Глава 14.
22 ноября. Мой день рождения. 25 лет. Цифра, которая кажется одновременно значимой и просто числом, но за ней — весь мой путь. Много чего успела к этому возрасту, и, оглядываясь назад, понимаю: каждый момент, каждое решение — это часть меня.
Сегодня я выбираю удобный, привычный стиль: свободные голубые джинсы, белая футболка, светло-серое худи и белые кроссовки. Минимум пафоса, максимум комфорта. Мне важно быть собой.
Я еду к родным. День рождения с ними — традиция, от которой я не отказываюсь, даже если иногда думаю, люблю ли я этот день. Но знаю точно: рядом со мной те, кто дорог. Те, кого я люблю, и кто любит меня. Этого достаточно.
Паркую машину и делаю первый шаг к дому. Уже слышны хлопушки, крики, смех, а затем — крепкие объятия. Тёплые, настоящие, плотные, как будто с ними можно выдержать любой шторм.
Внутри уют, покой и радость одновременно. Все дорогие мне и самые близкие здесь. Мама, папа, братья и сестра, Диего, Эрик, Ник, Кристиан — сестра Диего, и Карен, моя лучшая подруга с университетских лет, которая всегда понимала меня без лишних слов.
Я улыбаюсь. На душе тепло, почти физически ощутимо, как мягкий плед. Здесь я дома. Здесь меня ждут. И это чувство — бесценно.
Разговоры, смех, подарки — даже те, которые я настойчиво просила не дарить, — окутывали меня теплом. Я принимала их с радостью, улыбалась, смеялась, чувствовала ту любовь и заботу, что исходила от близких. Всё было прекрасно, почти идеально, но в голове где-то прятался небольшой камень тревоги.
За эти три дня до дня рождения я всё же поняла, что влюблена в неё. Она снова преследовала мои мысли, словно тень, которая всегда рядом, даже когда её нет. Моё тело, разум, каждый вздох — всё хотело быть рядом только с ней. Я радовалась этому ощущению, праздновала свою внутреннюю победу, своё признание перед самой собой.
Но вчера случилось то, что выбило почву из-под ног. Случайно увидела Билли и Квин — её, как мне казалось, подругу — целующимися. И тут во мне сжалось что-то холодное: мысль о том, что я могу быть лишь очередной заменой, кем-то, с кем изменяют, свела меня в дрожь. Тошнота, лёгкая паника, смешанные чувства — они казались настолько настоящими, что сердце буквально щемило.
Они ведь не могут встречаться, правда? Билли говорила, что у неё никого нет. Клаудин предлагала ей познакомиться с девушкой — сомневаюсь, что она стала бы это делать, если бы Билли уже была с кем-то. Но я могу ошибаться.
Я не знаю, что делать. Внутри — хаос, но единственное, что кажется сейчас безопасным, — игнорировать эту влюблённость. Я понимаю, что игнорировать чувства обычно плохо, что это путь к внутреннему напряжению, но на данный момент это кажется единственным способом сохранить хоть какое-то спокойствие. Пусть пока так. Пусть это будет моя маленькая защита. Пока что.
Зал сияет — свет мягкий, обволакивающий, звуки фортепиано будто растворяются в воздухе. Люди с бокалами шампанского обсуждают свои проекты, идеи, кто-то смеётся, кто-то делает фото у фона с логотипом фонда.
Я стою у дальней стены, привычно наблюдая. Здесь всё как всегда — лица, улыбки, смокинги и осознанная важность. Благотворительный вечер. Один из тех, где люди щедро говорят о добре, но куда реже остаются, когда свет гаснет.
Я всё равно финансирую. Не ради статуса. Ради сути. Ради того, чтобы что-то двигалось.
Билли выходит на сцену — уверенно, спокойно, с тем самым светом, который у неё не подделка. Голос звучит чисто, мягко.
Она говорит о проектах, о людях, о надежде. За ней — мама, Финнеас и Клаудия, все рядом, все свои.
Я смотрю на неё и понимаю — если бы я впервые увидела её сейчас, я бы влюбилась снова.
Только теперь это чувство не лёгкое. Оно — с осадком, как крепкий кофе, который остыл.
Когда вечер подходит к концу, я прощаюсь с организаторами, улыбаюсь, благодарю за приглашение, обмениваюсь визитками, как будто это важно. На самом деле, я просто хочу уйти, вдохнуть воздух без чужих запахов духов и фальшивых комплиментов.
Беру клатч, выхожу в коридор.
Но шагов до двери — меньше, чем кажется.
— Опять не прощаешься? —
Голос за спиной. Хриплый, тихий, слишком знакомый.
Останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь.
Билли стоит в нескольких шагах — платье цвета ночного неба, волосы чуть растрепаны, глаза блестят не от софитов. Она выглядит... живой. Настоящей. Такой, какой я помню в своём доме, среди света лампы и запаха чая.
Я улыбаюсь чуть криво.
— А мы и не здоровались, —
голос выходит ниже, чем я ожидала. Голодный, хриплый.
И я вижу — это задело её.
На секунду в её взгляде мелькает боль, та, которую нельзя спутать.
— Давай поговорим. Прошу, —
Билли делает шаг ближе.
Я чувствую этот шаг, как толчок в грудь.
— Не тут уж точно, —
отвечаю я, не повышая голос, но взгляд мой острый.
Она кивает, будто понимает, что отступать нельзя.
Парковка почти пуста. Лампочки горят неровно, ветер подхватывает крошки листьев, крутит их в воздухе.
Мы стоим у её машины, между нами — ровно столько, чтобы не коснуться, но достаточно, чтобы чувствовать дыхание.
— Прошу, можно я скажу первой? —
в её голосе нет той уверенности, к которой я привыкла.
Она будто держится за каждое слово, как за поручень.
— Мы и вправду поспешили.
Я испугалась.
Я почему-то боюсь того, что чувствую к тебе.
Я знаю, что поступила плохо.
Тишина глухая.
Я не сразу нахожу слова, потому что внутри всё как будто пусто.
— Всё нормально, — говорю я спокойно, слишком спокойно.
— Кто-то должен был это сказать.
Я делаю вдох.
— Забудем всё это.
Не хочу быть заменой. Или вариантом.
Слова выходят ровно, но отдаются болью в горле.
Билли будто физически вздрагивает.
Я вижу, как они попали в цель.
В её голубых глазах — не просто сожаление. Там боль. И страх.
И, может быть, то самое чувство, о котором она только что призналась.
Мгновение — и я чувствую, что где-то внутри всё ломается.
Холодный ветер, её дыхание, блеск света на капоте — всё смешивается.
Я отвожу взгляд, будто если не смотреть, то не будет больно.
Но боль всё равно здесь.
Такая настоящая, будто её можно потрогать.
Я слышу, как она выдыхает, тихо, почти шепотом:
— Я не хотела тебя ранить.
Я не отвечаю. Просто киваю.
И, прежде чем уйти, говорю:
— Я знаю. Но ведь и ты знала, что всё равно сделаешь это.
Поворачиваюсь, иду к своей машине.
И впервые за долгое время — больно.
Пусто.
И, наверное, это честнее.