Искры.

   Утро начиналось уже как обычно. Ей хотелось спать, а он пытался ее разбудить. И пытался делать все с осторожностью.

   Сначала погладил ее по спине, потом потормошил по волосам, подул на лицо и опять нахмурился. Ей как будто вообще все равно. В отличие от Лазаревой, Гибадуллин всегда спал чутко.

   — Лазарева, — Он слегка потрепал ее по плечу, все еще пытаясь разбудить. — Лазарева, — Повторил Нугзар, и девчонка насупилась, скорее всего, от солнца.

   — Что, уже вставать пора? — Проговорила она хриплым голосом и потерла глаза — вновь от солнца. Или сна.

   — Ага, — Подтвердил Гибадуллин и улыбнулся ее виду. Маленькая, нежная и милая. Хотя иногда может наговорить такое, что всю жизнь не забудешь — это она наговорила ему вчера, когда он вновь потрепал ее по волосам.

   — Еще пять минуточек, — Девушка спросонья прижалась к нему, носом уткнувшись в плечо, а Гибадуллин, будто забыв вчерашнюю фразу, легонько вновь потрепал ее по волосам. — Я тебя прибью. — Продолжила говорить та хрипло, но больше интересовалась сном, чем самим парнем.

   — Если ты не встанешь, то тоже получишь.

   — Да встаю я, встаю...

                                        * * *

   Утро было просто «Восхитительным». Как можно вставать по будильнику? Я и вставать по будильнику — это абсолютно разные вещи. Нет, разные вселенные.

   Вставала я без настроения, спасала только музыка, которую Гибадуллин, назло мне, включил на весь дом, чтобы меня разбудить. Дикобраз.

   И я с кислым лицом стояла и чистила зубы. И смотрела на зеркало, в котором отражался силуэт Гибадуллина. Этот дурачок буквально плясал под песню, которая меня явно бесила.

   С таким же кислым лицом я вышла на кухню и уселась за стол, сразу складывая на нем руки. А потом упала на них и прорычала что-то неразборчивое.

   — Лазарева, ну ты как всегда, — Улыбнулся Львенок и сделал музыку тише. А потом поставил передо мной тарелку с яичницей. Я удивленно уставилась на нее.

   — Ты когда успел? — Спросила я, вскидывая брови. Продолжала пялиться на тарелку.

   — Ешь, ешь, — Подбодрил меня Гибадуллин и сам стал есть свою порцию. А на вопрос то так и не ответил!

   Следующий час шел прямо по плану. Я оделась, взяла нужных вещей, и мы вышли на улицу, где со всеми встретились. По словам мамы, Мишу оставили с какой-то девушкой, с которой мама вчера познакомилась. Это меня немного испугало. Вдруг, что.

   Веселье началось тогда, когда новеньких — Львенка в том числе — стали учить обращаться с лошадьми. Я туда, конечно, не пошла, сама же умела. Не умело пару человек — Нугзар, мама, Елена Михайловна и еще один парень — Никита. Так это было смешно, что я отошла в сторону и стала хохотать, как следует. В сторону отошла, чтобы перед всеми не позориться. А потом вернулась и продолжила наблюдать за тем, как Нугзи добродушно показывают, что такое «уздечка». Между прочим, Анджелика показывает! Точно все продумала.

   Спустя сколько-то минут ему все объяснили, и он прямо на лошади подошёл ко мне. Вид у него был страшный, и явно напуганный. Я от этого тоже хихикнула. А еще, пока его там обучали, незаметно своровала его фотоаппарат, который он оставил на лавочке. И включила его, пока он смело шагал ко мне, сидя на лошади по имени Арчибальд.

   Я быстренько включила запись и направила на Нугзара. — И так, экстренные новости! Гибадуллин Нугзар залез на лошадь. Свалиться ли он с нее или доедет спокойно? Узнаем после рекламы. — Проговорила я и с улыбкой выключила видео на камере. Теперь кислое лицо было у Льва, а не у меня.

   — Сиди молча, а? — Это стало его последней фразой перед тем, как мы выехали. На свою лошадь — Хардина — я села по-быстрому. И мы сразу же направились «в путь». Под наблюдением профессионалов, конечно. Ну, или же, людей, что тут жили и были опытными.

   Прогулка проходила прекрасно. Виды тут были просто обалденными — их портило только лицо Гибадуллина. Шел так, будто ему вся жизнь обязана. И меня это веселило.

   В один момент меня прервал звонок на телефон — на него я уже снимала кучу красивых видов и видео в «тик-ток». Номер был неизвестный, но я подняла трубку...

  — Да? — Я так и сидела на лошади. Но это было просто, я же без рук умею.

   — Привет. Это Даня Ломбарди. Прости, что тревожу, но могу задать вопрос, пожалуйста?  

   Не думала, что второй красавчик школы будет таким вежливым. За то с Анечкой встречается!

   — Привет. Спрашивай, — Ответила я с улыбкой и потрепала лошадь по гриве. Люблю животных.

   — Супер. Не буду тянуть. Ты не знаешь, какие у Ани любимые цветы? Просто, вы, вроде, общались... — И я знала, даже не смотря на наш короткий срок общения.

   — Она очень любит красные розы и астры. И ромашки. Только пионы не дари! У нее аллергия! — Вспомнила я и пригрозила ему этим. У Аньки правда была аллергия, поэтому я напомнила ему. А то потом болеть будет.

   — О, отлично. Спасибо большое.

   — А ты гулять ее будешь звать, да? — Улыбнулась я и хихикнула. Ну не могу же я не спросить!

   — Буду. Она, наверное, все рассказала?

   — Не-е-т, ты что! — Солгала я. — Я так, просто.

   — Ладно, — Он усмехнулся. — Слышал, ты с Львом там куда уехала?

   — Ага, еще тетю его с собой захватили. А я сейчас еду на лошади, гляжу на офигенный закат и эту картину портит Гибадуллин, который едет на лошади с таким видом, будто вся вселенная его прокляла, — Поясняю я абсолютно серьезно, и слышу смешок в трубке.

   — Заткнись. — Шипит Львёнок сквозь зубы, а я улыбаюсь. При этом он держится за седло с неимоверной силой.

   — Привет передавай, — Говорит мне Ломбарди в трубку и хохочет, наверняка услышав голос Гибадуллина.

   — Тебе Даня привет передает, — Передала ему я, а Гибадуллин нахмурился, но кивнул.

   — Ладно, спасибо еще раз, я собираться пошел. Пока.

   — Пока. — На этом наш веселый диалог закончился.

* * *

   Даня отложил телефон в сторону и улыбнулся. Она его любит. Она. Его. Любит. Авдеенко Анна Дмитриевна его любит. И это так радовало, что он думал, что сошел с ума. Он не мог думать ни о ком, кроме нее. Его больше ничего не волновало. Будто в мире, кроме нее больше никого не осталось.

    Пришлось позвонить Лазаревой, чтобы вычислить ее любимые цветы. Оказалось, астры и ромашки. И красные розы, которые Авдеенко прекрасно олицетворяли. И подходили ей.

   А Лазарева Ломбарди тоже понравилась. Забавная и искренняя. Тогда, ночью, когда Даня осмелился поцеловать Аню узнал, что та хочет свести Льва с новенькой. Эта идея показалась ему чем-то немыслимым, потому что Нугзара никогда не волновала любовь. Хотя...

   — «Ломбарди, черт возьми, если я не могу оторвать взгляд от девушки, что это значит?»

   — «Даня, она сведёт меня с ума»

   — «Я не могу выкинуть ее из головы»

   — «Что это значит?... »

   Даня вспомнил его сообщения и усмехнулся. Влюбился. Его лучший друг, оболтус, заметьте, холодный и грубый оболтус, которому к черту ничего не надо, влюбился в новенькую. Ладно, может, пока еще не влюбился, но симпатию проявлять точно начал. Хотя, там уже с головой и полностью, наверное.

   И его веселило то, что Лазарева по факту его динамила. Гибадуллин рассказывал лучшему другу каждую ее фразу, каждую грубость, но и приятные слова. И в общем плане она его дразнила — это он точно знал, как бы глупо это не было.

   Ломбарди опять вспомнил фразу возлюбленной «я хочу их свести», — Проговорила девчонка, лежа на траве, что находилась на валу.

   — Уверена? — Удивился Даня и приподнялся на локти.

   — Да. Ты что, не видел, как он в школе на нее пялился? А она? Она говорит влюбленно, и глаза у нее светятся необычно, — Как Аня сделала такой вывод всего за неделю — Ломбарди и сам не знал. Но знал, что он доверяет ей еще с восьмого класса и можно согласиться с ней просто, чтобы порадовать.

   — Хорошо. И как мы будем их сводить? — Спросил Ломбарди, делая акцент на «мы». Не она, а они. Они вместе.

   — Мы? — Улыбнулась школьница. — Пока что мы подождём, вдруг, сами сойдутся. А если через месяц они не станут парой, то мы начнём их сводить, понял?

   — Понял. И как мы будем их сводить? — Улыбнулся паренёк, рассматривая ее очаровательное личико и глаза, в которых были ярко-красные линзы. Ее настоящие глаза тоже были красивыми, даже лучше, но с красными она была загадочной. Хотя нет, ее родной цвет все-таки больше сводит с ума.

   — А вот придумаем, — И, улыбаясь, игриво чмокнула парня в щеку, что вызвало у него бурю эмоций и мурашки по телу.

   На этом он закончил воспоминания о том лучшем в его жизни вечере и ушёл в душ — надо хорошо выглядеть перед встречей. И да, он уже позвал ее гулять через три часа. А сейчас ушёл готовиться и выбирать, какие духи лучше, и какие больше понравятся ей — ореховые или все же с мятой?

   Поездка прошла так, что я визжала. Она была завораживающей и крутой. Жаль, что завтра уже домой... В поездке мы веселились, общались, смеялись и просто радовались. В основном я с Марком общалась, а еще видела пронзающий взгляд Гибадуллина, направленный на Марка. Кстати, я даже галопом по полю пробежалась, на что Гибадуллин вытаращился на меня огромными глазами, будто я совершила что-то невозможное.

   Домой мы вернулись позже, чем думали — прямо в два часа. Мы выехали достаточно попозже, поэтому и задержались — вернулись позже. Но у меня даже тело с непривычки болело.

   Когда мы со всеми попрощались, с Львенком пошли в сторону дома. И я, улыбаясь, прошла в дом. Перед этим, правда, не смогла не вставить парочку слов о лице Гибадуллина, когда он сидел на лошади.

   — Нормальное у меня было лицо, — Ответил он хмуро и продолжил идти за мной.

   — Я даже Ломбарди тебя скинула, он посмеялся, — И хитро улыбнулась. Я правда его скидывала, и плевать мне на то, что это было, возможно, немного эгоистично. А Даня серьезно закидал меня голосовыми сообщениями и еще кучей смеющихся смайлов.

   — Что ты сделала?... — Спросил он с надеждой, что это ложь. Ну они же друзья, а друзьям можно! — Повтори. — Добавил он со злостью. Конечно, наигранной, я чувствовала шутку в этом всем, но и настоящую злость — совсем маленькую.

   — Я скинула твое лицо Ломбарди, — И опять улыбнулась. Хитро и задумчиво.

   — Фору дать или убежишь? — Он склонил голову на бок, смотрит на меня с той же злостью. Уже не только наигранной.

   И я побежала, когда он стал наступать чуть ближе. Со смехом и улыбкой я залетела в дом — пару кругов пришлось пробежаться, а потом я убежала в ванную комнату и закрылась там.

                                     * * *

   Что может быть замечательной местью Лазаревой? Он не знал. Минуту или две он подергал ручку, надеясь, все-таки попасть внутрь, но все оказалось тщетным.

   Опираясь на стену около двери, он выдохнул после пробежки. Сейчас он сделает вид, что ушёл, а сам где-нибудь подловит Лазареву. Супер.

   «Держись, Мелкая, месть уже близко».

   Минут пять он бесшумно простоял у двери, и даже успел сделать пару шагов, имитируя то, что он ушел. Кстати, сработало. Наташа с опаской и тихо вышла из комнаты, как сразу оказалась прижата к стене.

   Лев улыбнулся, даже усмехнулся тому, что он победил в их маленькой игре.

   — Попалась, — Усмехнулся Гибадуллин, глядя на девчонку, которая была у него в ловушке.

   — Это вообще-то не честно, — Нахмурилась она, сложив руки на груди и посмотрела ему прямо в глаза. Какие же у нее были завораживающие глаза... Яркие, голубые и насыщенные. Такие пронзающие, что хотелось рассматривать их все дольше и дольше.

   — Честно. — И усмехнулся. — Это, конечно, все замечательно, но компенсировать ты это как будешь? — Спросил Лев на полном серьёзе, склоняя голову на бок, будто интересовался ее ответом. Так оно и было.

   — Чего? — Усмехнулась Лазарева. — Компенсировать? — Засмеялась она, улыбчиво.

   — Конечно.

   — Ты дурак, понял? — Сказала она ему, глупо смотря на него и даже дала щелбан — от этого одна её рука оказалась прижата к стенке. — Самовлюбленный. — Добавила Лазарева на этот жест.

   — За то честно, — И опять улыбнулся, переведя взгляд на её губы.

   — Ты что задумал? — Сощурилась та, заметив это. Она на секунду тоже проскользнула взглядом по его губам, но все же предпочла смотреть выше — в глаза.

   — Ничего, — Ответил Гибадуллин, но Наташа точно что-то почувствовала.

   — Точно задумал, — Сказала девушка. — Да не смотри ты на меня так! — Нахмурилась она с глупой и слабой улыбкой, не выдержив взгляда. — И вообще, я голодная, отпусти! — Продолжила она.

   Гибадуллин для устрашения ситуации наклонился к ее лицу достаточно близко. — Эй, — Проговорила та, когда увидела его буквально в паре сантиметров от своих губ.

   — Эй, — Повторил Гибадуллин, усмехнувшись и капельку отодвинулся от нее.

   — Гибадуллин, ты о чем там думаешь, а?! — Дошло до неё.

   — Ни о чём, — И всё-таки отодвинулся от неё, будто пересилил.

   — Смотри мне, я там в комнате биту нашла, — И хихикнула.

   Они перекинулись еще парочкой фразочек, и Наташа всё-таки ушла к себе в комнату наверх. За ней он идти не стал. Пока что.

* * *

   Я забежала к себе в комнату и стала бить по щекам. Во-первых, чтобы убрать румянец, и во-вторых, чтобы привести себя в чувства. Что это сейчас было? Без понятия. Но это было реально страшно. Страшно так, что у меня до сих пор все колотилось.

   Я закрыла дверь на замок и прижалась к ней спиной, тяжело дыша. Черт возьми, что со мной? Закрыла лицо руками и судорожно выдохнула. Нет, сейчас мне не было страшно, и тогда тоже, но... Но чувство это определенно странное.

   Я упала лицом на подушку и еще достаточное количество времени провалялась там, чтобы прийти в себя.

* * *

   Лев стоял на кухне, руками опираясь на столешницу. Глаза были направлены на нее же, а сам он был где-то в облаках. Надо просто остыть. Надо. Просто. Остыть. И все пройдет. Ничего больше не будет, все. Это просто была какая-то ошибка, и весь «взрыв эмоций» ему просто показался. Он его сам придумал, а на самом деле, ничего особенного не было. Даже от Полины он был больше, вот так вот.

   Ну, подумаешь, что-то там показалось, ничего же особенного. Когда Лев нервничал — уходил в музыку. Или стихи. Это у него было от папы — тот записывал свои песни, причем классные песни. И как-то Нугзар заинтересовался, вот и стал сам придумывать, а потом идти в студию и писать ее — к слову, Костя Кучеренко — его хороший приятель, делал ему это за бесплатно. По дружбе. В детстве они хорошо ладили. Хотя, Нугзар частенько незаметно подсовывал ему кучку денег — не мог просто так принять. Но Косте он был безумно благодарен.

   Парень ушел в свою комнату, которая ему достаточно даже понравилась, и сел за стол, доставая старый, порванный блокнот. От Сашки. Как же все же это терзает... Интересно, как она там сейчас?...

 * * *

   Девчонка открыла дверь парню и сразу улыбнулась, налетая на него с объятиями. Парень и не улыбнулся.

   — Ну, как обычно, — Улыбнулась она, большими пальцами проведя по щекам парня. — Ну улыбнись хотя бы-ы, — Протянула та с улыбкой, а Ваня нахмурился.

   — Я устал, не лезь. — Ответил тот хмуро и убрал ее руки со своего лица. Улыбка с лица девчонки сразу упала. — И да, свали сегодня куда-нибудь часов до одиннадцати, ко мне друзья придут.

   Та взглянула на него разбито, с болью в блестящих глазах, но кивнула. И сразу же ушла в комнату за джинсовкой. Взяла ее и пришла в коридор. Ваня до сих пор стоял там в телефоне. Эту джинсовку она достала впервые с того момента.

   Натягивая на себя ботинки, она почувствовала прикосновение в локтю. — Это еще что? — Возмутился паренёк хмуро.

   —Джинсовка... — Пролепетала она шепотом и с испугом.

   — Вижу. Она мужская. Это нормально, по-твоему?

   — Это просто джинсовка...

   — Мужская, твою мать, джинсовка! — Крикнул он на нее так, что она вздрогнула. — И от кого это, а? — Та промолчала и судорожно сглотнула накопившиеся слюни. — Я спрашиваю, от кого?! — Выкрикнул ей Ваня и замахнулся. Она сразу же отошла назад, от испуга.

   — От брата. — Ответила девчонка шепотом от страха и сжалась.

   — Какого брата? Ты забыла, что ты можешь общаться только со мной? А? — Саша сжалась и укуталась в джинсовку.

   «Братик, почему я такая дура?»

   — Я с ним уже не общаюсь, ты сам знаешь, — Вновь проговорила она шепотом. На голос просто не хватало сил. Сил не было. Не осталось. Закончились.

   — Да мне плевать на это!! Ты в его вещи ходишь, понимаешь?! — Он резко прижал ее к стене и замахнулся. Дал пощечину, что отозвалась жгучей болью. Это было неприятно и мерзко.

   — Хорошо, Вань, я все выкину, честно. А сейчас не буду тебе мешать, — Саша мигом и незаметно схватила телефон, наушники, паспорт и еще парочку вещей. Важных вещей.

   Выбежала на улицу и не сдержалась, заревела в голос, каплю наклонившись.

   «Львёнок, почему я тебя не послушала?»

   Она зарылась в волосах, и, зайдя за край дома, села на корточки, прижавшись к холодной стене дома. Зарыдала в голос так, что тушь на глазах потекла. Больно. Обидно. И мерзко. Мерзко от самой себя.

   «Ты бы знал, что мне сейчас делать»

   Почему она пошла против Нугзара? Он говорил. Предупреждал. Говорил, что с Ваней не надо связываться. А что она? Она думала, что Ваня ее любит. Он ее любит... Он её не любит. И не любил.

   Девочка плакала много времени, пока ее не прервали.

* * *

   Парень стучал пальцами по столу, подбирая бит. Он сам пока не знал, стих это будет или песня, но, самое главное, что слова складывались друг за другом. Такое бывало изредка.

    Написал несколько строчек и перечитывал их раз за разом — нравилось. Пока его не прервали, он все складывал слова в одно и складывал. Это помогало отвлечься от мыслей. И плохих, и хороших.

   — Львёнок, а что ты тут делаешь? — Зашла в комнату девчонка и улыбнулась. Гибадуллин автоматически захлопнул блокнот и сунул в шкафчик.

   — Сижу, — Улыбнулся тот и встал со стула, подходя к ней. Так и хотелось на нее глазеть. Смотреть, смотреть и смотреть. И писать про неё. Кстати, ее вид придавал еще больше вдохновения. «Новенькая, что же ты творишь со мной?...» — Подумал Лев, но виду не подал.

   — А давай Гарри Поттера посмотрим? — Посмотрела она на него умоляющими глазами и наклонила голову в бок. И все же, она была такой светлой. Такой сияющей и блестящей. И безбашенной. Да. Именно такой была она.

   — Садись, посмотрим, — Махнул он головой в сторону своей кровати, и тот час увидел ее улыбку. Сверкающую. Безупречную. Она плюхнулась на кровать с ногами и забралась под одеяло с той же улыбочкой. А Нугзар сел рядышком с ней, приобнял одной рукой и еще полчаса разбирался, как же включить этот дурацкий фильм на телевизоре. Но разобрался и включил. А во время фильма продумывал следующие строчки.

Лина Тихомирова — «любовь».

   В поцелуе взрыв, и в каждом прикосновенье,
Ты меня поменяла, я не тот, не я.
И об этом я буду молчать, но в сердце пламя,
Но внутри меня любовь поет, как весна

   И я боюсь просто дышать,
Чтобы не спугнуть это чувство.
Ты — мой солнечный лучик, мой свет,
И я не знаю, что с этим делать,
Ведь у меня кроме любви ничего больше нет...

Не судим строго, мой первый недо-мини-стих)

Мой тгк: kepka.my | это кепочка