Директор с большим секретом

Beta: Energy_vampi
Spoiler: xiao_huij

      Четыре месяца спустя

      Каждый день на новом месте работы проходил идентично предыдущему: я переписывала вторую часть фанфика в полноценную книгу, готовясь сдать её для печати; разумеется, это было мне только в радость. Единственное, что меня не радовало, так это тот факт, что Билл приглашал меня составлять ему компанию за ужином крайне редко. Хотя чего я ожидала после того внезапного поцелуя. Конечно же, за четыре месяца работы можно было уже десять раз усмирить свою влюблённость, но, как бы я ни хотела этого сделать, не получалось, она, наоборот, только и делала, что росла. 

      Воспитание, харизма, обаяние и просто нереально шикарный и сексуальный внешний вид — против этого не пойдёшь просто потому, что не захочешь. Вот и я не хотела. Страдала. Тихо наблюдала за ним исподтишка, когда была такая возможность, и просто пускала слюни, как на последний кусочек пиццы с ананасом. Разумеется, Билл знал, что он был привлекательным, знал, что находится в центре внимания каждой девушки и женщины, которые знают его. Такой уж он, Билл Скарсгард, похититель моего сердца и, по совместительству, мой же начальник. Порой я думала, что скажи ему о своих чувствах, он даже не удивится, ничего, кроме «Я знаю», сказать не сможет. Он был мил и сексуален одновременно — этим меня и тянуло к нему, как магнитом.

      Каждый раз при виде него я невольно кусала губы, которые то и дело пересыхали, отчего доставляли некий дискомфорт. Признаюсь, стоило только Биллу оказаться рядом, мне ужасно хотелось пить. То ли это от волнения, то ли от переизбытка чувств и эмоций, ей-богу, до сих пор не понимаю.

      Я никогда не была какой-то озабоченной извращенкой, честно. Даже не было такого, чтобы я думала о ком-то в подобном ключе. Но, что неудивительно, когда я смотрела на Билла или, хуже того, пересекалась с ним взглядом, в голове была только одна мысль: «Я бы ему дала». И я без шуток говорю, так уж меня испортила влюблённость в этого мужчину.

      Отложив в сторону ноутбук и с тяжёлым и протяжным вздохом откинувшись на подушки своей кровати, я закрыла руками пунцовое лицо, которое готово было с минуты на минуту превратиться в сплошной кусок обуглившейся кожи. И так всякий раз, когда я садилась за книгу. Пишу одно, а думаю совершенно о другом. Меня ужасно напрягал тот факт, что, погружаясь в свой сюжет, я совершенно не замечала, в какой момент отключалась и сидела с замершими над клавиатурой пальцами, смотря куда-то в стену и думая о Билле. Всё происходило непроизвольно. Самостоятельно.

      С этим нужно было что-то делать и как можно скорее.

      Посмотрев опухшими от усталости глазами на натяжной потолок, в котором как-то коряво отражался мой силуэт, я тут же резко подскочила с кровати и хлопнула себя по лбу.

      Я должна была признаться Биллу, и тогда бы все мои проблемы канули в небытие.

      Но как же всё просто и легко на словах, не правда ли? Ведь гораздо легче, когда то, что гложет, совершено́ и правильно — этого тоже не стоит отрицать.

      И как я могла бы признаться ему? Дождаться, когда он предложит провести с ним ещё один вечер, и выдать ему всё во время ужина? Прийти в его кабинет и прямо сказать обо всём, что со мной происходит из-за него? Пригласить его к себе на ужин? Как? Как? Как? Как, чёрт возьми, я должна была сделать это?

      Ответ в голову прокрался незаметно, но моментально: нужно сказать всё без всяких церемоний и прелюдий и чем скорее, тем лучше.

      Взглянув на часы, что показывали половину двенадцатого ночи, я потянулась за телефоном, что лежал на прикроватной тумбе. Только мне стоило сделать резкое движение, как суставы позвоночника звонко хрустнули, а в глазах и вовсе потемнело. Неужели это один из признаков старости? Замерев, дожидаясь, когда темнота в глазах пройдёт, я часто и быстро заморгала.

      Да, сегодня пятница (чаще всего, в нерабочее время мы встречались именно по пятницам), но ужин не состоялся в силу того, что Билл должен был, как он рассказывал буквально дня три назад, надолго задержаться в издательстве, потому что нужно было разобрать и подписать какие-то важные договоры, чтобы выходные были полностью свободными. Я неуверенно набрала номер мужчины, слушая короткие гудки, что прерывались, а затем вновь напряжённо резали мой слух в ожидании услышать голос, который был гораздо приятнее и соблазнительнее любого моего плейлиста.

      Увы, мой звонок был проигнорирован, как и второй, и третий, а за ним и четвёртый. В этот вечер, вернее сказать, ночь, я была настроена очень решительно, поэтому моя наглость напрочь отказывалась заткнуться в углы рамок всевозможных пределов моих скромности и воспитания. Быстро набрав номер такси, я заказала автомобиль, а затем, быстро собравшись, выбежала из своего привычного места обитания, которое за четыре месяца наконец было приобретено на мои собственные средства и которое не видело ещё ни одного гостя с самого момента новоселья, помимо доставщиков еды. Ну а что? Быть писателем, между прочим, та ещё задачка, которая не потерпит лишней траты времени, тем более на какую-то готовку. Вдохновение — штука неуловимая. Оно как проститутка: сегодня есть, а через час, а то и меньше, её нет, всё зависит от того, как скоро ты кончишь. Поэтому приходится хватать это самое вдохновение за его вертлявую задницу и иметь как можно дольше, иначе всё — да здравствует творческий, а следом за ним и экзистенциальный кризис. Я всегда старалась придерживаться вышеупомянутого совета, но всё равно страдала синдромом самокритичности, который зачастую приходил под ручку с ПМС.

      Водитель такси затормозил рядом со мной, стоящей в ветровке нараспашку, растрёпанными волосами и помятым видом, который стал далеко не милым последствием суточного времяпровождения в кровати с ноутбуком. Я была бы только рада расстаться с ноутом, ей-богу, но только если его заменит сам Билл. Мне следовало бы закатать губу, да.

      Назвав водителю адрес, я уже расслабилась, как водитель не трогался с места, смотря на меня растерянным взглядом.

      — Что не так? — я первая подала голос, заметно напрягшись.

      — Сначала оплата, — мужчина часто заморгал, посмотрев на наручные часы.

      — Может, я сначала доеду до издательства, а потом заплачу? Разве это не так делается, мистер? — я начала раздражаться. Ещё бы, я тут набралась смелости признаться в любви мужчине, а меня умудряются задерживать. Так и передумать недолго. Всё же сдавшись, я достала несколько долларов, которые в спешке кинула в карман ветровки, и нервно протянула их водителю. Индус несколько раз пересчитал оплату, а затем наконец-то тронулся с места. Прямо как таксист Дэдпула. Такой же немного не от мира сего, только жаль, что оплата «Могу дать краба» с ним не сработала бы, ибо для этого индуса куда ценнее являлся нал (тут должна быть шутка про анал, но давайте не будем, мы же не какие-то там извращенцы с Фикбука, не так ли?), а не «краб».

      Спустя несколько минут мы прибыли к зданию издательства, в окнах которого, стоит заметить, нигде не горел свет, помимо окон кабинета Билла. Я быстро вылезла из автомобиля, приглушённо хлопнув его дверью, из-за чего индус недовольно буркнул что-то типа «Холодильником дома так хлопай», а затем уехал, оставляя меня посреди улицы давиться клубами дыма из выхлопной трубы такси.

      Обхватив плечи руками, я переминалась с ноги на ногу, боясь даже с места сдвинуться. Так и хотелось взять да вернуться домой, лишь бы не столкнуться с растерянным или вообще ничего не излучающего, кроме равнодушия и скепсиса, взгляда Билла.

      — Либо это сделаю я, либо это сделает, например, та же Грейс. Она вроде как тот ещё мешок с харизмой, не то что я. Короче, Долорес Хэйс, соберись, не будь тряпкой. Грудь колесом, спину держи ровно, подбородок подними, будь богиней, как учила Сэм. Она ведь не советует всякой ерунды. Сэм — гуру соблазнения! — шумно вздохнув, я сжала ладони в кулаки, словно подбадривая себя, и двинулась ко входу в здание.

      Дёрнув массивную ручку пластиковой двери, я, тяжело дыша, вошла внутрь. От волнения ноги будто стали ватными, а сердце вообще билось так сильно, что я даже думала, оглохну. Виски сдавила жуткая мигрень, а давление начало падать, оставляя за собой потные и ледяные руки, которые едва ли не покрывались тоненьким слоем инея. Стоило только представить, как я увижу его, сидящего за рабочим столом среди кипы бумаг, а он, увидев меня, удивится, назвав по-своему ласково «Лори», а затем я подойду к нему и прямо в глаза скажу о том, что чувствую, после чего, если останутся силы, поцелую его.

      Сопровождаемая и гонимая собственными фантазиями и чувствами, я не заметила, как подошла к кабинету Скарсгарда и открыла его дверь. На секунду зажмурив глаза, как только поняла, что даже не готова так скоро и быстро действовать, я тут же их открыла и осмотрела пустой, к моему удивлению, кабинет.

      Зайдя внутрь, я осмотрелась по сторонам. На столе стояли огромные стопки бумаг, а на полу валялись скомканные листы, которые, по-видимому, стали жертвой неудачной распечатки либо просто не заинтересовали своим содержанием директора издательства. На краю рабочего стола лежала книга с тёмно-синей обложкой, которую я взяла в руки, чтобы изучить её содержимое, пока нужный мне человек отсутствовал на месте.

      На обложке была изображена короткостриженная девушка с, как я поняла, автоматом Калашникова семьдесят четвёртого года в руках; её лицо было окровавлено, а руки забинтованы грязной тканью, которая местами имела дыры, образовавшиеся, скорее всего, от пороха, который обжигал руки при производстве выстрела. Что ж, нарисовали ей, конечно, хреновый автомат, если мои догадки были верны насчёт ожогов. Должно быть, у автомата с обложки была неисправна газовая трубка со ствольной накладкой, раз на руках образовались ожоги. Ну, я так много знала об оружии благодаря отцу, он у меня был не столько оперуполномоченным в отделе полиции, сколько заядлым охотником, хоть мне это и не нравилось. Шкуры животных в доме — что может быть ужаснее? Верно, головы некоторых из них на стенах дачного участка. Ужасное зрелище, если быть честным.

      Я присмотрелась к обложке ещё раз. Как я заметила, позади девушки стоял накачанный парень с каре, да ещё и в военной форме. Иронично, однако. А ещё за этой парочкой стояли несколько собак, вид которых оставлял желать лучшего. Видимо, книга была про апокалипсис и всё такое, учитывая состояние собак, которые уж точно не были лучшими друзьями главных героев.

      Ухмыльнувшись, я открыла первую страницу книжного блока, что было очень странным, ведь обычно описание читают на задней стороне обложки, но там не было ничего, кроме отзывов критиков. Но только я нашла первую строку описания, как позади послышались шаги, а затем меня окликнули, из-за чего я вздрогнула от неожиданности и выронила несчастную книгу, что, как мне показалось, с характерным грохотом упала на пол.

      — Долорес? — Билл замер в дверном проёме, смотря на меня с неким удивлением и негодованием. — Что ты здесь делаешь?..

      — О, я… это, ну… Я искала тебя, — я начала заикаться, пока Билл смотрел на меня с каким-то подозрением, что ли. — Я хотела сказать одну важную вещь, но ты не отвечал на звонки, поэтому я решила приехать, потому что это очень важно.

      — Что там такого важного, что ты приехала посреди ночи? — мужчина изогнул бровь и скрестил руки на груди.

      Я тут же приняла серьёзное выражение лица и, набрав в грудь больше воздуха, на одном дыхании выдала:

      — Простите, мистер Скарсгард, но я, кажется, влюблена в вас!

      — Вот чёрт!.. — мужчина округлил глаза, а его лицо приняло выражение испуга, а я, прикусив щёку и неловко потирая плечо, готовилась уже получить от ворот поворот, да только Билл метнулся в мою сторону и тут же присел прямо в моих ногах, где валялась злосчастная книга, которую я совсем недавно уронила.

      «Он это сейчас серьёзно? — крутилось в моей голове, а щёки от стыда становились пунцовыми. — Я же ему в любви только что призналась, а он, вместо того чтобы сказать мне хоть что-нибудь, побежал за упавшей книжкой?.. Моральные ценности некоторых мужчин меня поражают, конечно же».

      В нос ударил премерзкий запах разложения и гнили, из-за чего я начала недовольно осматриваться по сторонам, пока не остановила свой взгляд на, кажется, семи собаках у входной двери кабинета.

      — Что это за хрень?.. — испуганно спросила я, пока Билл поднимался с пола.

      — Это то, чего вам не стоило делать, мисс Хэйс… — нервно выдохнул мужчина, медленно поднимаясь в полный рост и вытягивая руку, прикрывая ей меня, при этом отступая назад. — Не делайте резких движений и всё будет хорошо. Доверьтесь мне.

      Я шумно сглотнула образовавшуюся на почве страха и отвращения вязкую слюну, но делать глупостей не стала, следуя за Биллом так же медленно, как шёл он сам. Собаки рычали, но с места сдвигаться не спешили. Я же понятия не имела, как мы выберемся из кабинета, в котором была только одна дверь, и то перекрытая зомбированными собаками.

      — Я всё объясню, но позже. Сейчас нам надо уходить отсюда. Просто знай: ты зря открыла эту книгу именно сегодня и именно здесь… — Билл не сводил взгляд с собак, готовившихся к нападению.

      — Хочешь сказать, они из неё вылезли?! — чертыхнулась я, кивнув на книгу в руках Скарсгарда.

      — Фактически так и есть.

      — С ума сойти… Разве такое вообще возможно?!

      — Долорес, все вопросы потом, пожалуйста. Видишь ту дверь в углу? — он кивнул на межкомнатную дверь. — Нам нужно пройти к ней, пока не поздно.

      Набрав в грудь больше воздуха из-за поступившего в кровь адреналина, я вцепилась обеими руками в закатанный по локоть рукав рубашки Билла. Он сам волновался не меньше меня, хотя какое тут волнение, это был страх в самом чистом его виде.

      Какой идиот вообще придумал зомбирование животных? Неужели ему людей недостаточно было? Ах, да. Писатели же не любят лёгких путей, им всегда нужно всё усложнять, чёрт возьми! Зачем им описывать обычный секс, они лучше опишут какое-нибудь БДСМ-трио, чем что-то простое и легко воспринимаемое людским мозгом. Зачем писателям зомбированные люди, если можно усложнить задачу выжившим и инфицировать ещё и животных! Ну спасибо тебе, Маркус Холт, за твой шедевр, мать твою! Гори в аду, чёртова писательская задница!

      Собаки не сводили с нас пристальных взглядов, даже несмотря на то, что от их глаз почти ничего не осталось. Что тут говорить вообще? От них самих почти ничего не оставалось! Обугленная кожа, которая уже слезала с них, затвердевающими ошмётками падая на светлый пол кабинета Билла. У некоторых из собак уже не было даже ушей и хвостов. Хотя, насчёт хвостов я сомневалась. По-моему, это были доберманы — уж эта порода занимает и по сей день одну из строк «Самых опасных пород мира» в книгах для собаководов.

      Доберманы, вернее, то, что осталось от них, резко рванули в нашу сторону, отчего Билл, схватив меня за руку, да так сильно, что я на долю секунды испугалась, что останусь без руки, побежал к той самой двери, которую показал мне несколько минут назад. Сердце гулко стучало, что отдавалось даже в моих ушах. Хрипы и рык разносились по всему кабинету, но от этого не казалось, что они слышны только в его стенах, наоборот — будто их слышал весь Лос-Анджелес. Мне же казалось, что до той двери целые километры длиной в мою жизнь, суммированную с жизнью Билла, ведь собаки были гораздо быстрее, чем человек, бегущий за руку с обузой.

      К моему великому удивлению, мы всё-таки смогли добежать до двери, сметая чуть ли не всё на своём пути. Мне казалось, что это мой последний день жизни. Последний раз, когда я вижу Билла. Да, мне многое казалось, но всё-таки была парочка моментов, которые не казались мне ни на долю секунды. Во-первых, это моё признание Биллу, которое он проигнорировал по причине моей глупости, и, во-вторых, это то, что наши руки сейчас были сцеплены, да так, что я переставала чувствовать свою кисть. Билл резко открыл дверь, толкая меня внутрь смежного помещения, а затем, забежав следом за мной, запер её изнутри. За эту секунду, что он открывал дверь, собаки были рядом, я чувствовала это, а ещё я чувствовала дыхание одной из них у своих ног, но обернуться так и не решилась. Уж это было категорически противопоказано.

      После того как Билл запер дверь, он, тяжело дыша, прижался к ней спиной и спустился по ней на пол, прикрыв лицо руками.

      Я же, споткнувшись именно в тот момент, когда он толкнул меня в помещение, повалилась на пол, тут же распластавшись на нём, не в силах подняться, лежала на спине и смотрела в потолок с рваной одышкой. В груди всё болело от быстрого бега, а тело так вообще било дрожью от адреналина.

      За дверью скреблись и лаяли доберманы, пытаясь пробиться к нам, но я до последнего надеялась, что этого не случится, всё-таки быть съеденной уж точно не хотелось.

      — Как от них избавиться? — протянула я, шумно глотая воздух.

      — Никак. Сами исчезнут по рассвету, — буркнул Билл.

      — Что за «Ночь в музее» на минималках, чёрт возьми?..

      — Если бы я сам знал.

      — И давно это происходит?

      — С самой покупки здания. Проклятие какое-то, ей-богу. Это ещё повезло, что ты открыла только одну книгу. Представь, что бы тут было, если бы ты открыла вторую такую же. Был бы настоящий кошмар! — Билл уже ругался в открытую, отчего я почувствовала себя виноватой.

      — Прости… Я же не знала.

      — Зато теперь знаешь.

      Не дослушав Скарсгарда, я протянула руку к задравшейся футболке, поправив которую ужаснулась: на пояснице красовался собачий укус.

      — О боже, что это?.. — посмотрев на окровавленную руку, а затем на поясницу, несвязно протянула я. — Я что… в зомби теперь превращусь?! Ну нет! Да как так-то, а-а-а?! Когда успели-то?! Я ведь даже ничего не почувствовала!

      Мужчина поднял на меня взгляд из-за подступившей к моему горлу паники. Скарсгард за долю секунды оказался рядом и задрал край футболки, осмотрев укус.

      — Да ничего не будет. На рассвете всё уйдёт. Рана будет, но заражение — нет. Успокойся, Лори, всё будет хорошо, — мужчина взволнованно смотрел мне в глаза, а затем обнял. — Я сейчас всё обработаю, только не паникуй, всё будет хорошо, смотри на меня, милая.

      Я же от испуга разрыдалась прямо в его руках. Вот так и приходи в любви признаваться… Сначала тебя пробивает дрожь от взгляда любимого человека, а затем от стаи зомбированных собак за дверью, которую они чудом не выносят.

      Скрежет за дверью не прекращался, а меня ужасно клонило в сон. Билл усадил меня на диван в комнате и начал рыться на полках офисных шкафов. Видимо, в поисках медикаментов, не знаю. Слабость, охватившая тело, не давала даже сфокусировать взгляд, поэтому я просто закрыла глаза. Всё, что было дальше — как в темноте.

      — Не закрывай глаза, Долорес! — последнее, что я услышала, окончательно проваливаясь куда-то за грань сознания.