Глава 27. Письмо.
Лео
Она еле как уснула в моих объятиях. Я перебирал ее волосы, нежно поглаживая ее спину. Даже будучи уснувшей, она выглядит усталой. Похороны были два дня назад, но Элла до сих пор не может прийти в себя. Мой Ангел... Моя малышка...
Я целую ее макушку, и крепче обнимаю. У нее была депрессия, и я боюсь смерть Марио усугубит психическую болезнь.
В комнате было темно, и единственным источником света была луна. Я чувствую, как моя грудь становится влажным, посмотрев на любимую, я понимаю, она плачет. Во сне. Вытерев ее слезы, я аккуратно похлопал ее спину.
« — В детстве, когда мне было я плакала, или мне было грустно, мама всегда мне пела колыбельные, — с улыбкой рассказывала она». Я не знал колыбельные. Мне их моя мать никогда не пела. В целом я был ей никем. Проникнув в свои мысли, я начал изливать свою душу, как строчки песен.
Милая моя, невинная она,
Как Ангел, в белом платьице,
Красивая она.
Прекрасная моя, как она сильна,
Как Ангел, в белом платьице,
Чудесная она.
Любимая моя, желанная моя,
В душе твоей идёт война,
Отважная она.
Не плачь моя жена, ты не одна,
Не оставлю тебя никогда,
Душенька моя
Я с тобой всегда, властная моя,
Пройдут все эти времена,
Вдвоем мы навсегда.
® Иза Кёрн
Мелодией исходили из моих уст. Эти строчки уже были предписаны у меня в голове, которые и были посвящены ей. Она сильней обняла меня, и я зарылся в ее волосах.
Утром, Антонио с опухшими глазами, которые он не сомкнул за ночь, из-за того, что ему придется стать капо Лас-Вегаса, принес белый конверт.
Элла спала, и к счастью, спокойно. Я не стал вставать с кровати, чтобы не разбудить ее, которая почти лежала на мне.
— Отец написал это письмо ей. Дай ей, как она проснется, — шепнул он. Антонио до сих пор не разговаривал с Эллой, боясь, что она не простит его. Не станет говорить с ним.
— Дашь ей сам. Ей будет спокойно, если это вручишь ей ты, — перевожу взгляд к его глазам.
— Она ненавидет меня из-за того, что я не сообщил о болезни отца, — я покачал головой.
— Ты ошибаешься. Она страдала по вам, все это время. Хотела поговорить, услышать голоса! Но вы выбрали сами другой путь.
— Ей нельзя длительно переживать, Леонардо. Если бы она знала все это время, что отец может умереть, сама бы постарадала. Ты же в курсе, что ей это передалось наследственно?
Я кивнул, и опять взглянул на нее. За ее здоровьем активно следят, и это пока не угрожает к ее здоровью.
— Но все же, Антонио. Ты сам дашь ей письмо, ты меня понял?
Он кивнул, и покинул комнату. Я не спал до момента, пока она не стала просыпаться. Несколько часов пролетели, как несколько секунд. И я все это время контролировал ее состояние.
Медленно открыв глаза, она перевела взгляд на меня. Такой подавленный взгляд. Я ей нежно улыбнулся, убрав пару прядей с ее лица.
— Как ты себя чувствуешь, любимая?
Она лишь прикрыла глаза, дыша в мою шею. Я ее обнимаю. Как можно крепче.
Прошло время. Я сидел рядом с Эллой, которая не ест, не пила.
— Иди поешь.., — глядя в никуда тихим голосом прошептала она. После посмотрела на меня. Я мотаю головой, и убрал пару прядей с ее лица.
— Пока не поешь ты, не буду есть и я.
— У меня нет аппетита.
— У меня тоже, — заявил я, и она мотает головой.
— Не мучай себя, я правда не голодна, — я вновь хотел что-то сказать, но стуки перебили меня. Антонио постучался к нам в комнату, и просунул голову. Я киваю ему, и тот заходит.
— Я оставлю вас наедине, — я посмотрел на Эллу, и вышел за дверь. — Но я буду рядом.
Элла
Дверь закрывается, и мы с братом остались наедине. Я сидела у кровати, поджав ноги. Мы особо не разговаривали со смерти отца. Я всячески его избегала, не хотя посмотреть в глаза.
Здесь нет невиноватых. Мы оба виноваты в данный момент. Я лбом прикосаюсь к своии коленям, и чувствую, как он сел напротив меня.
— Элл, — я громко вдыхаю, и посморела в его голубые глаза. — Ты злишься на меня? - я мотаю головой.
— Злюсь лишь на себя... Я ведь тоже виновата, что папа умер?
— Что? Нет! Нет, моя принцесса, с чего ты это взяла?
Он подходит ближе, и вытерает мои слезы.
— Я ведь не приехала после с того дня... Я же не успела, сказать папе, что люблю его...
— Он это знал, и без этих слов. Не обвиняй себя, он не хотел этого, - он стал доставать с кармана белый конверт и вручил мне. — Он сказал передать это тебе.
Я дрожащими руками взяла конверт, и стала открывать. Фотография с отцом выпала оттуда на мой живот, и я посмотрела на него. Фотография сделанная в парке, нескольколетней давности. Папа кружил меня в воздухе, и это было в кадре. Мы были такими счастливыми...
Я смотрю в конверт, и там было письмо. Красивый почерк папы, и заголовок «Моей принцессе».
«Моя Элла, лучик солнышка, если ты это читаешь, значит меня уже нет в живых. Знай, что я всегда любил тебя, люблю и буду любить на том свете. Возможно мой последний к тебе поступок огорчил тебя, но мне пришлось. Я не хотел тебе сообщать о том, что я умру. Мне требовалось взять клятву у Тони и Леонардо тоже. Не злись на нас, мое счастье. Я знаю о твоем деле, узнал, и стал одним и твоих поклонников, Пантера. Моя маленькая госпожа стала сильней многих мужчин. Знай, я горжусь тобой. Я люблю тебя. Очень. И я знаю, что тебе хотелось это сказать взаимно. Я знаю. Не грусти из-за того, что ваш старик умер. Не плачь. Так суждено быть, в этом и заключается функция жизни. Я всегда буду вашим защитником и с того света. После того, как Тони станет капо, я тебе доверяю границы городов, рядом с твоим мужем. Я знаю, ты справишься. Ты сильнейшая. Ты и Мерино, и мы не сдадимся. Я люблю тебя, наша гордость. Твой папа.»
Слезы текли, и мои уголки губ поднялись наверх. Он не разочаровался во мне.
Мы с Тони крепко обнялись.
— Я тебя люблю, братик, — сказала я. Мы так редко говорим эти слова близким, которые рядом, живут и дышат.
— И я тебя люблю, моя принцесса, — он вытер мои слезы, и я выдохнула.
И мысленно произнесла: — Я люблю тебя, папа.