ICE [SKZ]

С того случая в общежитии и первого дня слез Феликса на глазах у Хенджина прошло 5 дней. «Больничный» Хвана неустанно близился к концу, а тот, в свою очередь, беспрекословно его соблюдал. На обычных тренировках Хенджин сидел за бортиком, постоянно царапая шариковой ручкой синего цвета что-то в небольшом блокнотике: он анализировал движения Феликса, дополнял что-то, будто сам писал программу для выступления. Только кому, если у него уже был готов номер, который стоило только отточить после восстановления поврежденной ноги.

Соревнования приближались с неумолимой скоростью, что Хвану уже осточертело сидеть без дела: колени ныли без долгой нагрузки, ему хотелось вновь ступить на лед и даже услышать возмущенные крики и вопли Минхо в свою сторону, который с началом тренировок Феликса стал гораздо спокойнее – сказывался характер и отношение Ликса к тренеру, ведь он не позволял себе вольностей, которые имел обыкновение проявлять Хенджин. Хван же уже давно придумал план, как отвести Ликса от соревнований без зазрения совести. Дело оставалось за малым – привести механизм в действие.

***

Феликс волновался. Он вообще был склонен к переживаниям по поводу и без, но все равно сердце стучало быстро-быстро, когда он входил на ледовую арену, а стрелки на часах перевалили за одиннадцать вечера. В такое время все тренировки заканчивались, арену закрывали, в корпусе оставался только один охранник, который засыпал через 15 минут после ухода конькобежцев с вечернего забега. Ближе к 10 вечера на арену приходил кто-то из тренеров и оставался там дежурить, чтобы какой-нибудь отважный фигурник, конькобежец или хоккеист не осмелился прийти и ночью покататься на льду, нарушая режим и устав Федерации. Было впервые так пусто, что становилось не по себе, и привыкший к многолюдному катку Феликс даже вздрогнул, когда услышал разрезаемый зубцами лед: кто-то очень резко тормозил. С коньками на плече он аккуратно выглянул из-за высоких пластиковых панелей, окружавших каток по периметру, и заметил в нескольких метрах высокую фигуру в черной водолазке: Хенджин остановился отдышаться и заправить за ухо выбившиеся из низкого хвостика пряди волос. Он упер руки в бока и стоял так какое-то время, задумавшись так глубоко, что можно было подумать, будто перед тобой не человек, а каменное изваяние.

Хенджин был здесь, судя по всему, уже не один час. В коленях уже ощущалась мелкая дрожь, а чтобы докрутить самое легкое вращение приходилось прилагать уйму усилий. И все же, он был хорош. Весь в мыле, усталый, но все еще способный превзойти Феликса в некоторых комбинациях даже с больной ногой, которая почти вернулась в строй. Постояв еще немного и приведя дыхание в порядок, он поехал на заход для каскада прыжков. Феликс неотрывно следил за его ногами, когда он разгонялся, делая разворот. Затем Хенджин присел на одной ноге, резко оттолкнулся свободной, и полетел, сгруппировавшись, делать обороты. Один, второй, третий. Тройной флип не был самым сложным элементом, но все же смотрелся эффектно, отчего в голове у Феликса даже проскочила мысль взять себе подобный элемент, немного реконструировав и вставив в программу. Но не успел он об этом подумать, как Хван прыгнул снова, закрутившись для тулупа. Феликс знал много комбинаций с этим прыжком, и тот каскад, который сейчас выполнял Хенджин, мог быть куда интереснее, если бы его чуть усложнили. Не сдержавшись, Ликс по-тренерски недовольно цокнул вслух, приговаривая «криво», когда Хван стал заваливаться, и только потом осознал, что это было довольно громко, чтобы услышать: Хенджин давно приземлился.

- ну здравствуй, Феликс, - медленно, словно тянучий мед, протянул его имя Хенджин, - пришел потренироваться? Как давно ты тут стоишь?

- нет, я уже ухожу, - скидывая коньки за спину, попытался дать заднюю Ликс, от смущения даже немного покраснев. Так глупо спалиться нужно было еще уметь.

- нет-нет-нет, останься, - Хенджин подъехал к открытому бортику и перевалился через него, ухватившись за рукав куртки второго фигуриста, - ты же видел, как я катал? Что скажешь?

Феликс замер. Он не понимал, действительно ли так интересно Хвану мнение со стороны, или он опять пытается над ним неприятно подшутить. Как будто прочитав это в его глазах, Хенджин улыбнулся.

- только честно, не беря во внимание тот факт, что мы хотим сжить друг друга со свету.

- я не хотел, пока ты не начал это, - мрачно парировал Феликс, выдергивая рукав из чужой хватки, - мне есть, что сказать, но вопрос в том, будешь ли ты слушать. Да и тебе запрещено выходить на лед.

- я должен упрашивать тебя на коленях? – Хван дернул левой бровью.

Феликс смерил его недоверчивым взглядом. Рассерженный Джисон на его месте сказал что-то вроде «там твое место», но Феликс не был настолько озлоблен. Он не умел по-настоящему кого-то ненавидеть, чтобы снизойти до подобных слов, и даже агрессия, которую ежедневно на него выливал Хенджин, была чем-то новым, на что было сложно иногда реагировать правильно. Но сейчас это было еще страннее, потому что то, что собирался сделать Хван, не вписывалось ни в одно пособие по общению с мудаками. Он подъехал ко входу на каток, зашел на ковровое покрытие, посмотрел на Феликса насмешливым взглядом, встал в полуметре от него и опустился сначала на одно колено, а потом на другое.

Ликс буквально лишился дара речи.

- что ты делаешь?

- как ты и хотел, - посмотрел на него из-под упавших на лоб прядок Хенджин, прекрасно понимая, что и зачем он делает. Это было своего рода представление, игра, театральная постановка, в которой сложно было сказать, кому принадлежит главное место – актеру или зрителю. Феликс непроизвольно потянулся к нему.

- я не хотел, - он начал тянуть Хенджина наверх, не сразу обнаружив то, что в уголках глаз его скапливаются слезы, - поднимайся же, давай, - с надрывом в дрожащем голосе, лепетал Феликс, тягая парня за водолазку наверх.

Хван нехотя встал, отряхнув колени от остатков льда, и теперь разница в росте между ним и Феликсом была видна ярче, чем когда-либо. Феликс нервно заломил руки.

- так что тебе не понравилось? – поинтересовался он, вылавливая его взгляд. Феликс смотрел в пол, - Ликси, я тут, не там.

Аккуратно приподняв его за подбородок, Хенджин встретился с его глазами, но так и не смог прочитать, о чем же сейчас думал Феликс. Большим пальцем он мягко надавил на его нижнюю губу, и, только опомнившись, какую вольность позволяет себе его оппонент, Феликс агрессивно дернулся, почти падая на кресла позади себя.

- мне не понравилось то, что ты вышел на лед, тебе нельзя, - голос все еще дрожал, Феликс держался руками за кресла, с опаской смотря на Хенджина, который просто стоял на месте.

Между ними повисло молчание, которое длилось, казалось, целую вечность, пока Хван не решился заговорить снова, подняв глаза на Феликса, сидевшего с коньками в руках на кресле.

- прости меня, Ликс. Я дурак. Самый настоящий, - Феликс вылупил глаза, словно рыба, смотря на Хвана с неподдельным удивлением, - я должен был принять помощь тогда, я не должен был вообще тебя отталкивать, ты ничего не сделал, а мое самолюбие решило, что ты помешаешь моей подготовке. Ты заслуживаешь ехать на соревнования, а потом и на олимпиаду. Я идиот, Феликс, прости меня, - говорил Хенджин, а его коленки тряслись. Все слова были искренние, от Хенджина, который играл пару минут назад на публику, не осталось и следа: его лицо поменялось в эмоциях, плечи, которые украшали богическую осанку, упали вниз. Феликс растаял. Он действительно не мог злиться на него. Пусть даже после всего дерьма, что было между ними, пусть после того инцидента в общаге, когда Феликс впервые заплакал перед Хваном.

За ту неделю Хенджин многое осознал, много мыслей в голове прокрутил, понимая, как виноват перед парнем, которого сам против себя и настроил. Ему каждую ночь снились кошмары, в которых Феликс буквально гнобил его. Они будто поменялись местами во снах Хенджина: все было ровно наоборот. Это сильно задело Хвана. Ему не нравилось быть жертвой, он вспомнил свое детство, которое и стало причиной становления его характера таким, какой он есть сейчас, вспомнил воспитание Минхо, которое было отнюдь не самым лучшим. Многие факторы повлияли на него, что сейчас Хван уже несколько лет подряд был безбожной тварью, пока не появился Феликс. Этот человечек - луч света в его царстве непрошибаемой тьмы, за ним хочется следовать. Хенджин долго противился этим мыслям, они постоянно посещали его, но в один момент он просто представил, как хочется обнять этого малыша, прижать к себе и усыпать поцелуями каждую веснушку на его личике, каждый дюйм. После всех своих косяков и агрессий в сторону Ликси, Хван понимал, что Феликс может просто его не подпустить к себе, оставив с разбитым сердцем и зажравшейся совестью.

А сейчас они оба сидят поздним вечером на ледовой арене, чуть ли не плачут и боятся посмотреть друг другу в глаза, потому что сами не понимают, что за теплое чувство разливается в груди у обоих в один и тот же момент.

- я не могу злиться на тебя, Хенджин, - Феликс глянул на парня, а потом опустил глаза на его руку и нежно взял его своей теплой маленькой ладошкой за пальчики, - мы оба дров наломали. Не извиняйся, - губа Ликса дернулась, Хван сел напротив парня на корточки, смотря на него снизу вверх карими глазами, которые, казалось, стали больше. Парень был невероятно мил и красив, с него можно было писать картины, Феликс не раз в этом убеждался, пока Хенджин сидел перед ним, держась за его ладонь, словно еще секунда и он превратится в пепел, словно птица-феникс. Глаза Хенджина забегали по личику Ликса, он немного перебрал ногами в коньках, пододвигаясь ближе, чтобы видеть Ли.

- у тебя такие милые веснушки, они так идут тебе, - проговорил Хван, не мигая и рассматривая каждый поцелуй солнца на лице маленького Феликса, который невольно краснел. В миг все становилось другим - от нелепой вражды не осталось и следа. 

- а еще у меня, кажется, стокгольмский синдром.