Глава 13
Бывают в жизни поганые дни. Такие черные, как смоль. Вонючие, как запах на огромной свалке, где не видать просвета.
Бывают в жизни отвратительные дни, после которых совершенно не хочется жить. Мир превращается в сплошное болото, которое засасывает тебя в свою трясину все глубже и глубже, с головой.
Бывает в жизни дерьмо. Много дерьма. И ничем от него не отмыться. Не спасет ни один даже самый сильный, горячий душ. Можно снять кожу, вытащить наружу все органы изнутри, тереть их щеткой. Но это не поможет. Ничего уже не поможет.
Бывают в жизни дни, которые ломают судьбы, рушат карьеры, разбивают сердца, отнимают любовь.
Да, друг, бывают такие дни. И после них ты сидишь в своей ванной и рыдаешь, уткнувшись лицом в пол, или сидишь на кухне в одиночестве и запиваешь свое горе крепкой дозой алкоголя.
Бывают такие дни. И от них никуда не скрыться. Как бы ты не старался убежать, они тебя догонят.
У Даши сегодня был именно такой день. Она не знала, что будет в конце, чем завершится это время суток. Но думала, что ничего хорошего для нее он не принесет.
За окном было сыро. Легкий ветерок гонял по тротуарам пустые пакеты, коробки после чипсов и прочий мусор. Пешеходы пытались укрыться от мокрого снега, что противно сыпал с небес.
На улицу совершенно не хотелось выходить. Ступать по мокрой гранитной плитке, чувствуя, как хлюпают ботинки в грязевой кашице. Нужно надевать свитер потеплее, с длинным горлом, чтобы не простыть. Хотя, Даше, казалось, что после сегодняшнего дня, простыть это будет не самым худшим исходом событий.
Девушка сидела на кухне, поджав под себя ногу, на шатком табурете. Ладони грелись об глиняные бока огромной кружки, в которой она щедро намешала растворимый кофе из цветного пакетика. День не задался с самого утра, а точнее с ночи. Беспокойной, темной, как в самых страшных фильмах, где из шкафа обязательно должен выскочить монстр и утащить тебя к себе в пещеру, чтобы оставить только твой скелет на память родным. Даша возилась на диване, перекатывалась с одного бока на другой, затем переворачивалась на спину, живот. Вставала, ходила по комнате, мерила шагами квартиру. Выпила добрых три чашки кипяченой воды, а когда та закончилась, не побрезгала двумя чашками из крана. Сон не шел ни в какую. Она боялась, волновалась, так не хотела, чтобы утро наступало, чтобы солнце поднималось из-за серых, угрюмых многоэтажек, даря свою лучи этому мрачному, злому городу.
Но утро все равно наступило. Пришло, улыбаясь, радовать людей. А девушка так и не сомкнула своих глаз. Для нее это будет очень длинный день.
На кухню вошла Таисия Петровна. В нежно-розовом махровом халате и в забавных пушистых тапочках, которые подарила ей внучка на новый год, она выглядела, как боярыня, что спустилась из своих покоев.
У женщины был озадаченный вид. Она плохо спала, прислушивалась к соседней комнате, где коротала свою ночь ее внучка. Она шаркала ногами, скрипела дверцей шкафа на кухне, ругалась тихо по-английски.
– Что-то ты рано проснулась, золотце? – Таисия Петровна присела на табурет, вытянула руки перед собой. – Не спалось совсем?
Даша оторвала глаза от окна. Там женщина в широкой куртке с пакетом в руке пыталась обойти лужи на дороге, но угодила в западню и теперь кричала нецензурными словами на всю улицу. Это было ясно по жестам, по мимике.
– Какие злые все стали, – прошептала девушка. – Словно на них стаю бешеных собак напустили. Или заставляют жить с нелюбимым для них человеком.
Последняя фраза выскочила нечаянно. Как сердечная тоска. Боль, которая томилась глубоко внутри. Как шарик, что лопнул посреди представления.
– А как же, заставляют, – горестно вздохнула Таисия Петровна. – И с нелюбимыми жить велят, и на работу проклятую, от которой выть волком хочется, идти нужно, и детей, которых ты видеть не желаешь, на тебя вешают, как груз на смертника, и ты в омут черной жизни летишь камешком на самое дно. Такая жизнь нынче. Не прибавить, не убавить! Не дать, не взять!
Даша внимательно посмотрела на бабушку. Женщина улыбалась, но виновата. Хотела что-то добавить еще, но молчала. Понимала, что и без ее нравоучений на душе паршиво. Да и не поможешь тут словами, таких пока еще не придумали. Это была только ее война, в которой она и нападающий и жертва одновременно.
– Не могу я его оставить, не могу ему правду сказать. Запуталась я, не знаю, как будет лучше.
– Кого оставить не можешь? – переспросила женщина, хмуря брови. – Кому правды сказать-то не можешь? У тебя ситуации что там, что там одинаковые, зеркальные. Только одна чаша весов все равно на бок кренит, там любовь посчитай. А она сильнее. Но какая чаша нужна тебе, сам черт походу не знает.
– Бабуля, тебе легко говорить, а у меня сегодня жизнь под откос полетит, – у Даши выступили слезы на глазах.
– Так сделай так, чтобы не полетела. Прими правильное решение. Или вперед, или только назад. Но твой выбор давно уже сделан, еще там, в стране туманов все было решено.
С этими словами женщина встала из-за стола, подошла к своей внучке, легонько прикоснулась к ее волосам.
– Только тебе с этим выбором всю жизнь коротать, а кому-то твой выбор станет приговором, и ты будешь повинна во всем, – и женщина вышла из комнаты, оставив после себя легкий шлейф сердечных дум.
Даша снова повернулась к окну. Женщины на тротуаре уже не было. Теперь там было пусто, как в ее душе.
«В стране туманов все было решено», – пронеслись в голове слова бабушки. И она было права, как и всегда.
***
Такси прилетело через несколько минут, после того, как Даша нажала на кнопку в одном из приложений в своем телефоне. Девушка едва успела натянуть сапоги, прежде чем комнату наполнил телефонный бас.
Даша натянула дубленку, расчесала волосы. Посмотрела в отражение. Выглядит паршиво, как на казнь собирается. Хотя так и есть. На эшафоте ждет ее давно палач. А под красной маской палача скрывается-то она сама.
– Уже собралась? – Таисия Петровна вынырнула из зала.
– Да, такси уже около подъезда меня ожидает, – уныло ответила девушка. – Тяжело мне, бабушка, ох, тяжело. Как представлю, что потеряю сегодня кого-то, так жить не хочется, – девушка всхлипнула. – Как бы я хотела, чтобы судьба сама за меня все решила. Развела по нужным концам.
Телефон снова заиграл звуком. Таксист нервничал, ожидал свою пассажирку.
– Смотри, Дашутка, небеса все слышат. И твое желание могут исполнить, – она замолчала. Посмотрела на девушку печальными глазами, тихо вздохнула, а потом добавила, – но исход может быть таким, что каяться будешь потом сильно.
Даша махнула рукой, сорвалась с места. Выскочила за дверь и побежала по лестнице.
Таисия Петровна прижалась спиной к дверному косяку и тихо заплакала.
Холодный ветер обдал лицо. Даша поморщилась. Выискала глазами во дворе серое такси и побрела к нему. Старалась обходить лужи, но все равно угодила в одну из них.
В салоне было тепло. Молодой паренек с темными волосами смерил ее презрительным взглядом, буркнул что-то себе под нос и нажал на газ со всей силы. Автомобиль вырвался со двора, вылетел на трассу и рванул по ней, как укушенный осой.
Даша лишь тяжело вздохнула. Поймала себя на мысли, что последнее время в ее жизни стало слишком много этого вида транспорта. А ведь она его не любила, побаивалась, не хотела ворошить прошлые боли, но выходит все это время, она тыкала палкой в мертвое тело и ничего не боялась. С Владом она забыла о прошлом, отпустила все свои страхи в открытое окно, растворила всю соль со дна в воде. Жизнь приняла другие оттенки, побелела, чернота отчистилась и даже местами стала сверкать на солнышке. Но тучи снова пришли в ее жизнь, и имя им – Якоб.
С того дня, когда Таисия Петровна принесла плохие вести, что скоро Якоб вылетит за Дашей, девушка надеялась, что это «скоро» не наступит никогда. Ведь Якоб вечно занятой, у него бизнес, дела по всему земному шару. То в Сидней уедет на пару дней, а оттуда уже летит в Рим, а там спешит самолетами в Америку.
Но для нее он нашел время. И самое неудачное.
Автомобиль легко обогнул пробку, выехал в обычный, убогий дворик, протолкнулся среди таких же машин и снова оказался на шоссе.
Владу она не писала уже пару дней. Сказала, что будет сильно занята. Он все понял, но загрустил. Девушка и представить не могла, насколько сильна будет его тоска, в случае неправильно исхода весов.
Якоб позвонил неделю назад. Даша только пришла домой. Они с Владом ходили в кино на крутой боевик с божественными спецэффектами и вкусным попкорном, который Мурашов практически вырвал из цепких ручонок пожилой дамы. Даша хватило взгляда на бабушку, чтобы понять, тот самый момент, которого она так страшилась последний месяц, настал.
– Долли, – раздался в телефонной трубке звонкий английский голос. Якоб всегда называл Дашу на английский манер. Это несуразное «Долли» жутко ее бесило. В памяти всегда всплывала та овца из учебников по биологии. От чего гнев становился еще сильнее. – Я буду в вашей стране через три дня, – девушка замерла на месте, как громом пораженная. – Лечу на бизнес встречи, пробуду около двух недель. А потом мы вместе с тобой поднимемся в небо и приземлимся уже в Англии.
Даша присела на тумбочку для обуви. Она на минуту забыла, как разговаривать. Не могла вспомнить ни одного слова на английском, словно память отшибло хорошим кирпичом.
– Долли, ты меня слышишь? – Взволнованно кричал в трубку Якоб.
– Да, Якоб. Я буду ждать, – а затем нажала на кнопку отбоя.
Короткие гудки донеслись до уха. Отрывистые, сильные, как пульс ее сердца. Резко закончился воздух, стало душно.
Вот и это «скоро» наступило внезапно быстро.
Такси остановилось около высокого стеклянного здания, где располагалась гостиница, в которой поселился Якоб. Мужчина должен был ожидать ее в ресторанчике, что на первом этаже.
– Девушка, вы будете выходить или как? – злой, скрипучий голос вырвал Дашу из грустных дум.
Она внимательно посмотрела на водителя, на его лицо, что кривилось от нервного раздражения. Вытянула из кармана цветную купюру, протянула ему.
– Сдачи не надо, – открыла дверь и опустила ноги на мокрый асфальт, – и если вы так будет постоянно злиться на людей, то к старости будете одиноким, морщинистым дедком без семьи и детей.
Автомобиль взвыл и улетел прочь.
Даша стояла на центральной улице. Мимо неслись прохожие, уткнувшись лицом в свои мобильные телефоны, а девушка, как завороженная смотрела на стеклянное здание и видела в нем Якоба. Он, как и всегда, выбрал самое видное, пафосное место. Прямо около входа, да так что прохожие видели его столик с улицы.
В этом весь Якоб. Любитель ярких зрелищ, выпендрежник. Не упустит момента, чтобы не похвастаться, показать какой безмерный у него кошелек. Эти черты в нем Даша ненавидела больше всего. Но его доброта, преданность, верность и сочувствие когда-то затмили все отрицательное в нем.
Даша покрутилась на месте. Посмотрела по сторонам. Делать было нечего. Придется идти вовнутрь.
Двери автоматически разъехались в сторону перед ней. Внутри гостиницы пахло ароматическим маслом. Едкий запах сразу вызвал тошноту у девушки. Она огляделась в поисках входа в ресторан. Но входа не нашла.
– Простите, – она подошла к молодой девушке за стойкой, – мне назначена встреча в вашем ресторане, но я не знаю, как туда попасть.
Блондинка в огромных очках оскалилась самой приятной улыбкой, затем повернулась всем телом к Даше.
– К сожалению, вы вошли не в те двери. Вход в ресторан находится за углом.
– И ваши посетители тоже ходят за угол? – зло спросила Даша.
– Что вы, наши постояльцы спускаются туда на специальном лифте.
Эта информация была не нужна. Даша вылетела из здания, прошлась по лужам и повернула за угол. Якоб все также сидел около самого входа, дожидаясь ее.
– Ой, Долли, – на чистом английском произнес мужчина, – ты так и не научилась быть пунктуальной. Хотя в этой стране, как я заметил, все болеют этим недугом.
Он засмеялся. Дикий юмор. Даша никогда его не понимала.
– Прости, нынче жуткие пробки, – стягивая со своих плеч дубленку, ответила девушка.
Якоб подошел к Даше, нежно приобнял за талию и прикоснулся губами к ее щеке.
«Мурашов целуется круче! Его прикосновений хочется, а от этих воротит», – брезгливо прокричал внутренний голос девушки.
Якоб был старше Даши на целых двенадцать лет. Статный, взрослый мужчина с обворожительной, ослепительной улыбкой, за которой он следил похлеще, чем некоторые матеря за свои детьми, восседал напротив Даши. Он был хорошо слажен, подтянут, и, как говорит современная молодежь, был жутким ЗОЖником. Не пил ничего из спиртного, не ел мучного, соленого, сладкого, жирного. Питался исключительно продуктами с высоким содержанием протеина. Дашу даже иногда мутило от такого количества творога и куриной грудки в его холодильнике. Там были настоящие запасы, которыми на случай голодовки, можно было бы прокормить добрую часть Англии.
Высокий брюнет с глазами подгоревшего кофе был любимчиком многих женщин. Они окружали его повсюду, вились, летели к нему, как мотыльки на огонек. Но Якоб был порядочным, его не привлекали беспорядочные связи, он всегда был за крепкие, семейные отношения и ценности. Всегда одетый со вкусом, причесанный по последней моде, разъезжающей по городу на дорогих автомобилях, он принадлежал Даше. Хотя она этого, как сейчас поняла, совсем не желала.
– Долли, – Якоб засмеялся, – ты хорошо выглядишь, как матрешка!
– Это не комплимент, а скорее, саркастическое высказывание, – поправила его Даша.
Мужчина призадумался на некоторое время. Затем достал из сумки, что лежала рядом, толстую книжку и стал усердно ее листать.
– Якоб, что ты делаешь, – девушка и так нервничала, а несобранность своего собеседника ее жутко напрягала.
– Минутку, Долли. Вот нашел, – он протянул девушке открытую книгу. На странице была изображена матрешка и подписано, что такие женщины являются эталоном русской красоты. – Матрешка – это как Монна Лиза в этой стране.
Даша закатила глаза, пытаясь сдержать смех. Якоб был взрослых человеком, влиятельным бизнесменом, с тремя образованиями, но порой, честное слово, он вел себя, как мальчишка, что впервые увидел картинки для взрослых.
– Где ты взял этот журнал?
– Купил в сувенирной лавке. Там еще путеводитель продавались, но я не успел приобрести, все раскупили.
– Якоб, матрешка – это один из символов России. Но говорить, что красивая и привлекательная девушка, женщина, похожа на матрешку, то же самое, что кричать – от вас дурно пахнет.
Наверное, никто не удивлялся двум молодям людям, что сидят посреди оживленного ресторана и разговаривают на чистом английском языке. Наверное, здесь это было нормой. Или это стало нормой везде.
– Тогда Долли, ты выглядишь, как Мона Лиза, – смех Якоба был чистым, как у ребенка. Он умел радоваться простым вещам, хотя очень любил яркие картинки в жизни. – Этот отпуск тебе пошел на пользу.
– Якоб, что ж ты не остановился у нас. У бабушки много место, – Даша решила проявить заботу.
– Твоя матушка сказала, что бабуля не очень любит нас, англичан. И если я не хочу нарваться на трепку, лучше мне там не появляться.
Таисия Петровна наводила ужас на всю Великобританию.
– Что приключилось нового за время твоего пребывания в этой стране? – Якоб пододвинул к себе белые чашку. Даша только заметила, что на столе стояли приборы, ароматные кофе остывал, даря свой запах окружающим.
– Якоб, ты же знаешь, я больше не пью кофе, – гневно, скрипя зубами, шепелявила девушка. Ей хотелось перегнуться через стол, схватить мужчину за ворот его рубашки, подтянуть к себе и сказать, чтобы он убирался вон, забыл ее и больше никогда не напоминал о своем существовании. У нее теперь другая жизнь, новая любовь, а он лишний. Но вместо этого Даша отвернулась, досчитала до пяти и улыбнулась Якобу. – Но ничего страшного, я все понимаю.
– Ой, Долли, прости! – Англичанин стал сыпать извинения, говорить комплименты, обвинять себя.
Даша слушала его в пол уха. Пропускала мимо слова, предложения. Смотрела сквозь него, словно его не было.
– Хватит! – ее рука скомкала нежно-розовую салфетку. – Я же сказала, что все в порядке.
Якоб осекся. Сначала побледнел, а затем принялся вытирать пот с лицо все той же салфеткой нежно-розового цвета. Мужчина давно привык к таким переменам в настроении Даши, он умел приспосабливаться, подавлять в себе возмущение, недовольствие. Ведь когда сильно любишь человека, он кажется тебе идеальным.
– Так что же у тебя нового? – Якоб улыбался, как будто минуту назад ничего не произошло, чем еще больше стал бесить Дашу. Влад бы давно послал бы ее к чертям, обматерил, но зато был бы с ней настоящим, а не старался угодить, чтобы не сделать больнее. Жалость – разъедает посильнее всякой кислоты. – Расскажи, пожалуйста.
Девушка посмотрела внимательно на мужчину. Его глаза сияли, излучали жизнь, а в ее, она была уверенна, застыли слезы, боль и тоска.
«Что рассказать тебе, Якоб? – Голос внутри стал медленно набирать силу. – Рассказать, как я страдала все это время, страдала там за океаном, пряча свою боль в твоей куртке, страдала здесь, улыбаясь бабушке и плача по ночам в старую подушку? Что тебе рассказать, Якоб? Ты ведь все равно меня не поймешь! Ты уверенный в себе, богатый, холеный мужчина, что прилетел за такой разбитой, ничтожной девчонкой, как я. Ты хочешь спасать меня, оберегать, укрыть меня под своим крылом. Только пойми, Якоб, под тем крылом мне плохо, тошно, – голос стал сильнее, Дашу слегка потрясывало. Якоб смотрел на нее, ждал ответа. – Я полюбила, снова. Глупо звучит для человека, что хотел покончить с собой из-за любви. Но вышло вот так. И я люблю его сильнее, чем весь этот мир. Но прилетел ты и мне придется оставить его. Потому что я обязана тебе всем, но в первую очередь, своей жизнью. Ты никогда не узнаешь про него, Якоб. И тебе ни к чему это знать. Для тебя я навсегда останусь твоей Долли, а для него той, что прошлась по осколкам его души, втоптав при этом их глубоко в землю».
– Можешь верить мне, можешь не верить, – вымученно улыбнулась Даша, – но со мной не приключилось ровным счетом ничего. Так мелочи по учебе, которые даже не заслуживают внимания и стандартная бытовуха.
– Что ты Долли, я, конечно, тебе верю, – Якоб был мил, даже через чур. Такой сладкий имбирный пряник, от которого болят зубы, от которого может и тошнить. Но вот таков был Якоб, и Даше придется с этим мириться. – Твои родители очень скучают по тебе и ждут, когда ты вернешься домой. Они надеются, что смена обстановки пошла тебе на пользу, и по приезду мы сыграем свадьбу.
Такое страшное слово – свадьба, особенно, для той, что почти была там, в браке. Даша боялась, страшилась, что рано или поздно Якоб вернется за ней именно для этого.
– И когда мы вылетаем? – девушке не хотелось знать ответ на этот вопрос, но от неизбежного не скрыться.
– Через десять дней, – улыбка озарила лицо Якоба. В его глазах заплясали озорные огоньки, такие как у малышей, когда им дарят огромные пожарные машинки или светловолосых кукол. – Через десять дней ты и я будем вместе навсегда.
«Наша любовь будет с нами вечно», – пронеслось в голове у Даши. Она поморщилась, словно откусила увесистый кусок от лимона. Два совершенно разных человека, но один выбор с этим проклятым «вечно вместе». Тяжело, безумно тяжело.
Якоб что-то говорил, весело смеясь и поглаживая руку Даши. Но она не слышало его, словно поселилась в вакууме. Нужно было решаться, сказать ему все, послать к чертям, если не поймет по-хорошему. Но она не сможет, да и не станет этого делать. Вот такая она, плывет по течению, как бревно, которому все равно в какой воде чертыхаться.
– Ты успеешь? – донеслось до Даши.
– Прости, что?
– Я говорю, ты успеешь до отлета уладить все в университете. Тем более ты по обмену, и в любой момент можешь вернуться обратно, без каких-либо потерь. Я обо всем договорился, еще в начале этих событий.
– Да, я все успею, – прошептала Даша. – И с друзьями успею попрощаться. Бабушка только сильно расстроится. Но она у меня понятливая. Все будет хорошо.
Эти последние слова она произнесла больше для себя. Хотела убедить, заставить верить в это «все будет хорошо». Но, увы, ничего не получалось.
– Долли, может быть у тебя какие-то сложности, проблемы, скажи мне, все решим. Вместе всегда легче, ведь, правда?
Даша посмотрела на Якоба. Что она испытывала к нему? Любовь? Нет! До любви нужны более сильные чувства, нужно пройти много верст, чтобы понять, осознать это, признаться самой себе. Здесь была не любовь!
Сочувствие, жалость? Это глупо! Даша в самом начале, когда Якоб стал проявлять к ней симпатию, различные знаки внимания, тогда ей казалось, что этот статный, уверенный мужчина испытывает к ней жалость. От этого было противно, словно ее облили липкой грязью, и она никак не может от нее отмыться. А все вокруг предлагают свою помощь. Легче умереть, чем пройти сквозь такое!
Симпатия? Но ведь симпатия – это жалкая пародия на любовь, ее имитация на самых ранних этапах зарождения чувств. И если пройти эти ступени вместе, тогда, возможно, симпатия и превратится в любовь.
У Даши была симпатия к Якобу. Но скорее на физическом уровне, чем на эмоциональном. Сильные, жилистые руки, которые так крепко обнимают за плечи, даря спокойствие и защиту. Приятный аромат, что сводит с ума по утрам. Легкая щетина, что колит при поцелуях, но Даше она всегда нравилась. Красивое тело, словно греческий бог спустился с небес к ней. Но Якоб никогда не переступал черту, он всегда был чуток к девушке, наверное, поэтому их близость еще не перетекла в ту страсть, что приводит людей в одну постель ночью.
Благодарность? Да, это была именно она! Сильное чувство, что способно спалить города, осушить моря и разломить горы, как сухарик напополам. Даша была благодарна Якобу. Он вытащил ее из черного болота ее горя, заставил снова посмотреть на мир, приказывая понять, что радуга бывает на небе только после сильного дождя. Он спас ее от депрессии. И за все это она была ему благодарна.
Она любила его. Но не так сильно, как Владислава Мурашова.
Чувства к Якобу больше походили на любовь к брату, дорогому другу, но не к мужчине.
Но как говорится – стерпится – слюбиться.
– Вместе, и правда, всегда лучше, легче и приятней, – улыбнулась Даша. – Но Якоб у меня нет никаких проблем. Все мои беды сводятся к одному – я быстро привыкаю к чему-то или кому-то. А потом сложно прощаться, отпускать, забывать. Но я буду очень сильно стараться.
И Даша перегнулась через столик, дотронулась кончиком пальца до губ Якоба, а затем поцеловала его. Благодарно.
Поцелуй длился каких-то пару секунд, но Даша отчетливо смогла осознать, как рушится ее мир, что она строила последние несколько месяцев. Поняла, как летит в пропасть все те признания, поступки и слова, что она говорила, делала, признавала. Все вокруг лопнуло, как мыльный пузырь. Бах! И больше ничего нет вокруг. Нужно все строить заново.
Телефон завибрировал. Пришло сообщение. От Мурашова.
Сердце стало больно сжиматься, девушка почувствовала что-то неладное.
«Посмотри в окно», – было написано на экране.
Тело онемело, словно его сковали цепями. Она догадалась, что ожидает ее там, в стороне, за окном. Повернула голову, медленно, плавно, словно быстрые движения могли привести в действия спусковой механизм.
Влад смотрел на нее сквозь стекло. Красивый, высокий, но глаза злые, мертвые. Даша не понимала, как смогла с такого расстояния рассмотреть их, но чувствовала, что в зрачках плескается гнев.
Мурашов лишь смотрел на нее и улыбался, как безумный. А затем он слегка кивнул головой, развернулся и бросился в противоположную сторону, скрылся за несущимися автомобилями.
«Вот и все проблемы решились сами с собой», – усмехнулся голос в голове.