Глава 5
Калеб
6 лет назад
Бошка раскалывается, как будто мне вчера настучали по ней кувалдой. Я не пил, но громкая ужасная музыка и прерванный секс дают о себе знать. Разлепляю веки и пялюсь в потолок. В воспоминания врываются события вчерашнего вечера, и я лыблюсь. Мышка-Лия вчера была просто очаровательна. То, как она испугалась, увидев меня с Хлои, занимающихся сексом, было просто прекрасно. Я давно так не веселился, вгоняя другого человека в краску одним лишь только видом своей голой задницы.
А как изучающе она на меня смотрела до этого во время ланча? Многие не выдерживают моего ледяного напора, а она смотрит прямо в глаза и не боится. Разве что стесняется.
Качаю головой и встаю с постели. Мой сосед, Ной, оказывается друг этой мышки. Значит ли это, что она чаще будет появляться в нашей комнате? Надеюсь нет.
Да, смотреть на нее интересно. У мышки большие серые глаза, розовые губки и пахнет она очень приятно. Но, как я понял, кроме созерцания мне ничего не светит. Она выглядит совсем не так, как те девушки, с которыми я иногда сплю, из чего я делаю вывод, что она девственница. Нам точно не по пути.
Надев штаны, бреду в ванную и по дороге встречаю своего соседа по комнате слэш напарника по команде.
— Хэй, — бросает он короткое приветствие, прикрывая за собой дверь и притормаживая. — Есть минутка?
Изгибаю бровь, но догадываюсь о чем он хочет меня спросить.
— Валяй.
Секунд пять он решает, как лучше ему начать диалог и я чуть ли не прикладываю руку к лицу.
— В общем, вчера, когда Лия зашла к нам в комнату... что произошло между вами?
Оу. Быстро одергиваю себя, что б не выдать свое огромное удивление. Неужто он ревнует? Малыш Ной запал на свою подружку? Интересно.
— Хм...— прикладываю палец к подбородку, делая вид, что задумываюсь, хотя, на самом деле, просто хочу немного вывести его из себя, — а тебе разве твоя подружка не рассказала?
— Я сперва хотел спросить у тебя, и она не моя девушка. Мы друзья.
Хмыкаю на его слова. Значит, мышка-Лия ничего не рассказывала своему дружку, точнее своему другу. Становится куда более интереснее.
— Ну, тогда, как мужчина, я не имею право без соглашения девушки, рассказывать интимные подробности.
Говорю это и едва сдерживаю смех. Недоумение на его лице перерастает в более холодное выражение, и я понимаю, что наш Ной может взорваться.
— Ты закончил?
Киваю взглядом на ванную позади него, и, не дожидаясь ответа, проскальзываю внутрь.
Встав под мощные струи воды, вспоминаю как двигалась вчера Хлои. Жаль, что нас прервали. Секс был и правда зачетным.
Наспех вытершись полотенцем, переодеваюсь в футболку и джинсы. На часах около 12, поэтому беру ключи от машины и иду на парковку. Сегодня воскресенье, а значит у меня есть время встретиться с матерью.
Сняв с сигнализации моего черного коня, запрыгиваю внутрь. Накручиваю музыку погромче и еду в уже известном мне направлении. Я выучил эту дорогу наизусть еще полтора года назад, когда катался сюда почти каждый день, поэтому сейчас я могу проехать по ней даже с закрытыми глазами.
Больница, как обычно, встречает меня стойким запахом антисептика. Поначалу я не мог им дышать, а сейчас привык. К плохому привыкаешь быстро, особенно если оно не заканчивается вот уже почти два года.
Уверенной походкой иду мимо стойки информации к нужному мне лифту. Поднявшись на этаж, меня сразу находит доктор Фэнлоу, лечащий врач моей матери.
— Мистер Рэд, рад, что вы здесь, мы можем поговорить?
Он говорит быстро и сбивчиво, отчего я понимаю, что что-то не так. Нервы пронзает тревогой.
— Что с мамой?
Никаких приветствий и условностей. К черту.
— С ней все хорошо, но нам лучше пройти в мой кабинет.
Он разворачивается и жестом просит пойти за ним. Мои кулаки начинают чесаться, внутри просыпается ненужная ярость. Что-то, блять, не так.
Зайдя в кабинет, он указывает мне на стул, но я не сажусь, а остаюсь ждать его посреди кабинета. Обойдя меня, мистер Тэодор Фэнлоу поправляет свои очки и садится в кресло.
— Тебе лучше присесть, Калеб.
Сука. Я знаю, как заканчиваются такие разговоры. Внутри меня всего трясет, потому что я уже не раз слышал фразу «тебе лучше присесть». Я ненавижу ее еще больше, чем то, что за ней может последовать. Игнорирую его слова и остаюсь стоять на ногах, потому что мышцы начинают деревенеть от нервов и злости.
Врач глубоко вздыхает и снимает очки. Его бледные глаза смотрят на меня, и он решается заговорить.
— Ей хуже.
Два слова и мне хочется разнести к черту всю эту хренову больницу, с ее херовыми врачами и препаратами. Руки сжимаются в кулаки до побелевших костяшек пальцев, но я стою, не шевелясь и жду, что он скажет дальше.
— Есть лечение. Оно пока еще экспериментальное, но оно может помочь. Я уже поговорил с людьми, которые могут нам его организовать...
Перебиваю его и задаю самый интересующий меня вопрос.
— Сколько?
Конечно, дело в деньгах, мать вашу.
К сожалению, я не сын богатеньких родителей, как Стив. Моего отца убили, когда мне было 8, и мы с матерью остались вдвоем. Я видел, как она загибается, преподавая в филармонии за гроши, а потом еще давая частные уроки богатеньким деткам по фортепиано. Этих денег едва хватало нам на жизнь, но как только мне исполнилось 14, и мои руки перестали торчать палками, я нашел первую работу. Я с трудом закончил школу, потому что, работая на двух работах времени на обучение не оставалось совсем. Но я это сделал. Насобирал нужную сумму и поступил в универ, чтобы через пару дней после начала занятий узнать, что у матери рак.
Поэтому да, деньги сейчас единственное, что меня волнует. Если их не будет, тогда маму не будут лечить. Сука.
— Около ста тысяч на первый курс. Всего их нужно будет сделать три.
Триста, мать его, штук. Мой мозг лихорадочно начал перебирать варианты, где я могу их достать.
— Как срочно?
Мистер Фэнлоу морщится от моего рыка, но я совершенно себя не слышу со стороны.
— В течение пары месяцев нам нужно начать первую химию. Крайний срок – конец марта.
Это очень мало времени, что б раздобыть где-то такие деньги. У меня на счету осталось не больше пяти тысяч, все остальные деньги ушли на оплату учебы и предыдущие курсы химиотерапии.
— Деньги будут, разговаривайте со своими людьми.
Не жду его ответа, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, выхожу, хлопнув дверью. Шестеренки в моей голове крутятся с огромной скоростью, высчитывая все варианты.
За один выигранный бой я получаю не более пятисот долларов. Что бы собрать триста тысяч мне нужно выиграть около шестисот боев. Даже если драться каждый день, я не смогу насобирать такую сумму.
После того, как я узнал, что у мамы рак, я пошел драться на подпольных боях. Это был самый быстрый и легкий способ заработка, который я мог совмещать с учебой. Нам хватало этих денег на жизнь и лечение, если я дрался 5–7 раз в месяц. Но сейчас этого уже недостаточно.
Чертыхнувшись, мой кулак врезается в стену, около двери кабинета главного врача, и пара молодых медсестер оборачиваются на мой шум. Плевать.
Двигаюсь по направлению маминой палаты и запихиваю все эти чувства глубоко внутрь. Она не должна видеть, в каком состоянии я сейчас нахожусь. Толкаю дверь в палату и вхожу с улыбкой на лице.
Лили Рэд лежит на больничной койке, вся укутанная разными проводами и капельницами. На ее лице кислородная маска, а аппарат сбоку отсчитывает ритмичные удары ее сердца, извещая все вокруг своим писком.
Она поворачивает голову в сторону двери, и, увидев меня, расплывается в теплой улыбке. Я, сделав вид что не случилось ничего катастрофичного, подхожу ближе и сажусь на стул возле ее кровати, взяв ее руку в свою.
— Калеб, сынок, я так рада тебя видеть.
Она одной рукой снимает с себя кислородную маску и гладит меня по щеке. Я прижимаюсь к ее ладони своим лицом и на секунду ощущаю, как буря внутри стихает.
— Как прошла твоя игра вчера?
Не сомневаюсь, что она вчера переживала на счет этого. Я много раз говорил ей, что баскетбол лишь мое увлечение, но она всегда отвечала, что самая лучшая работа – это оплачиваемое хобби. Она все еще надеется, что я не стану адвокатом, а пойду по спортивной тропе. Зря.
— Ничего интересного, мы выиграли. Как ты себя чувствуешь?
Она полностью игнорирует мой вопрос, хотя знает, как это меня раздражает. Лилиан Рэд всегда была такой. Это ее стремление всем угодить и не рассказывать о своих проблемах может в прямом смысле ее убить, но сейчас у меня не то настроение, чтобы говорить с ней об этом еще раз.
— А как твоя учеба? Стив заезжал на неделе, он рассказывал...
Дальше я слушаю вполуха. Стив единственный из моего окружения знает про маму. Мы с ним познакомились на моем первом бое. Так получилось, что именно он стал для него последним. Он тогда обдолбался хуже некуда, и уложить его на лопатки не составило труда.
После боя он блевал в раздевалке, когда я туда вошел. Слово за слово, и мы уже пили пиво в соседнем пабе. Он не раз выручал меня и очень прикипел к моей маме, которая стала ему второй. А может быть, даже первой.
Поэтому я не сильно удивился, узнав, что Стив был тут. К тому же я сразу увидел букет цветов на прикроватной тумбочке. Только Стив приносит сюда цветы.
Пообщавшись еще около часа, я вижу, что маме становится трудно двигаться. Рак костей задел не только ее рабочие руки, но и грудную клетку с ребрами. Поцеловав ее на прощание, выхожу из больницы и прыгаю в машину.
Мне срочно нужно проветрить голову и все обдумать, поэтому врубаю музыку на всю и с визгом срываюсь с места. Решаю ехать туда, где мне никто не может помешать. На водопад.
Я нашел его, когда мне было 10. Мы жили тогда еще в старом доме, возле подножия гор. Ребята со школы пригласили меня поиграть, и мы рванули туда, решив играть в прятки. Я всегда больше любил прятаться, а не искать, поэтому находил такие места, куда никто не мог подобраться. Вот и в этот раз нашел. Я не стал никому рассказывать о своем месте и приходил сюда, когда становилась совсем хреново. В последние годы я был тут практически каждый месяц.
Проехав по извилистой горной трассе, я свернул налево и припарковал дорогу у обочины. Дальше только пешком. Пройдя пару ярдов, я наткнулся на большой валун, и, обогнув его, увидел перед собой водопад.
Он был не больше пары метров в высоту. Внизу было небольшое горное озеро, куда падали потоки холодной горной реки. Сняв кроссовки, я подошел ближе и сел на ближайший камень, опустив ноги в воду. Вокруг не было ни души. Штанины промокли, но я не обращал на это внимание. Весь мой мыслительный процесс был направлен на поиск решения проблемы. А подходящего варианта пока не было ни одного.
Два года назад, узнав, что у мамы рак, Стив предложил мне помощь. Он настаивал оплатить все расходы для больницы и полностью покрыть лечение. Мама отказалась. Я тоже был против. Он, конечно, говорил, что все это ерунда и для миссис Лилипоп (да, этот кретин в шутку называл мою маму на манер сосательной конфеты) ему ничего не жалко, но у нас с матерью были одинаковые мысли на этот счет. Твердое нет. Понятное дело, он не послушался и, когда я этого не знал, оплатил ее счет. Тогда я сломал ему нос. Ну или почти сломал. Короче говоря, мы в первый и последний раз с ним так сильно поссорились, но этот болван все равно не перестал настаивать на своем участии в выздоровлении «миссис Лилипоп».
Я не хотел брать у него деньги не из-за того, что я такой весь из себя гордый. Нет. Ради матери я был готов отбросить эту черту. Но из-за того, что знал, что, за взятые у родителей деньги, Стив будет долго расплачиваться. Он рассказал, насколько натянуты его отношения с предками, и что он еле-еле вырвался из-под их контроля, поэтому собственноручно отправлять лучшего друга обратно в лапы этих людей я не хотел.
Поэтому вариант со Стивом я отмел сразу.
Был еще один вариант. Вариант, который я решил оставить на самый крайний случай. Мне совсем не хотелось думать о том, что когда-либо мне придется им воспользоваться. Я смогу придумать что-то другое. Всегда мог.
Посидев пару часов в тишине, мои ноги замерзли окончательно, и я решил ехать в общагу.
Агрессия немного стихла и после нее осталась только ноющая обреченность. Если с мамой что-то случится я останусь совсем один. Но даже не это было самым омрачающим, а то, что Лилиан Рэд заслуживала прожить еще долгую и счастливую жизнь, за то, что дала мне. И я собираюсь сделать все для того, чтобы дать ей эту жизнь.
Ной, увидев мое состояние, понял, что лезть со своими дурацкими расспросами ко мне сейчас не нужно и не доставал меня. Хороший мальчик.
В понедельник утром я, как обычно, проснулся по будильнику. Может, в школе я и не мог посещать все занятия, но это вовсе не означало, что я был тупым и не хотел учиться. Я поступил в университет не просто так. У меня была определенная цель.
Надев свежую одежду, я направился на лекцию по политологии. Хмыкнув про себя, я вспомнил, что она у нас с мышкой общая, и, в предвкушении новой порции веселья, даже не заметил, что моего соседа не было в комнате.
Сделав первый шаг за дверь, на меня налетело тело Стива. Что б его.
— Ты даже не представляешь с какой птичкой я познакомился на вечеринке, — он приобнял меня одной рукой за плечи, и мы двинулись к выходу.
— Не вздумай снова рассказывать подробности про свой очередной перепихон.
Я скривился в гримасе отвращения, скинув его руку с плеча, но этот придурок и не думал затыкаться.
— Это была прекрасная черная цапля, с длиннющими ногами и огромными, — он очертил руками в воздухе полушария груди, — эм... глазами! А не то, что ты подумал, извращенец. И мы не перепихнулись.
Я удивленно на него посмотрел, потому что это было что-то новенькое. Что бы Стив не перепихнулся с новой птичкой? Должно быть скоро наступит конец света.
— Мне все еще пофиг.
Будто бы не обращая внимания на мои слова, он продолжил описывать эту девушку и все свои намерения на счет нее. Тошнота подбиралась к горлу.
— Это была богиня, сошедшая с небес, и я готов вечность валяться у ее ног, чтобы заглянуть под юбку и узнать какого цвета у нее трусики.
Я настолько сильно закатил глаза от его фразы, что смог увидеть свой мозг. Он рассмеялся от моей реакции и прицокнул языком.
— Клянусь, я узнаю, что скрывается под ее оберткой и расскажу тебе во всех подробностях, — он приложил правую руку к сердцу, а левую поднял, повернув ладонь, как будто он и правда давал кому-то клятву. Идиот.
— Блять, надеюсь этого не случится.
Он толкнул меня плечом, и мы вместе рассмеялись.
После разговора с ним мне немного стало легче. Я решил, что надо отвлечься от своих мыслей, все еще не найдя подходящий вариант, где взять деньги. На свежую голову ответ может прийти очень быстро. Времени у меня пока было достаточно. Я смогу все организовать, иначе и быть не могло.
Подойдя к зданию универа, мы на прощание ударились со Стивом кулаками, и он зашагал в свою сторону.
— Увидимся на тренировке, — кинул он мне в спину, на что я кивнул, и пошел в свою аудиторию.
Я иногда опаздывал, и этот день не стал исключением. Войдя в класс на пять минут позже, я увидел профессора Стейтмана, что-то бурно рассказывающего у доски. Оглянувшись по сторонам, начал искать свободное место, но голос преподавателя меня прервал.
— Мистер Рэд, прошу, не стесняйтесь, — он показала рукой на доску, — если вы не нашли себе место, предлагаю занять его возле доски.
Поджав губы, я пошел вниз по ступенькам, на ходу читая что же там написано. Нужно было заполнить какую-то дурацкую таблицу с датами. Ну, что ж. Числа я запоминал всегда хорошо, поэтому это не составит мне труда.
Взяв в руки маркер, я начал вписывать все даты, подходящие под описание действий со второй колонки. На третей строчке я замер. Подняв маркер, я застыл. Из моей головы совершенно вылетела дата принятия 19-й поправки Конституции. Какой это был год? 1920 или 1921?
Обернувшись на профессора, я заметил, что он сидит за своим столом полностью погрузившись в учебные материалы, но не это привлекло меня. Мышка сидела на первом ряду и внимательно в меня всматривалась. Сегодня она была одета как-то иначе. Вместо обычной футболки на ней была надета белая майка, прикрытая сверху рубашкой в бело-голубую полоску. Что было внизу я не рассмотрел, потому что ее серые бездонные глаза затянули меня в свой омут.
Она шевелила губами. Я не сразу понял, что она пытается мне подсказать, и когда отмер, она показала пальцами цифры «2» и «0». Я подмигнул ей и, развернувшись, быстро вписал дату «1920» в графу.
Закончив с таблицей, я прошелся по аудитории, и сел на первое попавшееся свободное место. Записывая лекцию в тетрадь, я изредка поглядывал на мышку, сидящую впереди по диагонали от меня.
— Что бы поставить вам итоговую оценку, — под конец лекции начал преподаватель, — вы должны будете написать доклад на одну из перечисленных тем, — он жестом показал на доску, где была нарисована заполненная мной таблица.
Я тяжело вдохнул и прикинул как в свое расписание можно вписать подготовку к докладу. Каждую среду и пятницу у меня бои, а в понедельник, вторник и четверг – тренировки по баскетболу. В субботу я разрешал себе отдохнуть и потрахаться. В воскресенье наведывал маму. У меня совершенно не было времени на это дерьмо.
— Вы будете работать в парах, так что это снизит вашу нагрузку.
Я чертыхнулся про себя. Еще и с каким-то придурком придется работать. Дай бог, чтобы это был парень, а не очередная девчонка, которая будет смотреть на меня влюбленными глазами.
Я не слепой и знаю, что на меня западают девчонки, но разбираться с их плаксивыми мордашками мне не очень нравится. Лучше, когда они молчат. Или стонут. Подо мной.
— Что бы ни у кого не возникало вопросов, я разделю вас сам методом жеребьевки.
Он сел за свой ноутбук и открыл какую-то программу. Проектор, работавший на полную мощность, отразил все, что происходило на его мониторе. Ребята, видевшие свои фамилии подсаживались друг к другу и знакомились, выбирая тему проекта.
На экране загорелась моя фамилия и я стал ждать кто же мне выпадет.
Кэллсон. Я хмыкнул. Не такой уж плохой выбор, я видел этого паренька пару раз, мне он показался вполне адекватный. Оглянувшись по сторонам, я не заметил, чтобы кто-то двигался в моем направлении.
— А его сегодня нет, — донеслось откуда-то из задних парт.
— Тогда попробуем еще раз, — нахмурившись сказал мистер Стейтман и клацнул левой кнопкой мыши.
Уиллсон.
На экране высветилась фамилия, но она была мне незнакома. Снова оглядевшись по сторонам, я увидел, что мышка ко мне поворачивается. Моя бровь поднялась в изумлении. У мышки-Лии фамилия Уиллсон? Что ж, запомним.
Протянув ей руку, я представился.
— Калеб Рэд, а ты?..
Протянув последнюю букву, я уставился на нее, делая вид, что не помню, как ее зовут. Она снова мило покраснела и, сглотнув, вложила свою маленькую ладошку в мою.
— Лия Уиллсон.
Она готова была вырвать свою руку, но я крепче ее схватил и потянул на себя, приблизившись к ее лицу.
— Приятно познакомиться, мышка.
Подмигнув ей, я увидел, что ее брови нахмурились в возмущении. Ей не понравился мой спектакль. Жаль. Она отвернулась и начала делать какие-то пометки в своей тетради. Я задумался. Теперь мне придется найти на нее время.
Когда лекция подошла к концу и все стали собирать свои вещи, мышка снова повернулась ко мне, сжав свои маленькие кулачки.
— Когда ты свободен?
Ее голос был очень тихим, как будто она не ожидала, что слова из ее головы способны выплеснуться наружу. Меня забавляло это, но я решил ответить ей серьезно.
— Завтра в 8 в библиотеке.
Она растерянно посмотрела куда-то себе под ноги, и, кивнув, отправилась на выход. Я проводил Лию взглядом и увидел ее. Она стояла, закрывая собой проход со скрещенными на груди руками, и смотрела на меня. Как же она меня задолбала. Никак не может отвязаться, что бы я ни делал. Увидев, что я наблюдал за Лией ее лицо ожесточилось еще больше, но буквально на секунду, что бы не дай бог никто этого не заметил. Но я заметил. Всегда замечал.
Отвернувшись, я сложил оставшиеся бумаги в рюкзак, а когда повернулся обратно никого уже не было. Да и похрен.