась, – констатирует повар и обращается ко второму официанту. – Ливэй, принеси аптечку из подсобки, у нас там были какие-то лекарства.
Парень пропадает из виду, а повар подхватывает под руку шатающегося Ибо и сажает того на стул:
- Я надеюсь, ты успел позавтракать, потому что многие лекарства надо принимать только после еды.
- Позавтракать… - растерянно повторяет Ибо и желудок тут же откликается урчанием. – Нет, я… Я не…
- Ван Ибо, - голос мужчины становится строже, - когда ты ел в последний раз?
«В последний раз…» - заторможено думает Ибо и пытается вспомнить, когда же это происходило. Головная боль ни капли ему в этом не помогает.
- Вчера, - наконец-то вспоминает он, обхватывая гудящую голову обеими руками. – Вчера в обед ты наливал мне мисо-суп. Да, точно.
- Ибо, - теперь в голосе отчётливо слышится беспокойство, - это было два дня назад.
От неудобных расспросов Ван Ибо внезапно спасает доставщик хлеба, который шумно заходит в кухню с чёрного хода и просит помочь ему с разгрузкой выпечки.
- Я помогу! – Ибо резво вскакивает на ноги. Пожалуй, даже чересчур резво.
В тот же миг кухня вдруг опрокидывается под совершенно немыслимым углом и пол с бешеной скоростью несётся к его лицу…
А потом Ибо отрубается.
~*~*~*~*~
В себя Ибо приходит от того, что его хлещут по щекам.
Он открывает глаза, долго фокусируется и видит над собой лица повара и второго официанта.
- Слава богу, Ван Ибо, ты очнулся! – ему неловко помогают подняться и сажают на стул. Пихают в правую руку стакан с водой, в левую суют таблетки, а на стол перед ним ставят большую миску супа и тарелку с горкой горячих булочек.
- Чтоб всё съел и выпил! Я проверю через двадцать минут! – сердится повар и торопится обратно на разгрузку товара.
Когда он возвращается, суп уже наполовину выпит, таблетки исчезли, а Ван Ибо спит за столом, подложив под голову тарелку с мягкими булочками.
- Ливэй, - тихо зовет повар, - ты справишься один с залом? Там же пока пусто?
- Да, я прикрою, - понимающе кивает студент и набрасывает на измождённого Ибо тёплую куртку.
Ван Ибо удается поспать почти до самого обеда, пока не возвращается управляющая.
Она с жалостью разглядывает сонного, качающегося подростка с темными кругами под глазами и насильно отправляет его на больничный до следующего понедельника.
Ибо даже не знает, благодарен он ей за это или нет – теперь он сможет больше времени уделить собственному здоровью и Сяо Чжаню, но лишится заработка в кафе.
Хорошо, что управляющая не знает о его второй работе.
Он героически остаётся до конца своей смены и только потом сдаёт форму и идёт в больницу.
С утра ему казалось, что он выспался и вполне набрался сил, но, видимо, сегодня усталость решила взять реванш за весь месяц недосыпа, за каждый лишний час, который Ибо провёл на ногах.
У него раскалывается голова, у него снова температура и жар, у него сильно болит горло и от каждого шага его ведёт так, что Ибо всерьёз опасается сегодня не дойти до больницы.
На ногах его держит только упрямство и желание увидеть Сяо Чжаня.
В больнице на стойке регистрации он первым делом интересуется его состоянием, а потом поднимается на другой – пятый – этаж.
Палаты здесь меньше, но более комфортабельные – в каждой палате есть отдельные душевые комнатки и даже небольшое подобие обеденной зоны.
Он мельком здоровается со вторым постояльцем палаты – дедушкой Гао – и с волнением подходит ближе к кровати Сяо Чжаня.
Замечает, что с тумбочки пропали все вещи, а на больничном пледе сверху появились широкие ремни.
Для сдерживания буйных пациентов.
И сама кровать теперь немного другая. У неё необычно высокие бортики.
«Чтобы он не мог выбраться сам…» - понимает Ибо.
Сяо Чжань спокойно лежит и выглядит спящим. Однако когда Ван Ибо подходит еще ближе, он открывает глаза. Сонно моргает.
Взгляд его странно затуманен.
Он смотрит на Ибо и как будто куда-то сквозь него.
- Ибо-о-о… - мелодично, едва слышно тянет Сяо Чжань и от этого шёпота у Ибо мурашки бегут по спине.
От звука этого голоса.
От того, как его имя звучит из губ Сяо Чжаня.
Сяо Чжань легко улыбается, поднимает руку и неожиданно делает подзывающий жест, призывая Ибо наклониться к нему поближе.
А когда Ибо склоняется, вдруг обхватывает его лицо своей рукой.
В голове Ван Ибо взрывается вулкан.
Сяо Чжань проводит большим пальцем по его щеке, останавливается у краешка губ, а Ибо сгорает внутри от этого прикосновения.
Чувствует, как его опаляет невыносимый жар.
И это совершенно точно не из-за простуды.
Он вцепляется обеими руками в бортик больничной кровати, чтобы не рухнуть тут же, на месте. А Сяо Чжань окончательно выбивает почву у него из под ног, когда говорит:
- Такой красивый… - и ведёт пальцем по губам.
Ван Ибо даже не осознает, какая нога у него отказывает первее, но спустя секунду он уже стукается коленками об кафель и сидит на полу, продолжая на автомате держаться за бортики кровати и старясь унять бешено колотящееся сердце.
«Что это, блядь, было?!!»
Когда он находит в себе силы привстать и заглянуть в кровать к Сяо Чжаню, тот уже практически спит, но всё равно сонно что-то бормочет. Когда Ибо наклоняется чуть ниже, он слышит:
- Почему… Почему у тебя такое… Такое маленькое лицо, Бо-ди…
«Он рехнулся…» - бьётся у Ибо в голове, когда он в панике выскакивает в коридор и несётся на поиски терапевта.
- Мадам Фэй! – выпаливает Ибо и вцепляется в рукав больничного халата. – Вы видели что с ним?!! Вы были у него сегодня?!! Он же..! Он же не в себе!!!
- Да, была, здравствуй, Ван Ибо, - устало кивает женщина, пытаясь выровнять стопку больничных карт в руках, которые чуть не полетели на пол от резкого рывка Ибо. – И я знаю что с Сяо Чжанем. После вчерашнего инцидента нам пришлось вколоть ему больше успокоительных и увеличить дозу антидепрессантов. Это всего на пару дней, потом ему станет чуть лучше и тогда мы снова уменьшим дозировку препаратов, чтобы они не вызвали привыкания. Ты сам-то выспался? Выглядишь ужасно. Извини, вчера нам пришлось…
- Так он под кайфом?! – Ибо пропускает мимо ушей всё, что не касается Сяо Чжаня. – Вы собираетесь держать его в таком состоянии ещё несколько дней?!! Он же совершенно не в себе! Он несет всякий бред! Вы вообще слышали, что он говорит?!!
- Да, слышала, - мадам Фэй смотрит серьёзно и Ибо поневоле затыкается, и перестаёт орать на весь коридор. - И именно из-за того, что он говорит, мы и решили поступить подобным образом.
- В смысле… - ошарашенно выдыхает Ибо и чувствует, как следующие слова выбивают весь воздух из его лёгких.
- Сяо Чжань попросил об эвтаназии.
Ибо отшатывается в сторону, выпуская из рук край больничного халата.
- Как… Об… Эвтаназии… - шепчет Ван Ибо побелевшими губами.
Полгода назад скажи ему кто это слово, и он бы даже не понял, о чём идёт речь. Но после нескольких месяцев, проведённых в больнице, после тонны прочтённой медицинской литературы, Ибо хорошо понимает его значение:
- Это же… Это…
- Это его желание, Ван Ибо, - поджимает губы мадам Фэй и отводит взгляд.
- Но это… Это незаконно! – выпаливает он, вцепившись во внезапно промелькнувшую мысль. – В Китае запрещена эвтаназия!
- Да, запрещена, - кивает терапевт, - конечно, мы не собираемся этого делать. Пока он находится в больнице под нашим наблюдением, мы примем все необходимые меры, чтобы его жизнь была в безопасности. Но нет никакой гарантии, что он не повторит что-то подобное, когда его выпишут и он вернется домой.
- У него нет никакого дома! – Ибо снова повышает голос в попытках достучаться до мадам Фэй. – Как Вы не понимаете! Он же живет в приюте! Он же…
Ибо резко запинается, когда до него самого доходит то, что он говорит.
Сяо Чжань живет в приюте.
И когда его выпишут, он вернется именно туда.
Ведь у него нет семьи. И дома тоже нет.
Только приют.
Ибо нечем дышать. Он в неверии смотрит прямо перед собой и только и может, что выдавить из себя:
- Вы… Вы не можете… Он же… Ему всего семнадцать…
- Да, он несовершеннолетний, поэтому полную ответственность за него несёт его опекун. Надеюсь, она хорошо будет присматривать за Сяо Чжанем, потому что все переломы у него почти зажили, и недели через две мы его выпишем из больницы. Дома пациенты восстанавливаются быстрее.
И это нокаут.
Ибо пошатывается, и теперь уже терапевт подхватывает его под локоть, чтобы он не упал.
А у него перед глазами стоит та самая женщина. В сером костюме.
И Ибо отчётливо понимает, что никто о Сяо Чжане заботиться не будет.
Наоборот.
Эта женщина сама даст ему в руки нож. Или откроет окно. Или накинет веревку на шею. Или…
- Нет.
Слово падает, как камень.
«Я его не отдам».
- Нет, – Ибо рывком вырывает свою руку и отступает еще на шаг дальше. – Вы не можете отдать его ей. Она же ненормальная. Она ненавидит всех вокруг! Вы вообще общались с ней лично?!
- Ван Ибо, успокойся, - терапевт устало выдыхает, этот спор уже начинает ей надоедать. – Мы не имеем права держать взаперти чужого ребенка. Ещё раз тебе повторяю, всю ответственность за Сяо Чжаня несёт его опекун, и, когда Сяо Чжань будет выписываться из больницы, мы передадим его именно ей. Или лицу её замещающему, если она сменится или не сможет подойти лично. Если подтвердится факт того, что она, действительно, плохо обращается с детьми, то её вполне могут заменить на посту директора приюта и тогда…
«Вот оно!»
- Стоп! – цепляется Ибо за слова. – Что Вы сказали? Это возможно…?
- Конечно, возможно, - раздражённо фыркает терапевт. – Преступления, совершенные против детей, всегда караются со всевозможной строгостью и… Ван Ибо, ты куда?
А тот уже летит по коридору и в голове у него роится столько хаотичных мыслей, что он даже не успевает обдумывать их, как следует.
Время.
Ему нужно время.
И, кажется, консультация хорошего юриста.
~*~*~*~*~
Всю дорогу до дома его трясёт.
Не сколько от болезни, сколько от обуревающих его чувств.
От волнения. От адреналина.
От слов Сяо Чжаня. От взгляда Сяо Чжаня.
От собственной глупости.
От того, что копошась в своей мелкой мышиной возне, он упустил из вида самое главное.
Ибо каким-то чудом попадает в замочную скважину с первого раза и непослушными руками отпирает дверь.
В нос ударяет вкусный запах домашней выпечки.
В квартире снова царит полумрак и играет музыка.
Ибо понимает, что мама с Шаофэном снова танцуют.
Он вернулся домой слишком рано, поэтому мать ещё не поджидает его с разговором.
Он слышит, как за стеной счастливо смеется Ван Сюли и как вторит ей Шаофэн.
И этот звук заставляет его замереть на месте.
Он не может так поступать с ними сейчас.
Не может навязывать им свои проблемы, когда они, наконец-то, так счастливы вместе.
Вместе.
Без него.
Ван Сюли заслуживает счастья в этой жизни.
Ван Ибо замирает в коридоре собственного дома и чувствует себя как никогда одиноко.
«Я не могу…» - в отчаянии думает он, закрывая рот ладонью, чтобы не выдать себя лишним звуком.
Мешанина мыслей в голове мешает сконцентрироваться. Мешает взять себя в руки.
И ему остается только изо всех сил сжимать кулаки и кусать собственные губы, чтобы хоть как-то сдержать так долго рвущиеся наружу эмоции.
«Нет. Сам. Я решу всё сам. Я найду кого-то другого. Мне надо идти», - решает он и резко разворачивается обратно к двери.
О том, что квартира новая и местоположение предметов в ней поменялось как-то вылетает из его головы, и он смачно врезается коленом в острый угол тумбочки.
С шумом перелетает через неё, сметает все вещи с поверхности, матерится от острой боли в колене, и растерянно хлопает мокрыми ресницами, когда в коридоре зажигается свет.
- А-Бо! – Ван Сюли подбегает к нему и опускается на пол рядом. Шаофэн стоит за её спиной. – Что случилось?
Ван Ибо старательно отворачивается в сторону, не желая показывать красные, опухшие глаза.
Сюли смотрит на бледное, издёрганное лицо сына и не понимает, откуда на нём такое выражение боли. Ведь не из-за разбитого колена же?..
Им давно пора поговорить о том, что происходит.
Она ещё пока не научилась разговаривать с таким «взрослым» Ибо, поэтому Сюли легонько гладит сына по коленке и совсем как в детстве говорит:
- А-Бо, ну, что ты, не плачь. Сейчас я поцелую и всё пройдет, - она улыбается.
А на Ибо эта краткая фраза «Не плачь. Сейчас я поцелую и всё пройдет» действует абсолютно противоположным образом.
Он снова чувствует себя маленьким ребенком.
Ужасно маленьким ребенком в этом огромном злом мире.
И ему отчаянно нужна помощь.
Он судорожно всхлипывает.
Ван Ибо из последних сил сдерживает эти чёртовы слезы и только сильнее вцепляется в руку Ван Сюли.
Ибо так сильно зажмуривается и сосредоточивается на контроле собственных эмоций, что пропускает мимо ушей вопрос матери о том, может ли он встать сам.
А потом его внезапно поднимают на руки.
Ибо от неожиданности выдыхает и вцепляется в ткань чужой рубашки.
Над ухом раздается уверенный голос Шаофэна:
- Ибо, всё хорошо. Успокойся. Сейчас мы обработаем твоё колено. Сюли, нам нужна аптечка. Всё будет в порядке.
«Всё будет в порядке», - цепляется за фразу Ибо и как мантру повторяет её в своей голове.
Шаофэн выше и мощнее Ибо, поэтому без труда поднимает худого подростка на руки и несёт за Сюли по коридору.
Ибо кажется, что ему лет пять. Или шесть.
Да, чёрт возьми, он и есть ещё ребенок!
Ему всего шестнадцать! И как бы он ни храбрился, как бы он не старался казаться важнее и старше, он отчаянно нуждался в родителях.
В маме.
В папе.
В их поддержке. В их руках.
На этих руках тепло.
И очень спокойно.
«Поднимал ли Янлин меня на руки?..» - вдруг простреливает внезапная мысль в мозгу.
Ибо сажают на стул в кухне, закатывают штанину и начинают протирать ссадину на колене.
Он смотрит на всё, как в тумане.
Отрешается от предыдущих событий и неожиданно жадно впитывает окружающую его действительность.
Потому что это походит на семью.
Настоящую.
Он смотрит, как Ван Сюли суматошно перебирает мази, достает пластыри, бегает вокруг них с водой и раствором для обеззараживания раны, и как Шаофэн очень осторожно промокает место ушиба салфетками и втирает мазь в покрасневшую кожу.
«Лечил ли Янлин мои ушибы?..»
Когда Шаофэн заклеивает ссадину пластырями, он поднимает глаза на неподвижного Ибо, и тот замечает неподдельное беспокойство в его глазах:
- Ну, как? Не болит? – озабоченно спрашивает он, продолжая комкать в руках оставшиеся пластыри.
Нервничает.
Или волнуется?..
«Волновался ли Янлин так за меня, когда я разбивал коленки?..»
Ибо просто мотает головой из стороны в сторону, потому что странный ком в горле мешает говорить.
Шаофэн с облегчением улыбается после ответа Ибо и переглядывается с нервничающей Ван Сюли.
- Отлично! – расцветает та и бросается к духовке. – Мальчики мои, давайте сначала попьем чай, а потом все поговорим. Ибо, я приготовила сегодня твой любимый пирог… Ой, он немножко успел подгореть, потому что мы отвлеклись. Но я уверена, что он получился вкусный. Сейчас я еще быстренько чайник поставлю…
Сюли, продолжая нервно тараторить, вытаскивает из духовки поднос с выпечкой.
На пышном пироге сверху небольшое тёмное пятно, но это его ничуть не портит.
Какая разница, что пирог не идеальный.
Зато у него есть мама, которая готовит эти пироги.
Подгоревшие или нет.
Ибо порывисто выдыхает и опускает голову ниже, упираясь взглядом в разбитую коленку.
Пластырь на ней наклеен немного криво и краешек ссадины всё равно видно.
Но какая разница, как его наклеили.
Зато у них есть Шаофэн, который всегда рядом.
С пластырями или без.
- Какая разница… - вдруг громко говорит Ибо.
И чувствует, как идёт широкими трещинами его внутренняя броня.
Жуткий стресс последних дней вырывается наружу.
Предательские слёзы всё-таки начинают бежать по щекам.
Ибо смотрит на перепуганную мать с подгоревшим пирогом, на растерянного Шаофэна с помятой коробкой пластырей и думает, что не променял бы их ни на кого другого.
Доверие.
Ему просто надо научиться доверять им немножечко больше.
И не пытаться решать всё самому. В одиночку.
Он поднимает глаза к потолку, чтобы слёзы перестали катиться вниз, и крепко зажмуривается.
Ибо хочется смеяться.
Смеяться над своими прошлыми убеждениями.
Что он там говорил об идеальной семье?..
Семья не должна быть идеальной.
Ей достаточно просто быть.
Просто быть рядом.
И поддерживать друг друга.
- Ибо, что происходит? - слышит он взволнованный голос матери.
- Расскажи нам. Мы постараемся тебе помочь, - и серьёзный Шаофэна.
«Какая разница…» - эхом отдается в голове бесцветный голос Сяо Чжаня, и Ибо вспоминает ради чего он нёсся сюда, сломя голову.
Он открывает глаза. Старательно делает глубокие вдохи и выдохи.
Затем решительно стирает слёзы с лица и, почти не дрогнув голосом, говорит:
- Мне нужна ваша помощь.
Эвтана́зия — практика прекращения жизни человека, страдающего неизлечимым заболеванием и испытывающего вследствие этого заболевания невыносимые страдания, по его просьбе.