Я дома
Такси резко дернулось у знакомого подъезда. Я долго сидела на заднем сиденье, не решаясь выйти, вжимаясь в потрепанную кожу сиденья. Казалось, стоит открыть дверь, и вся та боль, от которой я бежала, накроет меня с новой силой прямо здесь, на пороге моего же дома.
Я расплатилась последними деньгами, вытащила свой полупустой рюкзак и чемодан. И побрела к лифту. Каждый шаг отдавался тяжестью во всем теле. Я была разбита.
Ключ повернулся в замке с оглушительным скрежетом. Я замерла на пороге, затая дыхание. В квартире пахло чистящим средством и одиночеством.
— Это ты?
Голос мамы прозвучал из гостиной. Он был ровным, холодным, без тени вопроса. Просто констатация факта. Не «ты вернулась!» не «как я волновалась!» А просто, это ты?
Я вошла, волоча рюкзак по полу. Она стояла посреди зала, скрестив руки на груди. На ней был тот же строгий халат, тот же собранный пучок волос. Казалось, она не двигалась с того самого дня, как я уехала.
— Ну? — она окинула меня одним быстрым, оценивающим взглядом. Он задержался на моем помятом виде, на синяках на руках, которые я уже не скрывала, на пустом, потерянном выражении лица. Ее губы сжались в тонкую, неодобрительную ниточку.
— Где это ты так изукрасилась?
Я попыталась что-то сказать, издать звук, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Слезы, которых, казалось, уже не осталось, снова предательски подступили.
— Мам... — прохрипела я.
— Не мамкай! — ее голос резко взметнулся, ударив меня по слуху. Она сделала шаг ко мне, и ее глаза засверкали холодным гневом. — Я тебе дала денег на одну глупость, а ты... Ты что себе позволила? Смотреть на тебя противно! В кого ты такая? Весь отпуск, на который я работаю, я не спала, гадая, что с тобой! А ты являешься вот в таком виде! Без звонка! Ноль объяснений!
Она не видела моей боли. Она видела только непослушание. Нарушение ее правил. Ее планов. Ее денег, в конце концов.
— Я... мне было плохо, — наконец выдавила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Плохо? — она фыркнула, и в этом звуке было столько презрения, что я физически отшатнулась. — А кому сейчас легко? Ты думала, поездка это только развлечения? Что, с своим принцем поругалась? Ну и что? Ревела неделю из-за какого-то мальчишки? Надоели эти твои вечные истерики! Иди умойся. Приведи себя в порядок. Надоел этот вечный вид жертвы.
Она развернулась и ушла на кухню, громко хлопнув дверью. Ее слова повисли в воздухе, острые и ядовитые, как осколки стекла.
Я осталась стоять в прихожей, одна, в полной тишине. Рюкзак так и валялся у моих ног.
Я ждала, что дома меня наконец поймут. Пожалеют. Обнимут.
А вместо этого получила новый удар. Более точный и безжалостный, чем все удары Амира.
Она не спросила, что случилось. Не увидела синяк. Не увидела пустоту в глазах. Она увидела проблему. Еще одну проблему в своей и без того тяжелой жизни.
Я медленно, как робот, побрела в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. По щекам текли слезы, но я уже почти не чувствовала их.
Он бил меня по телу. Она добивала по душе.
Я была дома. Но это больше не было безопасным местом. Это была еще одна клетка. Просто с другими решетками. И самым страшным было осознание, что бежать теперь абсолютно некуда.
Я упала на пол, вся сжалась в комочек, и тихонько плакала. Интересно, что сейчас делает Амир? Регина? Я ведь даже ничего не сказала Регине, она наверное волнуется, наверное она мне звонила, нужно проверить.
Я включила телефон. Ноль уведомлений. Никто не звонил. Никто не писал. Понятненько.
Я все таки набрала Регину, она ответила не сразу. С пятого раза. — Селеста? А ты где? — ну хоть спросила, спасибо. — Я уехала обратно, домой. — сказала я тихим, и разбитым голосом.
Повисло тяжелое молчание, которое нарушила Регина, — Чего? В смысле уехала? Кстати! А вы что, с Амиром встречаетесь? Мне Дима рассказал!
Что? Дима? Зачем он ей это рассказал? Откуда он знает? Ему рассказал Амир? Он же не хотел чтобы кто то знал, совру ей. Вдруг она меня проверяет,
— Что? Нет, мы просто хорошо общаемся.
— Да? А те фотки? — я моментально застыла, какие фотки..? Неужели он им это показал..
— Селеста! Алло! Чего молчишь!? Говорю фотки ваши видела, где вы зажимались на теплоходе! На балконе!
Господи! Эти фотки! Наверное кто то сфоткал нас, пока мы разговаривали..
— А, незнаю что за фотки, Регина, хватит, я сказала, мы не встречаемся. Ты что делаешь вообще? Вы все, что делаете?
— Мы собираем вещи, так как скоро уезжать. Амир грустный, молчаливый, наверное скучает по тебе)
— Регина! — я сбросила трубку.
Кошмар, вот это у Регины язык, что вообще происходит? Почему она не удивилась тому что я уехала? Что с Амиром? Что вообще происходит?
Голова резко заболела, и я стиснула зубы от жуткой боли. Мысли накатились волной. Ничего не понимаю, что происходит?
Я встала с пола, взяла чемодан, и стала разлаживать вещи по местам.
Что мне делать дальше? Что скажет Амир? Как мне смотреть всем им в глаза?
***
Прошло три дня. Три дня молчания, тяжелых взглядов матери за завтраком и полной изоляции. Я жила в своей комнате, как в бункере, боясь выйти даже на кухню, чтобы не нарваться на новые упреки. Телефон я зарядила, но он молчал. Я боялась увидеть сообщение от Амира. Боялась и в то же время безумно, болезненно ждала.
И вот, вечером, экран наконец вспыхнул. Сердце упало и замерло. Но это был не Амир.
Дима: Привет, Селеста
Я смотрела на имя, не веря глазам. Дима. Угрюмый, вечно ухмыляющийся Дима, правая рука Амира. Что ему нужно? Передать какую-то гадость?
Сообщение висело несколько минут. Я не отвечала, ожидая подвоха.
Дима: Я просто хотел проверить, как ты. Ты так внезапно уехала. Все в порядке?
Глаза предательски наполнились слезами. Простое слово как ты? Прозвучало как луч света в полной темноте. Кто еще спросил у меня это за эти дни? Никто.
Я: Привет. Не очень.
Он ответил почти мгновенно.
Дима: Я так и думал. Я все видел.
Дима: То, что он творил с тобой в последние дни... это было неадекватно. Я даже пытался его остановить, но ты же его знаешь.
В его словах не было ни насмешки, ни злобы. Только какая-то усталая, мужская солидарность. И это растрогало меня до глубины души. Кто-то видел. Кто-то знал. Я была не одна в своем кошмаре.
Я: Да уж. Знаю.
Дима: Он вообще охуел. После твоего отъезда он тут бушевал, все крушил. Говорит, ты его предала, что ты сама виновата.
Меня передернуло от привычной волны страха и вины. Но Дима тут же продолжил.
Дима: Но я то видел, как он тебя доводил. Ты держалась молодцом. Сильная.
Сильная. Это слово отозвалось во мне теплой волной. После материнских упреков, после унижений Амира, после ощущения себя слабой, ничтожной жертвой, это прозвучало как бальзам на душу.
Дима: Слушай, мне просто реально не все равно. Переживаю за тебя. Ты такая классная, а он... короче, не заслуживает он тебя.
Слезы текли по моему лицу, но теперь это были слезы облегчения. Наконец-то кто-то понял. Наконец-то кто-то увидел во мне не проблему, не истеричку, а человека!
Я: Спасибо... что написал. Честно. Я думала, все меня ненавидят теперь.
Дима: Да ладно тебе. Я не такой, как он.
Дима: Как ты сейчас? Дома то хоть все ок? Мама не ругается?
Он спрашивал о маме. Он проявлял такую нежную, нетипичную для него заботу. Это растопило последние остатки осторожности.
Я: Ругается, конечно. Считает, что я сама во всем виновата. Мне тут так плохо, Дим... одиноко.
Дима: Я бы приехал, поддержал, да дела. Но знай, я всегда на связи. Можешь писать мне когда угодно. О чем угодно. Понимаешь? Ты не одна.
Я: Спасибо. Правда. Ты такой... другой.
Дима: Просто я человека в тебе вижу, а не куклу. Отдохни, ок? Выспись. А завтра напишешь, как дела. Договорились?
Я: Договорились.
Я положила телефон на грудь и закрыла глаза. Впервые за долгое время на душе было спокойно. Появилась надежда. Появился человек, который был на моей стороне. Который видел правду.
Но точно ли он хочет мне помочь? Или добить?
Обсуждения, и спойлеры в моем тгк:
s_lilayothir