Искры.

   Мы с Аней договорились пойти к ней в гости, но сначала я забежала домой, что бы переодеться в обычную одежду. После Аньки я сразу хотела пойти к Нугзару, а это значит — не заходить домой.

   Дома я быстро переоделась, сунула в рот печеньку — которые я могла есть пачками, а потом меня окликнул Дима, и мы отошли в комнату. К слову, Валентина Семёновна и мама были на кухне, я только быстро поздоровалась с ними и все.

    — Ташка, смотри, чего у меня есть, — Мы с Димой отошли в другую комнату и он вытащил вещицу из шкафа.

   — Зачем тебе накладные татуировки? — Удивилась я, с каким-то предвкушением улыбаясь.

   — Наша дорогая Валентина Семёновна сегодня весь день пилила меня, — Я усмехнулась, закатывая глаза. Бесит. — Поэтому мы должны отомстить ее «слабому сердцу», — И выделил два последних слова.

   — И ты хочешь сделать татуировки, что бы она подумала, что они настоящие?

   — Да-а, ты со мной или как? Я маме уже на шее сделал, — И засмеялся.

   — Дим, — Сказала я, сама от себя удивляясь своей новой идее.

   — А?

   — А можно я настоящую сделаю? Прям сегодня. Маленькую, честно, — Это было абсолютно спонтанным решением, но я уже говорила, что с детства хотела татуировку. Маленькую, еле видную, но хотела. Не знаю, почему, но мне захотелось. Резко и я почему-то даже не осознавала, что это довольно ответственный шаг — но потом я об этом ни капли не пожалела. Наоборот.

   — С ума сошла?! — Удивился Дима, но даже улыбнулся. Совсем немного. — Ну... Мама нас убьёт, конечно... Но можно, — И почесал затылок, неловко усмехнувшись. А я так обрадовалась, что не сдержалась и налетела на него с объятиями.

   — Спаси-и-бо, — И заулыбалась.

   — Не за что, Ташулик, — И потрепал меня по голове.

   — Я к другу сегодня схожу, можно?

   — Хороший друг то? — Насторожился он и прищурился.

   — Хороший, — Захихикала я.

   — Ну смотри мне. Можно, дочунь, можно, — И улыбнулся, еще раз крепко обняв меня. Как хорошо, что именно он мой отчим. Да, пусть, я не смогу называть его отцом, пусть только имя, но как же повезло. Слишком быстро я поменяло своё мнение о нем...

   — Только маме скажи, что бы она в курсе была. Уже сейчас пойдешь?

   — Да, сейчас. Спасибо еще раз, — И очень широко улыбнулась.

   Мы попрощались и я пошла предупреждать маму о том, что останусь у Львёнка.

   — Мам, я схожу к другу в гости, ладно? Меня Дима отпустил, — Друг у меня, конечно, был замечательный.

   — Хорошо, солнышко, иди, — И улыбнулась, пока я сунула еще одну печеньку в рот.

   — Это какой еще такой друг? — Вмешалась Валентина Семёновна настороженно, а я незаметно закатила глаза.

   — Одноклассник, — Ответила я сдержанно.

   — Наташа, а помочь? Мы тут весь день торчим, а ты развлекаться пойдешь? Давай-ка, отменяй все и помогать, — Я вздохнула.

   — Валентина Семёновна, она уже взрослая, не вмешивайтесь. — Вот блин, надо же им какое-то метро под домом строить? Им их что, мало, что ли?

   — Правильно, взрослая. Поэтому должна помогать. А ты, Марин, тоже ее распустила. Ну ничего, мы ее быстренько перевоспитанием. — Пускай себя воспитывает. В голос я это, конечно, не сказала, но в голове перебрала все самые подходящие слова.

   — Валентина Семёновна, мы что, с вами не справляемся? Ну не будем успевать, позовём Диму, ничего страшного. — Правильно. А Дима вообще любит готовить, я как факт знаю.

   — Мой сын — мужчина. — Отрезала она. Еще какой. И это уже был не сарказм. — Он не должен выполнять женскую работу, а внучка моя должна.

   Пока «бабушка» повернулась к маме задом, та показала мне жестом, что бы я шла. Какие же у меня хорошие родители.

   — А ты чего? У тебя что, своего дома нет? — Нет слов, одни эмоции.

   — Все правильно, Валентина Семёновна, есть. Пойду переоденусь и мигом к вам, — Проговорила я наигранно и по быстрому забрала нужные вещи со своей комнаты, после чего моментально поцеловала Мишу в лоб на прощание и забежала к Диме.

   — Дим, сделай и Мишке татуировку. На лбу и по больше! — Проговорила я шёпотом, что бы «дорогая Валентина Семёновна» не услышала.

   — Понял, — И улыбнулся. А я мигом выбежала из квартиры под крики Валентины Семёновны, потому что меня спалили. Я побежала по лестнице, пока она на лестничной площадке что-то кричала мне.

   — Вот гадина! И только попробуй мне не вернуться, забудешь, что такое гаджеты и гулянки! — Забуду, обязательно. Честное слово.

   А пока она это кричала, я с довольной улыбкой перебирала ногами, спускаясь по лестнице. А потом вышла из подъезда, позвонила Аньке и предупредила о том, что иду.

   А по пути переписывалась со Львенком. Он рассказывал, что Яша с Кузей порвали ему тюль. Я на это посмеялась и попросила их не ругать — жалко было. А потом дальше пошла к Ане, написав Гибадуллину, что люблю его — долго решалась, отправлять то сообщение или нет. Но отправила.

* * *

   Подруга сидела и выделывала всякие мрачные штучки с картами. В комнате она закрыла шторы и зажгла свечи — так лучше чувствуется, как она сказала «чакрами». И вообще, сказала, что так аура лучше. Что происходило с этими тарологами — я была без понятия. Они странные.

   Потом Анька что-то нахимичила, то ко рту поднялся эти карты, то перебрала с таким взглядом, будто сумасшедшая, то еще что-то... Но я забоялась.

   Дальше дала мне выбрать парочку карт и разложила их на столе, перед этим как-то странно ими помахав. Вот, что скрывается за этой милой девочкой-отличницей. Бойтесь.

   А дальше она стала рассказывать мне.

   — Я не хочу тебя пугать, но... Карты показывают много, очень много тьмы. Но есть просветы. Это как искры, понимаешь?

   — Так, и что это значит «тьма с искрами»? — Хихикнула я. Я не восприняла это всерьез. Жаль.

   — Это значит, что будет много слёз, обид и грусти, но моментами будут счастливые периоды. А третья карта, которая должна говорить итог — молчит.

   — А они что, разговаривать умеют? — Я захохотала.

   — Наташа, мы тут важными вещами занимаемся, это серьезно, а ты смеешься! — Воскликнула на меня подруга, а я попыталась сдержать смех. Ладно, я молчу.

   — Я молчу, молчу. Слушаю. — И закрывая рот ладонью, заулыбалась.

   — Мы можем попробовать убрать этот темный период, что бы все было помягче. Это не сложно. — А тут я почему-то передумала.

   — Нет, Анька, не надо. Пускай все будет так, как должно быть.

   И на этом мы закончили с картами. Я дунула на свечи и они потухли, а потом открыла шторы. Да, пускай все будет так, как должно быть. Если надо так, значит, надо.

   Настораживало только одно, и так сильно, что я в карты начала верить! Полина сказала, что Милана готовит для меня что-то страшное. Почему карты говорят тоже самое? Что, если это правда?

* * *

   Милана покручивала между пальцами карандаш, и задумчиво глядела на план, что набросала на бумаге.

   Другой карандаш был в пучке — сунула туда случайно, а третий и четвертый валялись где-то в углу.

   — Нет, так не получится... — Произнесла она задумчиво, и перечеркнула половину листа. — А если... — Секунду она помедлила, а потом от радости даже подскочила, мигом рисуя новую схему плана. Все должно быть именно так, точно! Да.

   — Да, идеально!! — Прокричала она от радости очень громко, но ее прервала мама.

   — Что идеально?

   — План идеальный. Мам, не мешай. — Ответила она, вновь рисуя что-то на листе.

   — Милан, завтра мы с папой уедем в командировку на неделю. Знай, — И ушла из комнаты. Опять.

   В голове что-то неприятное щелкнуло, а по телу пробежалась дрожь. Опять. Опять она останется одна. Когда же это закончится уже...

   Она прижала к себе коленки и грустно глянула на себя в зеркало, но вместо слез ударила себя по щекам.

   — Дура, соберись, тут дела важные. — Проговорила она себе. — Вечно плачешь, какая же ты слабая. — И нарисовала последний штрих.

   — Скоро расстанетесь, Наташенька, жди, — И зачеркнула карандашем распечатанную фотографию Лазаревой, так, что все ее лицо закрасилось.

   Скоро они расстанутся.

* * *

   Я с радостной улыбкой шла от Ани ко Львенку. У меня была куча планов, поэтому мы договорились встретиться у магазина — в который мне очень хотелось. Наступали холода и я хотела купить себе что-то теплое. Может, какой вязаный свитер. А еще хотела свитер прямо из пушистых ниток, что бы он был теплый, мягкий и пушистый. Вот именно это у меня было в планах.

   У магазина он стоял в телефоне, а я тихонько подкралась сзади и закрыла ему руками глаза.

   — Угадай, — Произнесла я с улыбкой, стоя на носочках, что бы дотянуться. Но это было не сложно.

   — Моя девочка, — Произнес он таким милым голосом, что я чуть не растаяла. А потом заулыбалась.

   — Угадал, — И широко улыбаясь, убрала руки с его лица. Он сразу повернулся ко мне, а я с радостью налетела с объятиями — он едва успел меня подхватить.

   Но долго я не задержалась и чтобы сильно его не баловать — повела в магазин. Там долго-долго расхаживала по магазинам, пока не наткнулась на две очень красивые вещицы.

   Это были два парных новогодних свитера. Широкие, как раз вязанные и на вид очень удобные. Они были красно-зелено-белых цветов. Зеленый и красный — полосочкой, а между ними были тонкие белые. А на цветных полосках были белые сердечки. Эти свитера были безумно красивые.

   — Львеено-о-к, — Окликнула я его, и он повернулся ко мне, кивая головой.

   — М?

   — Смотри, какие свитера парные, давай купим? — Продолжила я с довольной улыбочкой, словно кошка со светящимися глазами.

   — Я не буду носить эту белиберду с сердечками, — Ответил он довольно мягко, но я нахмурилась со взглядом «как обычно», а потом хитро улыбнулась.

   — Будешь. — Добавила я с улыбкой.

   — Нет.

   — Будешь!

   — Нет.

   — Бу-у-де-е-шь.

   И я уговорила.

   С счастливой улыбкой я вышла из магазина, совершенно не думая о том, что эти свитера вместе стоили больше пяти тысяч. И куда такие цены...

   Потом мы с Львёнком шли под зонтиком — опять был дождь, а мы шли домой. Осень выдалась как я говорила «плаксивой». Люблю такой период, у нас в деревне не очень часто были дожди, а тут прямо мой рай.

   Мы оказались дома насквозь мокрые. Ну, как мы, Гибадуллин. Я то была сухая — зонтик держали больше надо мной, а Нугзар весь насквозь. И кудряшки у него были очень смешные, когда мокрые, поэтому я хохотала во весь голос — меня долго не могли заткнуть.

   А потом Нугзи отправился мыть голову, потому что я обозвала его Дикобразом — любя — а я ушла в гостиную — одновременно в ту комнату, где спала в первый раз. Походила там, а потом пошла в его спальню и разложила там все вещи. На себя надела теплые меховые штаны и свитер — который купила. Довольная покупкой, я глядела на себя в зеркало.

   А потом взяла второй свитер-«белиберду с сердечками» и повесила на стул, что бы не мялся. Гибадуллин пришёл в спальню уже с сухой головой и оголенным торсом, но оно и к лучшему — свитер на него одену.

   Я с той же радостной улыбочкой молча взяла этот свитер и подошла к нему, протягивая. — Надевай.

   — Да не хочу я, говорю же, — Отмахнулся он, но по доброму улыбнулся.

   — Ты меня что, вообще не любишь, а? — Нахмурилась я, и сложила руки на груди.

   — Люблю тебя больше жизни, Малая, — И чмокнул в губы.

   — Тогда надевай! — Я опять протянула ему свитер и он с глубоким вздохом его всё-таки одел.

   — Довольна?

   — Очень, — Гибадуллин в это время уселся на диван с ногами, а я, не теряя возможности улеглась рядышком на его грудь и погладила. Потом уже и ему на коленки перебралась, крепко-крепко обнимая.

   В итоге мы лежали в обнимку. А я чуть приподнялась и чмокнула его в лоб, одновременно перебирая кудряшки. Потом в щеку, в другую, в уголок губ, в другой, в губы, и улыбалась.

   Затем игралась с его кудряшками — каждую поднимала и рассматривала, откладывала в сторону, потом опять целовала.

   — Что ты делаешь? — Спросил Гибадуллин с небольшой улыбкой, а я обняла его за шею.

   — Тискаю, — И захихикала ему в грудь. Как же мне это нравилось.

   — Я тебе кот, что ли?

   — Похож. — И снова заулыбалась, целуя в нос. Он на это чуть прищурился.

   — У меня есть предложение. Очень срочное и важное, — Я вспомнила про татуировку. Хочу и все. Ну Валентина Семёновна в шоке будет. А я еще накладные сделаю. Класс.

   — М? — И сам дотянулся до моих губ, затягивая в поцелуй. Пару минут из-за этого я ответить не могла.

   — Только пообещай, что согласишься, — И одной рукой погладила его по щеке. Зная его, он мог. И мне сразу почему-то казалось, что он будет против.

   — Нет, давай, сначала говори, а потом мы подумаем, — Я насупилась и грустно глянула на него.

   — Пожалуйста... — И оставила поцелуй на шее — задобрить. Потом еще один.

   — Малая, говори, — Мне на секунду даже показался его грубый взгляд, но потом он сразу смягчился.

   — Ну пообеща-а-й, — Я заулыбалась и соприкоснулась с ним лбом.

   — Я пообещаю, а там будет что-то по типу «спрыгнуть с парашютом», с ума сошла? — И нагло показал на щеку, куда надо было целовать. Его жест я проигнорировала и больше никуда не целовала.

   — Ты мне совсем не доверяешь, что ли?

   — Я тебя знаю, поэтому не соглашаюсь.

   — То есть, кому-то другому ты бы пообещал, да?

   — Нет, т...

   — Все с тобой понятно, Гибадуллин. — И отвернулась, укладываясь на подушку. Нет, ну это разве нормально?

   — Ну не дуйся, Мелкая, пожалуйста, — Гибадуллин повернулся ко мне и со всех сил прижал к себе. Я уже заметила, что у него хватка ничего так...

   Потом оставил парочку поцелуев на шее, так и прижимая — от этого у меня появилось больше мурашек, чем, когда я его целовала.

   — Хорошо, я обещаю, что сделаю, что ты хочешь, но если там будет что-то, что мне не понравится — ты получишь. — Отлично, я получу.

   Я моментально к нему повернулась — руки он все равно не убрал — и с улыбкой произнесла. — Я хочу татуировку.

   — С ума сошла?! — Сейчас я даже увидела сходство между Димой и Нугзаром. Оба ответили одинаково, одним и тем же лицом.

   — Львёнок, ну мы маленькую, честно... Мне родители разрешили, а тебе только сделать...

   — И ты знаешь, что это долго и больно? — Почему он так занервничал?

   — Знаю.

   — И когда ты хочешь, что бы мы это набивали? — Спросил Гибадуллин с какой-то настороженностью.

   — Сейчас, — И смущенно хихикнула.

   — Ты реально свихнулась? — В его словах не было грубости, криков, скорее беспокойство. Но что такого в татуировке, что он так нервничает? — Там нужен дизайн, картинка, знаешь? Это не быстро.

   — Львёнок, я все уже придумала. — Приложила указательный палец к его шее. — Тут у тебя будет Луна, — И улыбнулась, прикладывая палец к своей шее. — А у меня солнышко.

   — А, ты еще и парные хочешь, — Опять же — это было без строгости.

   — Мне не страшно, а тебе страшно. Наташ, это сложно, правда. — Он на секунду закрыл глаза, потирая их.

   — Почему страшно? — Попыталась выяснить я. За меня, что ли, переживает?

   — Пойдем, посмотрим, чего ты там хочешь, — И уже по-доброму улыбнулся мне, вставая с кровати.

   Я еще выясню, что не так.

* * *

   Мы сидели в его мастерской — которую я увидела впервые и восхитилась — уже кучу времени. Я даже умаялась. Но мы уже приступили к набивке. И скажу — это было жутко больно.

   Мы не делали сильно большую татуировку, но она была достаточного размера. Это было солнце, просто черный круг, а от него шли лучики. Оно находилось сбоку шеи и, наверное, было на сантиметров шесть, может, побольше или наоборот. Но это было больно.
 
   Перед этим мы, конечно, провели кучу времени над разговорами об этом.

   — Львёнок, это больно... — Протянула я нехотя и грустно глянула на него Да, больно. Но результат точно того стоил. И, к тому же, я сама этого захотела.

    Нугзи в ту же минуту выключил машинку и рукой провёл по шее — рядом с татуировкой.

    А потом чуть наклонился к шее и оставил на ней несколько поцелуев, отчего я совсем каплю улыбнулась, забывая о боли.

    Гибадуллин улыбаясь, немного привстал со стула и склонился надо мной. Я, лежала на кушетке, так было удобнее. Потом снова склонился и несколько раз чмокнул от щеки до шеи — по телу прошлись безумно приятные мурашки.

    — Чуть-чуть осталось, честно, — На самом деле оставалась еще половина, я об этом не знала, но было так. Но Гибадуллин хотел меня успокоить. Что бы не было больно мне, и ему за меня. Об этом я тоже не знала.

    — Честно-честно? — Спросила я чуть грустно, но улыбаясь от его поцелуев.

    — Честно-честно, — И улыбаясь, соприкоснулся со мной лбом. — И потом я тебя зацелую, — Улыбнулся Гибадуллин, еще раз чмокнув меня, но уже в губы. Так он тоже успокаивал.

   И мы продолжили.

* * *

   Это стоило именно того. Да, я была ужасно довольна и стояла перед зеркалом, рассматривая. Потом сзади себя почувствовала руки на талии. Гибадуллин чмокнул меня в щеку, смотря на меня в зеркало, а потом положил голову на плечо.

   — И как я теперь тебя сюда целовать буду? — И указал на мою татуировку.

   — Ну у тебя тоже на шее есть, я же целую, — И улыбнулась, опуская голову на его грудь. Все — грело душу. Я чувствовала себя ужасно счастливой, даже не думая о том, что совсем скоро за это счастье придет цена.

   — А у тебя не то, — Но губами прикоснулся к виску.

   — Львёнок, мне домой надо, — Произнесла я с грустью и повернулась к нему.

   — Позвонишь мне как придешь, ладно? — И посмотрел на меня милыми глазами. Я думала, растаю. У него всегда были такие милые глаза, что я постоянно этому умилялась.

   — Позвоню, позвоню, — Я улыбнулась, опять обнимая его со всей силы, что только могла. Потом я быстренько забрала его джинсовку, натянула ботинки — не забыв взять все вещи — и глянула на него, прижимаясь к двери спиной.

   Опять заулыбалась — я вообще часто улыбаюсь. Часто стала улыбаться. И он, кстати, тоже, в первые несколько дней я вообще не видела его улыбки.

   Я даже не поняла, как сама потянулась к нему за поцелуем и мои руки оказались у него в волосах. Это сумасшедшие чувства. Это ненормально. Я ненормальная. Но я никогда в жизни не была настолько сильно счастливой, как сейчас. Я была готова визжать и прыгать от счастья. Это был самый лучший день в моей жизни.

   Я. Сошла. С. Ума.

   Мы целовались дольше, чем обычно, несколько минут, и когда я поняла, что скоро будет предел, не отрываясь от поцелуя, открыла замок у двери, а после и саму дверь, и отошла немного назад. Еще до порога мы целовались, а потом я оторвалась, что бы не перейти грань, и довольно помахав рукой, убежала вниз по ступенькам.

   И пока это было возможно — глядела за тем, как он стоит у порога с нежной улыбкой.

                                      * * *

   Я вернулась домой, стараясь как можно тише хлопнуть дверью тише. Но меня спалили.

   — О, явилась! — «Бабушка» появилась в коридоре с полотенцем в руках. — Нагулялась? — Еще как. Это лучший день в моей жизни. Даже не смотря на все его «темные моменты».

   — Еще как, Валентина Семёновна, — Ответила я с искренней улыбкой и одышкой. Мне было плевать на все то, что сейчас происходило — я была настолько радостной, что мне было просто по барабану, что мне скажут.

   — Ах, ты еще и хамить мне будешь! — Когда я что-то сказала то?...

   Валентина Семёновна уже хотела что-то сказать, но нас прервала входная дверь, что открылась. Я в этот момент снимала обувь. И чуть не захохотали во весь голос.

   У Миши на лбу была накладная татуировка с надписью «я — мужик», и еще две — одна на пальце, там был какой-то узорчик — а другая на шее, с надписью «искусство не объясняют».

   А у Димы была на шее «я люблю тебя» Только буква «т» была перечеркнута и сверху нее была «с» — выходило «я люблю себя». Правильно.

   И еще в нескольких местах несколько штук. Интересно, а как Валентина Семёновна поверит, что они так быстро их сделали? Хотя, она, наверное, не знает, что татуировки долго делаются.

   — Это еще что на вас? — Нахмурилась она.

   — Как это что, Ба, татуировки! — Воскликнул Мишка, не выговаривая букву «р». — Смотри, какое мы теперь крутые! Я — мужик! — Я улыбнулась, отворачиваясь, но думала, что засмеюсь во весь голос. Господи, как я обожаю свою семью.

   Она пару минут постояла молча, а потом как начала орать — одновременно на меня и на Диму.

   — Дима, ты что, ты же ребенку кожу испортил! Это же грех! — Она еще долго кричала, но я потихоньку прошмыгнула к себе в комнату. Возможно, мы переборщили и ей вовсе не надо было мстить — но, если бы человек был хороший, мы бы никогда так не поступили, всё-таки старый человек! Но тут не старый человек, тут больной на голову человек, вот как.

   Я уселась на кровать у себя в комнате, и не обращая внимания на крики, стала рисовать...

Готовьтесь 😈😈😈