ICE [SKZ]

«Если я проснулся раньше будильника, то это просто чудо, потому что в таком случае, у меня есть еще куча времени, чтобы подготовиться к тренировке».

Феликс посмотрел на потолок сонным взглядом, повернул голову вправо после и глянул на Хенджина, грудная клетка которого мерно вздымалась и опадала, пока он спал, закинув одну руку себе за голову. Его лицо было спокойно и умиротворенно, а также божественно прекрасно. Хван, даже спящий, будто сошел с Олимпа, древнегреческий бог во плоти. Феликс задрал голову чуть выше, невольно сквозь отступающий сон улыбнулся, пару прядей с лица Хенджина убрал, наслаждаясь его красотой. Ликс чувствовал себя маленьким влюбленным мальчишкой рядом со старшим, а по правде, таковым и являлся: он восхищался старшим без конца и объяснимых границ, если они вообще существовали. Хенджин был противоречив – тем и прекрасен – талантлив, но сложен характером, красив внешне, но порой грязен словами, улыбчив и обаятелен, но с тяжелым прошлым, которое и сделало его таким, каков он сейчас. С ним тяжело – это правда: Ликс никогда до конца не сможет узнать, что творится в голове спящего напротив человека, но оттого и забавнее. Его хочется изучить, проникнуться им, понять то чувство, которое можно назвать «любовь Хван Хенджина». Испытать на себе любовь человека, который до недавнего времени, казалось, вообще не знает, что такое «любить», обнимать дорого человека и прижимать к сердцу, чувствовать соприкосновение кожи, дыхания. Рядом с Хенджином сердце Феликса выстукивает любовную мантру, которую старший не слышит, но чувствует всеми фибрами души.

Феликс приподнялся на локтях и посмотрел на кровать напротив – пусто. Джисона нет, он будто испарился: кровать заправлена ровно, а на колючем пледе сверху белый и помятый листок бумаги. Ликс испуганно ринулся вперед, задевая спящего Хвана ногой. Цель младшего была только одна – несчастный листок бумаги. Хенджин сквозь последние секунды прерванного сна замычал, когда коленка Ликса задела его ляжку, жалобно заскулил из-за ощущения, что его сон прервали, а потом сел на кровати, смотря на Феликса, который с неимоверным интересом изучал листок с синими чернилами и непонятными надписями.

- фух, с ним все хорошо, он взял лекарство и ушел на какую-то встречу... - пробубнил себе под нос Феликс, поднимая голову наверх и выдыхая в явном облегчении. Услышав шорох слева от себя, Ликс голову в сторону звука повернул, а после на себе сонный взгляд Хенджина словил, отчего невольно засмеялся, - доброе утро, Хенджинни... - Феликс умиленно вздохнул и встал с пола, откладывая записку Хана на тумбочку, что телефон загорелся и показал время. У Феликса кровь застыла в жилах: мобильник показывал 11:45, - вот черт...Хендж, мы проспали прогон, - шептал Феликс, будто не верил сам себе, а трясущиеся ручонки тянулись к аппарату для связи.

Хван помотал головой из стороны в сторону, а потом широко зевнул, протер глаза тыльной стороной ладони и взял свой мобильник в руки, а потом аж взвизгнул от шока, и поджилки затряслись.

- мы проспали прогон! – громче предыдущего закричал Феликс, а Хенджин увидел 15 пропущенных вызовов от Минхо, с которым они, ко всему прочему, не общались.

- нам пиздец, - проговорил Хенджин, подскакивая с кровати и начиная искать свою экипировку, но до него, дуралея, не сразу дошло, что ночевал он снова не у себя в комнате.

- Минхо нас побьет, так сегодня еще и Крис должен был прийти помочь, мы проспали все два часа прогона, кошмар, - трындел без остановки Феликс, садясь на полу на корточки и буквально начиная рвать волосы на голове. Его голос задрожал, Хван тут же к нему подлетел и взял его ладони своими, начиная их целовать, чтобы младший хоть чуть успокоился.

- мы разрулим всю ситуацию, Ликси, тише, все будет хорошо, - Хенджин взял свой мобильник и начал тыкать по сенсорному экрану, нажимая на кнопки вызова, - алло, Крис? Прежде чем ты начнешь ругаться, я хочу...

- Хван, с каких пор и ты и Феликс оставляете свои телефоны в раздевалке? Почему мы с Минхо должны бегать по всему СК и искать вас, м? и почему мы вообще от вашего хореографа узнаем, что у вас с ним тренировка, поэтому вы не на льду сегодня утром? – слышался немного встревоженный голос Криса на той стороне телефонной линии, а Хенджин тяжело выдохнул и с непониманием глядел на Ликса, будто бы пытался в его лице найти ответ на вопрос тренера, - что за безответственность, скажи мне?

- мы... черт, Крис, прости, головы забиты не тем...

- за это будете штрафные каскады прыгать сегодня, понял? Жду вас в 16:30, чтоб без опозданий. У нас Олимпиада, а вы блин... ну вас, до встречи, - Бан скинул звонок, а Хенджин отложил телефон на пол, его глаза закатились в блаженстве, будто бы он словил эйфорию.

- давно я так не обсирался... нас прикрыл хореограф, боже. Святой мужик, вот бы все такими были, - Хенджин поднялся с пола и зачесал свои волосы назад, кидая телефон на кровать за собой.

- у нас целый день свободен теперь? – Феликс не верил своим ушам.

- ну не целый, а до 16:30. Крис хочет, чтобы мы откатали программу и начали поддержки посложнее. А так да, мы свободны, - Хенджин поднимает Ликса с пола и прижимает к себе, смыкая руки на его талии и улыбаясь.

Феликс же зарывается пальцами в пшеничные волосы и пылко смотрит в глаза напротив, отчего по телу Хенджина пробегает легкая дрожь. Младший начинает целовать лицо Хвана, миллиметр за миллиметром. Хенджин млеет, его ноги не держат и если не Ли и желание быть сильным для этого маленького котенка, он пал бы перед ним на колени. И даже бы не предпринял попытки подняться, он мучился чувством вины как от холеры. Вина за то, что стал для этого человека болью и страхом во плоти. Человек, который с дрожью гладит волосы, прижимает к себе так, будто бы боясь, что это лишь сон, но при этом вслушивается в чужое дыхание, в каждый звук и готов расцепить руки, если Феликс того пожелает. Эта одержимость человеком никогда и никому не приносила радости и счастья. Ведь у одержимости есть летальный исход для двоих. Но пока это время не настало Хенджин всеми фибрами души желает продлить это мгновение как можно дольше. Он не может произнести ни слова, а потому несмело берёт в ладони лицо младшего и находит мягкие губы, в которых он растворяется словно в рассвете после кромешной тьмы. Феликс немедля пылко отвечает на поцелуй вкладывая в него все свои чувства, что сейчас разрывают его грудную клетку.

Не отрываясь друг от друга, Феликс подтолкнул старшего к кровати забираясь сверху на его бедра фиксируя взбудораженное тело под собой. Проводя маленькими пальчиками по линии челюсти, он, не отрывая опьяняющего взгляда с глаз напротив, провел языком по губе Хвана. В глазах ни капли раскаяния, но в следующую минуту он нежно почти невесомо касается губ. От всех действий младшего у Хенджина лава льется по венам, а голова неприлична пуста. И хочется только одно.

- Любимый, – тихо произносит Феликс, словно пробуя это слово на вкус. Оно оседает на кончике языка приятным теплом, лаская вкусовые рецепторы, — Мой любимый Хёнджин-и, – шепчет он в приоткрытые губы Хвана.

- Ликси...

Феликс на долю секунды отстраняется от старшего, заглядывая ему в карие глаза и читая его душу. Ладонью он поглаживал щеку любимого. Приподнявшись на руках, младший сел на стройные ноги, не отрывая взгляда, он провел рукой снизу вверх по своему телу, слегка приподнимая воздушную ткань футболки. Маленькие пальчики прошли ровно по середине, пока не поднялись к шее. У Хенджина в глазах темная пучина страсти, которую он с трудом перекрывает, ведь понимает, что может не сдержаться как в первый раз и оставить младшего без возможности ходить, а им еще на тренировку вечером. Язык старшего неустанно облизывает губы, а его руки словно окаменели на феликсовых бедрах. Его ведёт, ломает, выбивает из равновесия, а предохранители и цепи летят к чертям, когда с влажных губ слетает его имя. Он резко поднимается, наваливаясь на Феликса, хватает его за тонкую шею и жадно впивается в губы, резко проникая языком в приоткрытый горячий рот. У обоих сбивается дыхание, пока они в перерывах, в доли секунд, вбирают немного кислорода в легкие и снова самозабвенно сливаются в поцелуе. Первые хриплые стоны слетают с губ Феликса, когда Хван с остервенением выпивается в шею, покрывая каждый сантиметр укусами. Хёнджин целовал его, как он сам любил, топя в себе, будто погружаясь в трясину, так что назад уже не хочется. Феликс весь пошёл трещинами в его объятьях. Хёнджин отстранился и уселся на собственные пятки, избавляясь от футболки широким жестом. Он прекрасно слышал, как Ли задохнулся, впечатываясь взглядом в его тело. Ради такого, он готов не вылезать из качалки сутками, если его любимый будет так реагировать на его тело. Чёрт возьми, можно было кончить только от одного вида этого дьявола в обличье ангела. В его глазах жадность смешивалась с каким-то голодным обожанием с совершенно безумным желанием. Ли тяжело дышал, постоянно облизывал свои с ума сводящие губы, пока в дверь не постучали.

- твою мать... - выругался Хенджин, пока его язык обводил каждую ложбинку на ключицах младшего, посасывая ее и оставляя мокрые дорожки поцелуев, - кого там еще принесло? – он шумно выдохнул, потом нехотя, пересиливая себя, он с тихим рычанием отстранился от младшего, натягивая свою футболку обратно и вставая с кровати, пока быстро возбудившийся Феликс лежал на кровати и молебно скулил, желая продолжения, - тише, Ликси, потерпи чуточку, я сейчас.

Хенджин подошел к двери и быстро распахнул ее, делая каменное выражение лица.

- чего тебе? – отрезал Хван, складывая руки на груди.

- Хенджин? Ты чего тут делаешь? – Сынмин посмотрел на старшего с ноткой непонимания, а потом глянул ему за спину и увидел лежащего на кровати Ликса, который все еще пребывал в экстазе и тщетно пытался скрыть разгоревшееся в нем возбуждение, - Феликс? Что он с тобой сделал?

- какое тебе вообще дело, м? – пресек его на корню Хван, поднимая одну бровь вверх.

- я переживаю за него, он мой друг вообще-то! – вскрикнул, казалось, на весь корпус Сынмин, - я не хочу, чтобы ты сделал с ним то же самое, что и с Чонином, оставь Феликса в покое, Хван, и катись отсюда! – Сынмина будто бы со всех цепей сорвало: он начал кричать на старшего, размахивать руками в неприсущей ему манере, что Ликс подскочил с кровати и подошел ближе, пока Мин несколько раз пытался вытолкнуть скалу-Хенджина из комнаты.

- Сынмин, о чем ты? – Ликс совершенно не понимал, что происходит.

- я не хочу, чтобы он просто использовал тебя, а потом выкинул из своей жизни, словно никчемную шалаву, как Чонина в том году, Феликс! Ты не понимаешь, что творишь, когда пускаешь этого человека к себе в постель! – разил Сынмин, а с каждым его словом Феликс погружался в пучину грусти и сомнений: он бросил быстрый взгляд на Хвана и поджал губы. Лицо Хенджина тоже резко поменяло свое выражение – его явно задело за живое и забеспокоило то, о чем пытался сказать Сынмин, - Чонин делает вид, что все хорошо, он видит, как вы смотрите друг на друга, как вы любите, он чувствует это, а сам потом ревет ночами в подушку! - Феликс всегда знал, что Сынмин не очень жаловал Хвана, но никогда не понимал, что тому являлось причиной, поэтому сейчас ему стало интересно. 

В комнате ненадолго воцарилась тишина: парни просто переглядывались, а потом Феликс испуганно глянул на Хвана и сглотнул ком в горле.

- Хенджин...

- позволь мне объясниться, Ликси, прошу тебя.

<...>

- говори, - Ликс сидел на другом конце кровати, поджав под себя одну ногу и обняв подушку.

- у тебя есть полное право мне не верить, но я просто прошу об одном – выслушай меня, хорошо? – Хван пытался словить взгляд младшего, но все было тщетно. В ответ на свой вопрос он получил лишь крохотный кивок головы – знак, что можно начинать, - дело в том, что в том году, когда категорию одиночников снова отменили, меня опять поставили в пару. Но в тот раз с Чонином. Он тогда уже давно пытался привлечь мое внимание, а я был сосредоточен на коньках и каждый раз ему вежливо отказывал. И в один день, после очередной тренировки, в душе, он просто зажал меня у стены и стал целовать, трогать меня везде. А он мальчишка не слабый, мышц у него много, я тогда себя даже тогда испугался, что он меня нагнет... сильный он настолько, что я даже оттолкнуть его от себя не мог, может усталый был или еще чего, - Хенджин нервно теребил покрывало на кровати, что не ускользнуло из-под взгляда Ликса, - так вот он просто в один момент полотенцем туго мне руки связал, над головой их мне задрал и привязал к трубам, которые у нас в душевой в раздевалках выступают. Он на колени опустился и отсосал мне, неожиданно в душевую твой сосед Джисон зашел. Увидел всю эту картину, взвизгнул и убежал, закрыв дверь, а дальше, ты сам понимаешь... - Хенджин говорил о своем прошлом с грустью и обидой в голосе, а Феликс неотрывно смотрел на то, как меняются эмоции на его лице и с легкостью понимал, когда Хван врет, а когда нет. Он будто читал его по эмоциям, по малейшим движениям, - после того случая, Чонин снова стал приставать, говорил о том, что любит меня, но я отвергал его снова и снова. И тогда он с Сынмином уже хорошо дружил, вот и растрепал ему все про тот случай в душе, только вывернул это в свою пользу. Сказал, что это я его совратил, оттрахал, а потом перестал обращать внимание. Правдой во всей этой комедии было только одно – я перестал обращать внимание и отказался от парного и снова ушел в одиночное к Минхо, со словами «Олимпиада и в следующем году будет». Решение было трудное, но я его принял сам, потому что все эти намеки со стороны Чонина, который так нагло извернул всю ситуацию, просто вымораживали. Он и сейчас пытается клеиться, но блин, я... я тебя люблю, Феликс.

С каждым разом Ликс узнавал о старшем все больше и больше, что сердце сжималось от новой истории из прошлого Хвана. Даже сейчас, узнав о его недомолвках с Чонином, Феликс не смог винить Хенджина – нутром чувствовал, что он не виноват. Может, ему застилало разум чувство пьянящей влюбленности или еще что, но Феликс подсел ближе и сам поцеловал Хенджина снова, смыкая руки в замок на его шее.

- теперь понятно, почему Сынмо такого мнения о тебе, - Ликс вздохнул, поцеловал Хвана в лоб, - спасибо, что рассказываешь мне об этом, Джинни. Твое доверие просто бесценно.