part 10
Я ехал, не помня дороги.
Руки сжимали руль так, что побелели пальцы, а сердце стучало где-то в горле, прямо под кожей. Дорога к её домику казалась мне красивой — извилистая, с видом на море, обдуваемая тёплым бризом. Но не сегодня. Сегодня всё было иначе.
В голове звучали только её слова. Её глаза. Её бледность. И Лукас. Его голос: «Она нуждается в тебе, Пау.»
Как? Как вернуть её к себе, если она сама отталкивает?
Если даже не смотрит в мою сторону?
Каждый километр давался тяжело. Я думал, стоит ли. А потом вспоминал её лицо — то, каким оно было, когда она улыбалась мне. Когда дотрагивалась до моей щеки. Когда просто сидела рядом, укрывшись пледом.
Я не мог не ехать.
Я проезжал знакомые места: тот светофор, где мы застряли на полчаса и слушали музыку, пока за окном лил дождь. Мост, под которым она однажды сказала, что верит в нас.
Всё кричало о ней.
Когда я свернул к её любимому дому у моря, солнце уже садилось. Небо стало мягким, почти пастельным. Воздух — солёным, пропитанным вечерней влагой.
Я припарковался и выключил мотор. Несколько секунд сидел в тишине, прежде чем выйти.
Тишина резала слух. Но она была правильной. Настоящей.
Воздух был насыщен солью и вечерней прохладой, море спокойно шумело, рассыпаясь в пену у берега. Я шел почти на автомате, сердце гулко билось в груди, как барабан в полной тишине.
И вот — я её увидел.
Она сидела на песке, обняв колени, уткнувшись подбородком в них, будто пыталась стать меньше, спрятаться от всего мира. Волосы разметались по плечам, ветер играл ими. Она смотрела вдаль, туда, где небо медленно сливалось с морем.
Словно растворялась.
Я замер на секунду, не зная, как подойти. Не зная, что сказать.
Но я был здесь.
А значит — не мог больше стоять в стороне.
Pov Этери:
Я сидела молча, вдыхая прохладный солёный воздух и слушая, как волны накатываются на берег.
Море успокаивало. Здесь, на границе песка и воды, всё становилось каким-то прозрачным, настоящим. И я — такая, как есть. Без маски. Без силы.
Я не думала ни о времени, ни о месте. Просто смотрела вдаль и чувствовала, как внутри всё горит. Не от боли — от усталости. От разочарования. От того, как сильно я скучала, как сильно запуталась.
Я люблю его.
Но это не отменяло всего, что между нами произошло. Не стирало страха, обиды, растерянности.
И вдруг — шаги. Тихие, неровные, будто кто-то сам не знает, хочет ли приближаться. Я обернулась.
Пау.
Он стоял, не двигаясь, смотрел на меня, как будто впервые увидел.
А потом просто сел рядом. Молча.
Мы оба какое-то время не говорили ничего. Только море звучало между нами.
— Я не думал, что найду тебя, — тихо сказал он, не глядя на меня. — Но не мог не приехать.
Я сжала руки на коленях, не зная, как реагировать. Сердце забилось сильнее.
— А София? — вырвалось у меня раньше, чем я успела себя остановить.
Он чуть вздрогнул. Провёл рукой по лицу.
— Ничего между нами нет, Этт. Я никогда не выбирал её. Не сейчас, не тогда.
Она просто... не умеет отпускать. А я был дурак, что когда-то не поставил точку.
Я слушала его, вцепившись пальцами в ткань брюк, боясь поверить. Боясь снова обжечься.
— Тогда почему она всё время рядом? Почему приходит? Почему я должна всё это видеть?
— Потому что я не закрыл дверь в прошлое, — честно признался он. — И за это ты имеешь полное право злиться на меня. Но я здесь, потому что мне больше невыносимо думать, что могу потерять тебя навсегда.
Я люблю тебя, Этт. Только тебя.
И мне плевать, сколько времени понадобится — я хочу всё исправить. Хочу быть рядом. Хочу бороться за нас.
Сердце сжалось. Всё, что я держала в себе эти недели — все слёзы, боль, страх — вдруг прорвались. Я отвернулась, чтобы он не видел, как я плачу. Но он всё понял. Мягко, бережно положил руку мне на плечо и притянул к себе.
— Шшш... я здесь, — прошептал он. — Всё хорошо. Я с тобой.
И я позволила себе расплакаться. Настояще, по-настоящему. Не сдерживая ничего.
Он держал меня, не отпуская, пока всё внутри не стало хоть немного легче.
Пока я снова не смогла дышать.
Мы молчали ещё немного. Я чувствовала, как его рука лежит на моей спине — не давящая, не требующая, просто... присутствующая. Живая. Теплая. Родная.
Сквозь рыдания наконец смогла выдавить:
— Я так устала, Пау...
— Знаю, — тихо ответил он. — Я тоже.
Я подняла голову, вытерла слёзы ладонью, криво усмехнулась.
— Ты говоришь, что любишь... А я — не верю.
— Почему? — спросил он, глядя прямо в глаза.
Я отвела взгляд.
— Потому что если поверю — снова потеряю себя. Ты не видел, как мне было. Как я задыхалась. Как сердце рвалось в клочья. А потом эта София... снова. И ты молчал. И я не знала, что думать. Мне казалось, что я больше не важна...
Пау опустил голову, провёл рукой по волосам.
— Я виноват. Я не хочу оправдываться. Я правда испугался — сначала за тебя, потом за нас. И всё усложнил. Но Этери, я каждую ночь думал о тебе. Хотел быть рядом. Видел, как ты отдаляешься, и сгорал от бессилия. Я готов говорить об этом бесконечно, если надо. Готов ждать, если хочешь времени. Только скажи, что ещё есть шанс. Что ты не сожгла нас дотла.
Я повернулась к нему, смотрела в эти знакомые глаза. Такие тёплые, такие... любимые. Но внутри всё ещё пульсировала боль, тревога. И всё же:
— Я не знаю, что будет. Я не знаю, смогу ли снова верить так же. Но я знаю одно, Пау... я не разлюбила тебя.
— Тогда этого достаточно, — прошептал он. — Пусть будет сложно, пусть не сразу. Но если мы оба чувствуем — значит, есть за что бороться.
Я снова прижалась к нему. На этот раз — осознанно. Потому что, несмотря на всё... это было моё место.
Рядом с ним.
— Только не разбей меня снова, — сказала я почти шёпотом.
— Не дам даже трещины, — ответил он. — Клянусь.
Мы сидели молча, как будто стараясь понять, что с нами теперь будет. Время, казалось, замедлилось, и я могла просто наслаждаться его присутствием, чувствуя, как его рука всё ещё нежно лежит на моём плече.
Я взглянула на него, и мои глаза, кажется, отражали всю боль, которую я пережила. Но теперь, в его объятиях, мне казалось, что всё, что я пережила, может быть каким-то образом пережито снова, с ним. В его глазах не было лжи, только искренность и забота.
И, несмотря на все наши неуверенности, я почувствовала, как его губы снова прикоснулись к моим. Этот поцелуй был уже другим — более уверенным, более глубоким. Он как будто говорил мне, что я не одна. Что мы вместе. И даже если будет тяжело, мы справимся.
Когда мы оторвались, он мягко улыбнулся, и я почувствовала, как мои плечи расслабляются, а сердце снова бьётся в такт с его.
— Мы вместе, Этери, — сказал он, — я не отпущу тебя больше.
Я просто кивнула, не в силах сказать больше, потому что слова не могли передать всех тех чувств, что я испытывала в этот момент.
— Я так боялась, что потеряю тебя, — прошептала я, уткнувшись лбом в его плечо.
— А я боялся, что ты больше не захочешь меня видеть, — ответил он с тихой улыбкой. — Но я бы всё равно не перестал пытаться.
Мы ещё немного сидели на берегу, слушая шум волн. Я рассказывала ему о своих панических атаках, о том, как не знала, куда деваться от мыслей, как мне казалось, что я утону в этой боли. А он слушал. Просто слушал — без перебиваний, без спешки, держал мою руку и гладил большим пальцем по запястью, как раньше, когда мне было тревожно.
— Пойдём в дом? — наконец сказал он, заглядывая мне в глаза.
— Да, — прошептала я.
И прежде чем я успела встать, он встал первым и легко подхватил меня на руки. Я даже не сопротивлялась. Просто уткнулась носом ему в шею, чувствуя его тепло, запах и то самое чувство безопасности, которого мне так не хватало всё это время.
— Ты чего? — чуть улыбнувшись, спросила я, прижавшись крепче.
— Хочу, чтобы ты почувствовала, что тебя носят на руках. По-настоящему, — ответил он спокойно. — И не только сегодня.
С этими словами он понёс меня к дому. Лёгкий морской ветер трепал нам волосы, а я всё думала только об одном: может быть, впервые за всё это время, я снова на пути домой. Настоящему. К нему.
Мы сели на диван — он рядом, чуть боком ко мне, я — с ногами, обняв колени. Несколько секунд мы молчали, просто слышали, как за окном шумит море. Этот звук будто создавал вокруг нас кокон, отгораживая от всего, что происходило за пределами этого дома.
Он чуть наклонился вперёд и взял меня за руку:
— Мы не можем обещать, что всё всегда будет гладко. Но я обещаю тебе одно — я не уйду. Ни при ссоре, ни при трудности, ни при панике. Мне не нужно ничего, кроме тебя. Просто ты. Со всеми твоими светами и тенями.
Слёзы опять подступили к глазам. Я отвернулась на секунду, но он мягко повернул моё лицо к себе.
— Пау... — я прошептала, — если бы ты знал, как сильно я скучала.
Он нежно провёл пальцами по моей щеке и приблизился ближе. Его лоб коснулся моего. Дыхание смешалось с моим. Всё было так просто. Так естественно.
— Я знал, — тихо сказал он. — Потому что я скучал так же.
И в этот момент между нами будто исчезла вся боль. Он наклонился и коснулся моих губ — неуверенно, почти осторожно. А я ответила. Нежно, трепетно, как будто мы только учились друг другу заново. Это не был страстный поцелуй — в нём было столько тепла, сколько не передать словами. Он был о «прости». О «я рядом». О «я люблю тебя».
Когда мы отстранились, я просто уткнулась лбом в его грудь. Он обнял меня крепко, но без давления. Я чувствовала, как его сердце бьётся ровно и спокойно.
— Останься со мной сегодня, — тихо попросила я.
— Я и не собирался уезжать, — ответил он, целуя меня в волосы.
И в этом была правда. Чистая, спокойная правда.
Pov Pau:
Я проснулся от мягкого света, пробивавшегося сквозь шторы. Было рано — утро только начиналось. Первое, что я почувствовал — это тепло её тела рядом. Этери лежала, уткнувшись носом в мою грудь, одна рука была перекинута через меня, а дыхание ровное, спокойное. Мир будто остановился в этой тишине, и в голове была только одна мысль:
Это то, чего я ждал.
Я медленно провёл пальцами по её волосам, стараясь не разбудить. Она была рядом. И впервые за всё это время я не чувствовал страха — только покой. Только благодарность за это утро, за эту возможность просто дышать вместе с ней.
Я осторожно поцеловал её в лоб, задержал губы на мгновение, вдыхая запах её кожи, а потом медленно выбрался из её объятий. Подобрал футболку с кресла и, на цыпочках пройдя мимо спальни, вышел на балкон.
Море было спокойным, как и внутри меня. Я стоял, облокотившись на перила, глядя вдаль. Волны тихо перекатывались через берег, будто шептали мне: держи её крепко, не отпускай больше никогда.
И тут я почувствовал, как две тёплые руки обвили меня сзади. Она прижалась ко мне щекой к спине, молча, ничего не говоря. И это было самым правильным добрым утром на свете.
Я взял её руки в свои и легко поцеловал в пальцы, потом развернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Они были чуть ещё сонные, тёплые, родные. Этери улыбнулась слабо — такой улыбкой, в которой было столько тихой нежности, что у меня перехватило дыхание.
— Доброе утро, — прошептал я, прикасаясь лбом к её лбу.
— Доброе, — её голос был хриплым, только проснувшимся. — Ты давно не спишь?
— Недолго. Просто... не мог не смотреть на тебя. На это утро. Мне казалось, я только мечтал об этом.
Она мягко коснулась моего лица ладонью.
— Я тоже скучала, — сказала она едва слышно. — Больше, чем думала.
Я притянул её ближе, крепче. Мы стояли в этом объятии на балконе, и время будто снова остановилось. Никаких разговоров о прошлом, никаких «а если бы» — только это настоящее, тёплое, живое.
— Останемся здесь на день? — спросил я, поглаживая её спину. — Просто ты и я. Без звонков, людей, всего.
Она кивнула, прижавшись крепче.
— Да. Давай.
— Тогда ты будешь готовить завтрак, — попытался я улыбнуться.
— Ммм... только если ты сваришь кофе, — усмехнулась она.
— Сделка.
Она снова положила голову мне на грудь, и мы ещё долго стояли так — в тишине, где не было ничего, кроме нас двоих, дыхания моря и лёгкой надежды на то, что теперь всё будет правильно.
***
Они сидели на кухне за завтраком — в простой, уютной тишине, в которой звуки были только от лёгкого постукивания ложек по тарелкам и гула ветра с моря за окном. Этери щурилась от утреннего солнца, а Пау, всё ещё босиком и взъерошенный, наливал ей кофе.
В этот момент телефон, лежащий на краю стола, завибрировал.
Пау мельком глянул на экран — София.
Он тут же повернул телефон экраном вниз и продолжил жевать тост, как будто ничего не было.
Этери, наблюдая за этим, приподняла бровь с озорной полуулыбкой:
— София? — спросила, сделав глоток кофе. — О, как жаль, но это сокровище уже занято.
Пау ухмыльнулся, поднеся чашку к губам:
— Сокровище, говоришь?
— Ага, — протянула она, откидывая волосы за плечи. — Эксклюзивный экземпляр. Всё, больше не выпускается. Забронирован. Надёжно.
— То есть я — коллекционка? — хмыкнул он, наклоняясь к ней. — А ты мой личный дракон, что сторожит клад?
— Почти, — рассмеялась она, обводя пальцем ободок своей чашки. — Только без огня. Разве что иногда — в глазах.
Пау вытянул руку, накрыл её ладонь своей.
— Ну, если уж ты меня сторожишь — обещаю, убегать не собираюсь. И не к Софии, и вообще никуда. Только к тебе.
Она посмотрела на него, и в этом взгляде было столько тепла и лёгкости, которых им так не хватало последние недели.
— Ладно, — протянула она, чуть прищурившись. — Убедил. Оставлю тебя себе.
— Вот и отлично, — сказал он, вставая из-за стола. — Только имей в виду — я очень ценный экземпляр. Иногда ломаюсь. Часто ревную. Могу врезать по глупости.
— Ты ещё и с инструкцией?
— Увы, потеряна при транспортировке.
Она засмеялась, и звук этого смеха был для него лучшей музыкой на свете.
Они провели день, как будто это был первый день лета — лёгкий, тёплый, наполненный тишиной и смехом. Ходили босиком по тёплому песку, дурачились на кухне, потом лежали в гамаке, прикрывшись одним пледом, просто глядя в небо, перебрасываясь тихими фразами и поцелуями, будто наверстывали каждую упущенную секунду их разлуки.
Утро следующего дня выдалось таким же ласковым — солнце пробивалось сквозь белые занавески, а воздух был наполнен ароматом кофе и чего-то нового, хорошего. Этери сидела у окна, пока Пау собирался.
Вскоре за её машиной приехал водитель — отец настоял, чтобы её автомобиль после аварии полностью осмотрели ещё пару раз. Она кивнула, оставила ему ключи, а сама, не колеблясь, села в машину к Пау.
— Скучать будешь? — спросил он, глянув на неё сбоку.
— Уже, — ответила она, крепче сжав ремень безопасности. — Но пока ты рядом, не страшно.
На стадион они подъехали вместе. Солнце только поднималось, воздух был бодро-холодным, но внутри у Пау всё было по-летнему тёплым. Он вышел, помог Этери выбраться из машины, и они почти одновременно засмеялись, когда заметили, как к ним навстречу уже несётся Берта, за ней — Фермин, Ламин и Эктор.
— Голубки вернулись! — воскликнула Берта, сделав театральный поклон. — Мир восстановлен, всё, теперь команда точно победит.
— Ага, — подхватил Фермин. — Он снова человек, а не тень. Спасибо, Этт, что вернула нам Пау.
Ламин захлопал в ладоши:
— Надо было сразу вас туда в домик на море отправить. Пять-два-три и вы снова влюблённые идиоты.
Ханси который только подошел, хмыкнул, окинув дочь взглядом, в котором читалась не только отцовская строгость, но и облегчение:
— Ну что, Этери, тренировать или увести его обратно к морю?
— Не надейся, пап, — улыбнулась она, — сначала работа, потом море.
Пау только покачал головой, счастливо улыбаясь, — этот стадион, эти люди, этот момент — всё наконец снова стало на свои места.
Pov Pau:
Ханси — для всех на стадионе он был просто тренером, строгим и требовательным, но я знал: в этот момент он был просто папой, который наконец снова увидел в глазах дочери свет. Он кивнул, поджал губы, словно хотел что-то сказать, но просто хлопнул меня по плечу.
— Береги её, — негромко бросил он, отходя к игрокам. — Ты знаешь, что она не просто моя дочь. Она — сердце этой команды. И твоё тоже, я надеюсь.
Я кивнул. Даже не потому, что хотел быть вежливым — потому что это была правда.
Пока команда разогревалась, Этери стояла на краю поля с Бертой, что-то обсуждая. Я смотрел на неё, на то, как ветер играет её волосами, на то, как она слегка приподнимает плечи, когда улыбается. И это было лучшее утро за долгое время.
Берта, заметив мой взгляд, подмигнула мне и громко крикнула:
— Пау, не засматривайся! Тренировка не ждёт!
— А я не засматриваюсь, — ответил я, смеясь. — Я просто горжусь.
Этери повернулась ко мне и, закатив глаза, покачала головой.
— Если ты снова будешь флиртовать во время тренировки, я тебя выгоню, ясно?
— Как скажешь, тренер, — отозвался я и направился к команде, но внутри было легко, будто я снова научился дышать.
И вот всё — снова на своих местах.
***
Pov Этери:
После тренировки мы поехали к Пау. В его квартире царил привычный уют: книги на полках, пледы на диване, запах кофе и дерева, который я успела запомнить ещё до всей этой катавасии. Он что-то напевал себе под нос, когда закидывал спортивную форму в стирку, а я просто ходила по комнатам босиком, как будто всегда здесь жила. И, может быть, в какой-то части себя — действительно жила.
Вечер прошёл легко. Мы смотрели фильм, перекидывались шуточками, ели пиццу с коробки, и казалось, что все раны вдруг стали чуть менее острыми. Ближе к ночи Пау ушёл в душ, а я, оставшись одна в его футболке — на пару размеров больше, с запахом его парфюма и чего-то очень родного, — пошла открыть дверь, когда кто-то позвонил.
Открываю — и на пороге стоит София.
Она была в каком-то странном возбуждении, взгляд искал в квартире Пау, и в следующую секунду — резко скользнул по мне. По моей растрёпанной причёске. По голым ногам. По футболке, которую она узнала.
— О, — выдохнула она с натянутой улыбкой. — Ну конечно.
Я не сказала ни слова. Просто стояла и смотрела на неё. Спокойно. Без вызова. Без злости. Просто — прямо.
— Он... — София чуть смяла сумочку в руках. — Он дома?
Я чуть кивнула.
— В душе.
Она кивнула в ответ. И вдруг в её лице что-то сжалось. Наверное, впервые за всё это время она действительно увидела между нами не борьбу, а... правду.
— Попроси его, чтобы он мне потом перезвонил. Хотя... — она криво усмехнулась. — Нет, неважно.
— Спокойной ночи, София, — тихо сказала я.
Она обернулась ещё раз, как будто хотела что-то добавить, но не стала — просто развернулась и ушла.
Я закрыла дверь. Сердце билось, но не от страха и не от ревности. А от чего-то другого. Уверенности? Спокойствия? Или, может быть, осознания, что прошлое, наконец, готово отпустить.
Через минуту из ванной вышел Пау, вытирая волосы полотенцем.
— Кто это был? — спросил он, бросив взгляд на дверь.
— София. Хотела тебя видеть, — я смотрела на него спокойно. — Но я открыла ей. И знаешь, мне даже не пришлось ничего говорить.
Он подошёл ко мне, положил руки мне на талию.
— Прости, что она всё ещё где-то рядом...
— Пау, — я перебила его, глядя в глаза. — Мы просто теперь будем обо всём говорить. Не замалчивать. Не убегать. Не строить иллюзий.
— Обещаю, — тихо сказал он. — Ни тени между нами. Только свет.
И в этот вечер он впервые не оправдывался — а просто был рядом. И я знала, что это и есть путь. Наш.
После ухода Софии, когда напряжение будто растворилось в воздухе, мы с Пау ещё долго сидели в тишине. Свет приглушён, только ночной город за окном переливался отражениями в стекле. Я сидела, поджав ноги на диване, он — рядом, обняв меня за плечи. Тепло. Безопасно. По-настоящему.
— Этт, — нарушил он молчание, погладив меня по волосам. — Нам надо понять, как дальше. Не просто быть вместе... а знать, что больше ничего не разрушит нас. Ни страхи, ни прошлое, ни чьи-то интриги. Ничего.
Я повернулась к нему лицом. Его глаза были полны решимости и той самой нежности, в которую я влюбилась ещё в самом начале.
— Я не хочу больше бояться, Пау. Не хочу ждать, когда что-то снова сломается. Мы столько уже прошли, а всё, что я теперь знаю — это то, что без тебя мне не дышится.
— Я тоже, — прошептал он. — Скажи мне, что мы вместе. Что больше никогда...
— Никогда, — перебила я его. — Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Даже если весь мир будет рушиться — я не брошу тебя. Обещаешь?
Он взял мою руку в свою, сцепив пальцы, будто навсегда.
— Клянусь, Этери. Что бы ни случилось — я с тобой. Если умрём — то тоже вместе.
Мы рассмеялись сквозь слёзы. Эти слова могли бы прозвучать трагично, если бы не были такими настоящими. Мы не боялись смерти. Мы боялись жизни друг без друга.
— Тогда это договор, — сказала я, уткнувшись лбом в его лоб. — С этого момента и навсегда.
— С этого момента и навсегда, — повторил он, целуя меня в висок.
И в эту ночь не нужно было больше слов. Только тишина, дыхание и уверенность, что отныне всё будет иначе. Потому что теперь мы держались крепко. И не отпускали.
***
Следующие дни были почти нереальными. Они словно растворились друг в друге, в городе, в утреннем свете и запахе кофе, в звуке плейлиста, что Этери включала по утрам, пока Пау, зевая, обнимал её за талию и просил «ещё пять минут».
Они готовили завтрак вместе. Она носила его футболки — он каждый раз замечал новую и говорил:
— Ты воруешь мою одежду.
— Угу, официально переехала, — смеялась Этери, целуя его в щеку.
Однажды вечером они просто лежали на полу его квартиры — без света, только свечи и вино, и он читал ей вслух из старой книги, которую когда-то давно купил на развале.
— Не знала, что ты так любишь стихи, — прошептала она.
— Я не знал, что снова могу так сильно кого-то любить, — ответил Пау, легко касаясь её руки.
Этери часто смотрела на него и думала, как можно было вообще жить без этого ощущения — его рядом. Она зарывала пальцы ему в волосы, пока он лежал, положив голову ей на колени, и он не возражал, только тихо смеялся.
И ещё был один вечер — дождливый, шумный, и Пау внезапно остановился посреди улицы, обнял её и закружил.
— С ума сошел? — смеялась Этери, вся мокрая, но счастливая.
— Просто захотелось, — он смотрел в её глаза. — Я хочу прожить с тобой всё. Даже дождь.
Эти моменты будто вплетались в них, вшивались в кожу, в дыхание, в голос.
Но тишина не может длиться вечно.
***
Утро началось с того, что Этери проснулась раньше Пау. Она лежала, уткнувшись носом в его ключицу, и слушала, как ровно он дышит во сне. Легкий утренний свет проникал сквозь занавески, рисуя на стене мягкие тени. Этери подняла голову и посмотрела на него — его лицо было таким спокойным, расслабленным. Она дотронулась до пряди его волос и тихо провела пальцами по лбу, по бровям, по щеке. Пау чуть поморщился во сне, но не проснулся.
Она аккуратно выскользнула из-под одеяла, надела его футболку, которая всё ещё пахла им, и пошла на кухню. Хотелось приготовить ему завтрак, пусть даже и самый простой — панкейки, кофе и его любимые фрукты. Пока тосты подрумянивались, она ловила себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует настоящее спокойствие. Спокойствие рядом с ним.
Когда Пау проснулся, он услышал музыку с кухни — тихо играла их любимая песня, та, под которую они танцевали в ту ночь на берегу. Он вышел в коридор, босиком, чуть взъерошенный, в одной только домашней майке и спортивных штанах.
— Пахнет чудом, — усмехнулся он, обнимая Этери со спины, пока она резала клубнику.
— Я думала тебя удивить, — улыбнулась она, повернувшись к нему. — Но ты слишком чуткий.
— Я просто чувствую, когда тебя нет рядом.
Он поцеловал её в висок, и они сели завтракать прямо на полу кухни, потому что захотелось чего-то не по правилам, чего-то настоящего. Этери сидела, скрестив ноги, а он лежал, положив голову ей на колени. Она кормила его клубникой с тостами, он лениво дразнил её, откусывая половину прямо у её пальцев.
— А знаешь, — сказал он, глядя на неё снизу вверх. — Если бы ты ушла ещё тогда... я бы не выдержал.
— Я никуда не уйду, — прошептала она, гладя его по волосам. — Ни за что.
И в этот момент время будто замерло — только они вдвоем, их дыхание, солнце в волосах, и тосты, которые уже остыли.
***
Весь день выдался удивительно спокойным — в квартире пахло ванилью и кофе, а за окном Барселона начинала окрашиваться в золотисто-розовые оттенки. Этери сидела на подоконнике, скрестив ноги, в тёплом свитшоте Пау и читала вслух отрывки из какой-то старой книги, которую нашла у него в шкафу. Пау лежал на диване, закинув одну руку за голову, а другой тянулся к её ногам, лениво проводя пальцами по щиколотке.
Ближе к вечеру за ними заехали Берта и Фермин. Те самые двое, чья энергия могла осветить собой даже самую хмурую улицу.
— Ну что, голубки, вылезете из своего любовного гнезда? — фыркнула Берта, стоя у дверей с большой кружкой чая в руках. — Мы хотим вас выгулять, а то тут скоро пыль романтическая наслоится.
— Нам и здесь хорошо, — протянула Этери, не сдерживая улыбки.
— А будет ещё лучше, когда мы купим тебе мороженое, — добавил Фермин, делая драматический поклон. — И Пау, тебе тоже. В честь перемирия.
Они отправились гулять по старым улочкам, где воздух пах жареными каштанами и осенью. Барселона была особенно прекрасна в такие вечера — с мягким светом фонарей, детским смехом вдалеке, и каменными переулками, в которых всё звучало чуть громче, чуть яснее.
Берта рассказывала смешную историю про то, как однажды на тренировке случайно крикнула "папа", обращаясь к Ханси. Все дружно смеялись, особенно когда она начала пародировать выражение лица Флика в тот момент.
Фермин же затеял маленькую игру: нужно было угадывать, о чём думает прохожий, по выражению лица. Пау и Этери с интересом включились — Этери оказалась особенно меткой, а Пау снова и снова нарочно придумывал странные варианты, лишь бы рассмешить её.
Этери и Берта взяли телефон Пау чтобы сделать пару фоток.
Но где-то посреди лёгкости этого вечера, когда Этери начала делать фотографии, она увидела новые сообщения от Софии.
«Ты серьёзно всё забыл?»
«Это не просто так проходит, Пау. Я не сдамся.»
«Мне нужно с тобой поговорить. Лично.»
Она ничего не сказала. Просто продолжила фотографироваться, а потом выключила экран и крепче взялась за руку Пау. Он заметил это движение — лёгкое, но очень выразительное — и без слов обнял её за плечи, притянул ближе, почти укутал своим телом от вечернего ветра.
— Всё хорошо? — прошептал он едва слышно.
Этери кивнула. Она чувствовала, как в ней снова просыпаются страхи, но теперь — с ним рядом — они больше не казались непобедимыми.
— Пойдём за мороженым, — сказала она. — Пока они не съели всё без нас.
Пау усмехнулся и поцеловал её в висок.
***
Pov Этери:
Мы шли уже больше часа — забрели на набережную, где над водой тихо скрипели лодки. Море в это время суток было почти чёрным, как будто впитало в себя все нерассказанные тайны дня. Пау и Фермин остановились у уличного музыканта — тот играл что-то на гитаре, и Фермин вовсю пытался повторить пару аккордов, хвастаясь, что «если бы не футбол, он бы точно стал рок-звездой».
Берта незаметно потянула меня за руку, увлекая чуть в сторону, ближе к ограде, где шум прибоя заглушал большинство разговоров.
— Всё в порядке? — мягко спросила она. — Вижу, как ты напряглась, когда телефон в руки взяла. Это снова... она?
Я кивнула. Мне не нужно было объяснять. Берта всегда чувствовала больше, чем я могла сказать словами.
— Она пишет постоянно, — выдохнула я. — Сначала почти каждый час, потом стало реже, но сообщения... такие. Давящие. Не агрессивные, но от них у меня всё внутри переворачивается. Как будто она ещё здесь, где-то рядом, и просто ждёт момента.
Берта помолчала. Она прислонилась к перилам, смотрела на тёмную воду.
— Слушай, — сказала она после паузы. — Я не буду говорить тебе «забей» — это не работает. Но одно могу точно: она может писать, говорить, лезть куда угодно. Но она не там, где ты. А ты — с ним. И он с тобой. Это больше, чем все её попытки. Понимаешь?
Я молча кивнула. В горле стоял ком, а в сердце — страх и благодарность одновременно.
— А если она начнёт говорить публично? — прошептала я, глядя в темноту. — Если всё это выльется наружу?
— Тогда ты просто держись за него, за нас, за всех, кто рядом. Мы с тобой. И она не сможет отобрать у тебя самое важное. Ты влюбилась, Этт. Настоящее. И этого у тебя никто не отнимет.
Я резко обернулась — и Берта уже обняла меня, крепко, по-сестрински. Я прижалась к её плечу, задержав дыхание.
Вдалеке Пау засмеялся — Фермин, судя по всему, окончательно запутался в струнах. Этот звук вернул меня к реальности. Моей реальности. Не той, что предлагает София в своих сообщениях.
Я взглянула на экран снова. Одно новое сообщение, только теперь на мой телефон:
«Ты ведь всё ещё не уверена. Признайся хотя бы себе.»
Я нажала «удалить». Без дрожи. Без колебаний.
— Спасибо, — сказала я тихо. — Правда, спасибо тебе.
Берта подмигнула:
— Потом скажешь ещё раз — с коктейлем в руках. Когда мы будем на балконе у вас, а ты будешь жарить нам вафли.
Я рассмеялась. А потом мы вернулись к ребятам. Пау встретил меня взглядом — тем, от которого всё становилось светлее. Я подошла и взяла его за руку. И больше не отпускала.
***
Они вернулись домой уже под вечер — уставшие, но удивительно спокойные. После прогулки с Фермином и Бертой, после разговоров, объятий и лёгких шуток, казалось, что мир наконец выровнялся, стал тише, яснее. Пау закрыл за ними дверь и, не включая свет, просто остановился в прихожей, глядя на Этери, как будто не верил, что она действительно здесь. С ним.
— Я сейчас... — пробормотала она, потянувшись снять куртку и включить свет.
Но он подошёл ближе и остановил её, аккуратно коснувшись руки. И в этот момент — в этом простом касании — было всё: тоска прошедших недель, любовь, которая не умирает, и желание остаться в этой тишине только вдвоём, без слов.
Он медленно обнял её со спины, спрятал лицо в её волосы и поцеловал в висок. Один раз. Второй — в щеку. Ладони крепко держали её за талию, будто боялся, что она снова исчезнет.
— Знаешь, — прошептал он ей на ухо, — я думал, что больше никогда не прикоснусь к тебе. Никогда не почувствую тебя так близко.
Этери не ответила. Она только опустила руки поверх его, прижимаясь крепче, всем телом. Она чувствовала, как его дыхание сбивается, как губы скользят к шее, медленно, с осторожной страстью. Сначала один поцелуй — чуть ниже уха. Потом второй, уже теплее. Потом третий — на грани шёпота.
Он будто изучал её заново, как будто снова запоминал каждый сантиметр её кожи, дыхания, движения.
— Я люблю тебя, — выдохнул он, едва касаясь губами её ключицы.
И прежде чем она успела что-то сказать, Пау мягко поднял её на руки. Этери обвила его за шею, глядя прямо в его глаза. В них — такая нежность, будто это не тело он нёс, а саму её душу.
Он отнёс её в спальню — медленно, молча. Положил на кровать так бережно, как будто боялся, что может разбить. Мир исчез — осталась только эта комната, полумрак и дыхание, сбившееся в такт сердцу.
И всё, что было дальше — не страсть, не порыв. Это была любовь, та, что наконец нашла место, где может быть тихой, глубокой и настоящей.
⸻⸻⸻⸻⸻⸻⸻⸻
[Тгк: alicelqs 🎀] узнавай первым о выходе глав, задавай вопросы и делись впечатлениями о главе 💗
Не забывайте про звездочки! И я всех вас жду в своем телеграмм канале 🫂🤍