24
Его губы бродили по моей шее, скулам, плечам. Он целовал каждый сантиметр моего тела. Я откинула голову назад, и она оказалась на его плече. Даня, прикрыв глаза, поцеловал меня. Он чуть покусывал мою губу и водил языком так, что внизу живота сладко заныло.
После произошедшего все чувства так резко обострились. Каждое прикосновение, каждый вздох. В этом полумраке я, кажется, даже видела улыбку на его лице. Я легла на спину и потянула парня на себя. Он наклонился надо мной и развел мои руки в стороны. Я зажмурилась от боли в плече. Милохин принялся медленно стягивать мое платье. Я приподняла бедра, и через минуту оно оказалось на полу.
Парень не спеша оставлял отпечатки своих губ на моей ключице, груди, животе. Когда его руки стянули мои трусики, я прикусила губу. Он обвел языком контур моей груди, и я не смогла сдержать тихий стон. Он расстегнул джинсы. Я потянулась к нему и сняла майку. Секунда — и он вошел в меня, одновременно покрывая кожу горячими поцелуями. Я выгнулась ему навстречу, обхватила его ногами, а руками комкала простынь. Милохин двигался во мне, постоянно меняя темп. Он внезапно схватил меня плечи, и я вскрикнула от боли:
— Ай!..
Он тут же остановился, с тревогой вглядываясь в меня:
— Что-то не так?
Я уперлась руками в его горячую грудь, из которой грозилось вот-вот выскочить сердце:
— Нет. Прошу тебя, не останавливайся.
Он прижался ко мне и, выдыхая нотки сигаретного дыма, прямо в губы прошептал:
— Прости, если сделаю больно, малышка. Просто с тобой я не могу себя сдерживать.
А потом вошел в меня так глубоко, что я закричала. Парень закрыл мне рот поцелуем. Я обняла его плечи и прижалась к нему всем телом, словно пыталась слиться воедино. Он воспламенял меня, я никого еще так не хотела, как его сейчас. Так странно, что именно в тот момент, когда голос мой уже охрип от стонов, я вдруг чётко осознала, что люблю его. Люблю тебя, придурок. Он замер.
— Что? — хриплый низкий голос дрогнул. — Что ты сказала? — он повернул мое лицо к себе.
Твою мать. Я ляпнула это вслух. Он изменился в лице. От его взгляда у меня мурашки пошли по коже. Даня на миг опустил глаза и тяжело вздохнул. Когда же я снова увидела его голубые светлые зрачки, я сглотнула. Милохин напрягся и — толчок! Он двигался с такой силой, что я прокусила губу.
Он поцеловал меня, и во рту я ощутила солоноватый привкус собственной крови.
— Меня нельзя любить! — повторял он с каждым толчком. — Нельзя, слышишь?
— П-почему?.. — сквозь стоны всхлипнула я.
— Потому что нельзя! — выкрикнул он и вошел в меня настолько глубоко, что я изогнулась, словно тряпичная кукла в его руках. Когда его резкие движения стали слабее, я закрыла глаза, почувствовав, как становиться хорошо и как волна тепла расходиться по телу.
Ноги будто отняло. Еще минута и Даня упал рядом со мной на кровати. Я легла на бок к нему спиной и скрутилась клубочком. Парень укрыл меня одеялом и крепко прижал к себе.
— Меня невозможно любить, Шпуль, — бормотал он, уткнувшись носом в мои волосы. — Я не способен ответить взаимностью, понимаешь? Я не умею. Ты сама пожалеешь о своих словах, девочка.
Меня словно кто-то душил, не давая возможности вдохнуть, и я не смогла произнести ничего кроме сдавленного:
— Прости.
А горячие слезы уже ничто не могло остановить. Я плакала тихо, чтобы он не слышал. Но когда мое тело содрогнулось от беззвучных всхлипов, он обнял меня и мягко произнес:
— Тише, девочка моя, тише. Знаю, что больно. Это пройдет.
Я чувствовала тепло его тела и отталкивающий холод его слов. Я просто тонула в океане той душевной боли, которая так неожиданно захлестнула меня. Я прижалась к Дане еще ближе, пытаясь забыть его слова, как страшный сон. Только вот утром, когда я проснусь в пустой постели, эти слова всё ещё останутся болезненным отпечатком в моей памяти....
Неужели это все?