𝘋𝘈𝘔𝘕 𝘈𝘕𝘌𝘔𝘖𝘕𝘌𝘚 𝘋𝘈𝘔𝘕 𝘠𝘈𝘕𝘎 𝘑𝘖𝘕𝘎𝘐𝘕

Сеул просыпался под весенним солнцем, но прохлада утра еще не хотела отпускать свои объятия, окутывая город легкой дымкой. Аромат цветущей сакуры смешивался с запахом свежесваренного кофе, доносящимся из многочисленных кафе, создавая атмосферу одновременно и бодрящую, и умиротворяющую. В студенческом общежитии царила своя суматоха, наполненная звуками торопливых шагов, приглушенных голосов и звоном будильников. В комнате № 317, расположенной на третьем этаже, царил тихий хаос, словно после недавнего сражения.

Кровать, занимавшая большую часть комнаты, была застелена помятым серым покрывалом, которое словно повторяло контуры тела, которое лежало на ней всю ночь. Подушки были разбросаны в беспорядке, а одеяло наполовину свисало на пол, словно его сбросили с раздражением. На прикроватной тумбочке, покрытой слоем пыли, стояли несколько книг, их потрепанные обложки выдавали частое использование. Рядом с книгами валялись конспекты, исписанные небрежным почерком, и полупустая чашка с остатками остывшего зеленого чая. На подоконнике, заставленном горшками с колючими кактусами, в живописном беспорядке лежали наушники с запутанными проводами и несколько ручек, одна из которых была сгрызена на самом кончике. Стены комнаты были оклеены плакатами любимых музыкальных групп Феликса, а также фотографиями, на которых были запечатлены самые яркие моменты из его студенческой жизни, но их светлая и радостная атмосфера сейчас контрастировала с внутренним состоянием Феликса.

На кровати лежал Ли Феликс, двадцатиоднолетний студент. Его светлые, почти платиновые волосы, словно нимб, обрамляли его бледное лицо. Он был одет в широкую белую футболку, немного великоватую для него, и легкие клетчатые пижамные штаны, которые съехали с его бедер и небрежно облегали его ноги. Его лицо, обычно излучающее радость и тепло, сейчас выражало явное страдание. Веснушки, которые усыпали его переносицу и щеки, выглядели особенно яркими на фоне бледной кожи. Феликс проснулся с острым ощущением, будто чьи-то невидимые руки сжимают его легкие, мешая дышать. В горле першило, и в груди ощущался жгучий дискомфорт.

Он резко сел на кровати и согнулся пополам, закрывая рот рукой, чтобы приглушить приступ кашля. Его кашель был сухим, надрывным и болезненным, словно он пытался выплюнуть что-то острое и колючее. Когда приступ, наконец, отступил, он опустил руку и увидел на своей ладони маленький, нежный бутон анемоны – цветка, который он ассоциировал с Яном Чонином. Его глаза расширились от ужаса, а сердце сжалось от отчаяния. Он знал, что это значит. Ханахаки. Болезнь, вызванная безответной любовью. Болезнь, которая медленно, но верно разрушала его изнутри. И все из-за чувств к Чонину, которые он так тщательно скрывал.

Феликс осторожно взял бутон в руку, ощущая его прохладу, и сжал в ладони, словно пытаясь удержать внутри себя свою боль. В его памяти всплыл образ Чонина – его острые черты лица, лисьи глаза, обведенные темной подводкой, и холодная, отстраненная манера поведения. Он снова закашлялся, и на ладони оказалось еще два бутона анемоны, чуть больших, чем первый. Они были такими же хрупкими и нежными, словно сделанными из тончайшего шелка. Феликс аккуратно положил бутоны на тумбочку, рядом с чашкой с чаем, словно это были драгоценные реликвии.

– Опять эти проклятые цветы, – прошептал Феликс, его голос звучал хрипло и слабо, – Неужели этому не будет конца? Почему именно анемоны? Почему именно он?

Он с трудом поднялся с кровати, чувствуя слабость во всем теле. Его ноги казались ватными, голова кружилась, а во рту ощущался неприятный привкус крови. Он подошел к зеркалу, висевшему на двери шкафа. В отражении он увидел свое бледное, измученное лицо с запавшими глазами и темными кругами под ними. Его губы были потрескавшимися, а подбородок подрагивал от нервного напряжения. Феликс провел пальцами по коже на шее, ощущая легкую боль от недавнего кашля, и его взгляд упал на едва заметные красные пятнышки, которые он раньше не замечал, на его шее были видны следы от кровавых цветов, которые царапали его изнутри.

- Я не могу так дальше, - пробормотал Феликс, глядя на свое отражение, в котором отражалась вся его боль и страдание, - Я должен что-то сделать, или эта болезнь поглотит меня полностью.

Феликс и Чонин учились на разных курсах, но их пути постоянно пересекались в студенческом городке, словно судьба постоянно толкала их друг к другу, но при этом не давала им сойтись. Ян Чонин, девятнадцатилетний студент, казался загадкой, ледяным айсбергом, чья поверхность скрывала истинные чувства и эмоции. Его острые черты лица, лисьи глаза, обведенные тонкой линией темной подводки, черные, небрежно уложенные волосы, создавали впечатление неприступности. Он всегда был одет в темную одежду, которая словно поглощала свет и делала его еще более мрачным. Его движения были сдержанными, а голос тихим, словно он боялся потревожить тишину. Чонин редко улыбался, и это делало его еще более таинственным и притягательным в глазах других студентов. Феликс же, напротив, был открытым, общительным, и излучал тепло. Он всегда улыбался, стараясь делиться своим позитивом со всеми вокруг, но особенно он старался растопить лед в сердце Чонина. Он часто пытался заговорить с ним, но все его попытки разбивались о стену равнодушия. Чонин отвечал ему односложно, а иногда и вовсе игнорировал.

В столовой, где царила шумная атмосфера, Феликс всегда искал глазами Чонина, надеясь хоть на секунду встретиться с ним взглядом, но сегодня Чонина там не было, и Феликс почувствовал одновременно облегчение и разочарование. Он и хотел его увидеть, и боялся этой встречи одновременно. Воздух в столовой был пропитан смесью запахов жареной курицы, кимчи, риса, и кофе. Феликс, подойдя к раздаче, заказал себе тарелку с овощным салатом и фруктами, а также стакан свежевыжатого апельсинового сока. Он старался выбирать легкую и полезную пищу, чтобы не перегружать организм и не провоцировать новые приступы кашля. Он помнил, как однажды Чонин, без колебаний заказал себе огромную порцию острой лапши, и съел ее, словно это было самое обычное блюдо. Эта его неприступность казалась Феликсу одновременно пугающей и завораживающей, словно он был существом из другого мира, которому нет места в этом.

Феликс взял свой поднос и, стараясь не смотреть в ту сторону, где обычно сидел Чонин, направился к свободному столику у окна. Он сел за стол, поставил свой поднос, и медленно начал есть. Он тщательно пережевывал каждый кусочек, стараясь сосредоточиться на еде, но его разум был поглощен мыслями о Чонине. Он представлял себе его ледяной взгляд, его скупую улыбку, его замкнутую натуру, и боль от неразделенной любви снова охватывала его.

– Почему ты так далек от меня? – прошептал Феликс, глядя на свой салат. – Я ведь так хочу быть рядом с тобой, но ты словно не замечаешь меня, словно я призрак.

После завтрака Феликс отправился в библиотеку. Она была тихим и спокойным местом, наполненным ароматом старых книг и тихим шелестом страниц. Он нашел себе место у окна, стараясь отвлечься и разложил перед собой учебники и конспекты. Он пытался сосредоточиться на чтении, но его мысли постоянно возвращались к Чонину. Он вспомнил его лицо, его острые черты, его ледяной взгляд, и неожиданно, в его памяти всплыл момент, когда Чонин случайно улыбнулся ему, и это была такая мимолетная, но такая завораживающая улыбка, от которой у Феликса сердце начинало биться чаще.

Внезапно Феликс почувствовал, как в груди нарастает резкая боль, и он закашлялся, закрывая рот руками. На его ладони оказалось несколько бутонов анемоны, теперь уже больше, чем утром. Он ощутил, как один из них слегка поцарапал ему кожу, оставляя небольшой след крови. Он поспешно спрятал бутоны в карман, стараясь не привлекать внимания окружающих. Он чувствовал, что болезнь прогрессирует, и с каждым днем ему становилось все труднее скрывать свое состояние.

– Боже, как же это больно, - прошептал Феликс, стараясь отдышаться, - Я больше не могу, я чувствую, что умираю.

Феликс начал избегать Чонина, стараясь не попадаться ему на глаза, но это было практически невозможно. Каждый раз, когда он видел его, его сердце начинало биться с бешеной скоростью, и новые бутоны распускались в его легких, лишая его воздуха и причиняя невыносимую боль. Он понимал, что так больше не может продолжаться. Он должен был либо признаться Чонину в своих чувствах, либо уйти, и оставить Чонина в своей памяти.

Однажды, когда он проходил мимо спортивной площадки, он случайно увидел Чонина, играющего в баскетбол. Он остановился как вкопанный, зачарованный его движениями. Чонин был одет в черную спортивную форму, которая идеально подчеркивала его стройную фигуру. Он двигался ловко и быстро, его движения были отточены и полны грации. Феликс увидел, как Чонин на мгновение улыбнулся, и это была все та же мимолетная, но завораживающая улыбка, которая заставляла сердце Феликса трепетать.

– Я люблю его, я так сильно его люблю, - прошептал Феликс, глядя на Чонина, - Это чувство разрывает меня на части, убивает меня изнутри, я должен ему признаться, иначе я не смогу выжить.

Феликс понимал, что должен что-то изменить. Он решил, что завтра он признается Чонину в своих чувствах, что бы ни случилось, он не мог больше жить в этом страхе и боли. Он был готов пойти на все, чтобы освободиться от этого мучения и дать себе шанс на счастье, даже если это шанс окажется ничем.

Вечером Феликс вернулся в свою комнату в общежитии. Он лег на кровать, закрывая глаза, но сон не приходил, его разум был переполнен мыслями о Чонине. Он представлял, как подойдет к нему и скажет ему все, что у него на сердце, как Чонин отреагирует на его признание. Его сердце наполнялось надеждой, а потом тут же ее сменял страх.

– А вдруг он отвергнет меня? – прошептал Феликс, поворачиваясь на другой бок, его руки невольно сжимались в кулак. – А вдруг он будет смеяться надо мной? Что если он меня возненавидит?

Он перевернулся на спину и посмотрел на потолок. Ночной город за окном казался таким далеким и недостижимым. Феликс понял, что ему некуда бежать, он должен был принять свою судьбу и сделать то, что должен был сделать. Он закрыл глаза и попытался уснуть, но в его легких уже распускались новые бутоны анемоны, которые уносили его в мир боли и надежды.

Блюда, которые Феликс видел и ел за день, были простыми и не отличались разнообразием: салат и фрукты на завтрак, и сэндвич на обед. Это была здоровая пища, но для Феликса она была безвкусной, словно он питался одними лишь своими страданиями.

В интерьере его комнаты царил беспорядок, который отражал внутреннее состояние Феликса. Смятая постель, разбросанные книги, наушники, кактусы на подоконнике, плакаты на стенах, все это напоминало о его обычной жизни, но теперь, эта жизнь была омрачена болью и отчаянием. Феликс понимал, что нужно что-то менять, и завтра он будет готов сделать первый шаг к переменам.

И перед сном, Феликс прошептал:

- Завтра. Я сделаю это завтра.

Эта мысль стала последней перед тем, как он провалился в беспокойный сон, где анемоны, его цветы боли, продолжали расцветать в его легких.