зависимы

Тепло — не только от пледа. А от кого-то рядом.
От руки, обнимающей крепко, но не душит. От груди, на которой дышится ровнее. От тишины, в которой, впервые за долгое время, нет тревоги.

Время ползло лениво, как и положено в таких утра... или, скорее, вечерах. Тех, когда ты спишь не от усталости, а от опустошённого сердца. Когда сон — не бегство, а передышка.

Дана проснулась первой.

Голова больше не кружилась, но тело всё ещё казалось ватным. Внутри — тишина. Та самая редкая, выстраданная. Её ладонь сжимала грудь Глеба.
Она даже не помнила, когда так устроилась, но двигаться не хотелось. Словно любое движение нарушит магию момента.

И тут...
Живот предательски заурчал. Громко.
Она замерла, нахмурилась. Промолчать. Потерпеть. Не есть — привычное состояние последних месяцев. Еда стала чем-то... опциональным. Как роскошь. Как бонус.

Она зажмурилась, пытаясь игнорировать себя. Ещё сильнее прижалась к Глебу, будто своим телом могла заглушить бурчание.

И этого оказалось достаточно.
Он зашевелился.

— М-м... — хрипло промычал он, моргая, всё ещё сонный. — Чё... уже утро?

— Уже вечер. Где-то пятый час, — шепнула она, не двигаясь.

— Ебать... — простонал он, протирая лицо ладонью. — Реально?

— Угу, — усмехнулась она, щекой упираясь в его грудь.

— А чего зажалась, как коала? — он лениво зевнул, потянулся, завёл руку за её спину. — Бурчит всё у тебя, будто демоны в животе проснулись.

Она покраснела. Настоящее, стыдливое, уязвимое.

— Прости...

— За что?

— Ну... это. — она кивнула вниз. — Живот. Он громче меня.

Он приподнялся на локте, посмотрел на неё пристально. Взгляд был внимательный, будто сканировал не тело — суть.

— А ты вообще когда ела в последний раз?

Дана пожала плечами.
— Не помню. Вчера... до клуба. Немного. Я просто... иногда забываю. Или не хочется.

Он вздохнул — не раздражённо, а с болью. С тревогой.

— Я тебя, блять, не отпущу, пока не поешь, — мягко, но уверенно сказал кудрявый.

Она рассмеялась. Голос хриплый, тёплый. Как будто всё это — сон.

— Ты как мой брат. Он тоже так говорит.

— Значит, брат шарит, — буркнул Глеб, вставая. — Сиди. Я соображу что-нибудь.

— Ты умеешь готовить? — лениво спросила она, наблюдая за его обнажённой до пояса фигурой.

— Блять, умею, конечно. Ну, типа яичницу. Или сосиски. Главное — с душой. Тебе разве вчера утром не понравилась моя яичница?

— Конечно понравилась. Тогда, может, я помогу?

— Нет. Ты сиди. Красивым бабочкам запрещено стоять у плиты. Пропишу это в Конституции.

Она усмехнулась, уткнувшись лицом в подушку. Всё было... правильно. Прямо сейчас — правильно.

Спустя двадцать минут он вернулся с двумя блюдцами. Яичница. Хрустящие края. Тосты.
Простая еда. Почти детская. Но пахло — домом.
А не болью, не вином, не улицей.
Домом, которого у неё давно не было.

Глеб сел рядом, волосы взъерошены, тату на руке, вилку держит как лопату — неуклюже, но мило.

— А так будет каждый день, если будешь ночевать у меня, — подмигнул он.

— Каждый день — яичница?

— Не. Каждый день — ты.

Её сердце будто дернуло на пару ударов. А потом — пошло. Иначе. Мягче. Тише.

Она ела медленно, с осторожностью. Как будто боялась разрушить этот момент.
Но Глеб никуда не торопил. Только смотрел. Иногда улыбался. Иногда щурился от удовольствия, будто это был его лучший завтрак.

Когда часы показали 18:10, всё Дане надо было идти.
Брат ждал.
Рома звонил ещё вчера, просил заехать. Она и так исчезала слишком часто. Он волновался.

Дана встала, натянула джинсы. Куртку, которую ей дал Глеб еще вчера.
Глеб всё ещё сидел на кровати, наблюдая. Тихий. Как будто пытался запомнить.

— Ты уезжаешь уже? — тихо спросил он.

— Да. Мне надо к брату. И вообще... домой пора. Спасибо тебе за... всё.

— Тебе не за что меня благодарить, — мягко улыбнулся он. — Я бы хотел, чтобы ты осталась.

Он подошёл ближе. Обнял.
Тонко, но крепко. Провёл рукой по талии, задержал пальцы.

— Хотя бы номер оставь, Черри. Я, блять, даже не спросил его. Если ты сейчас уйдёшь, и я тебя не найду... я сойду с ума.

Она улыбнулась.
— Ты ещё и драматик?

— Да ты не представляешь, чё у меня в башке было, когда понял, что мы проснулись в одной кровати, вместе завтракали, я знаю, как ты дышишь, но не знаю, как тебе позвонить. Я уже видел, как Сима меня убивает за профуканную любовь всей жизни.

Он протянул телефон. Она набрала свой номер и подписала его:
"Черри 💣❤️‍🔥"

Он засмеялся. Настояще.
Обнял снова. На этот раз дольше.

— Напиши, когда приедешь, ладно? Просто чтоб знать, что ты добралась.

— Хорошо.

И она поцеловала его. Коротко. Тихо.
Не про страсть.
Про обещание.