Больничный букет

— Кто передал вам эти цветы? — спросила Уэнсдей, прочитав угрозу в чёрной открытке.

Медсестра указала на конец коридора, где стоял он. Тайлер. Бледный, с безумным взглядом зверя, который сорвался с цепи и был готов разорвать любого, кто бы кинулся на него в тот момент. Стоило проявить осторожность, чтобы не стать снова причиной массовых убийств.

— Прощайте, Джуди, — Уэнсдей проводила авиана и зашла обратно в палату, не разрывая зрительного контакта с Тайлером.

Хайд наверняка думал, что она кинется за ним, хотел поиграть с ней, но у Уэнсдей свои правила. Правило номер один — не поддаваться на провокации. Уэнсдей встала за раздвижной дверью в слепой зоне для того, кто входит. В дверном проёме показалась зелёная форма врача, и Уэнсдей тут же впечатала в стену входящего с глухим стуком, захлопывая дверь.

Тело Тайлера оказалось на редкость податливым, от удара он протяжно простонал, а его лицо скорчилось от боли. Таким Уэнсдей его никогда не видела. Хоть он и старался сделать вид, что ему было не больнее, чем от нанесённой самостоятельно в доме Гейтсов раны на груди. На его зелёной футболке прямо под грудью показалась капля крови, проступившая изнутри.

— Мышка решила поиграть в кошку? — прошипел Тайлер, переводя дыхание от боли.

Уэнсдей проигнорировала угрозу. Её движения были механическими, лишёнными эмоций. Она резко задрала его футболку, взглянув на сочащиеся дыры от пуль и засохшую кровь на старых росчерках от когтей Энид.

— Что ты делаешь? — его губа изогнулась в злости, когда он схватил её за запястье и сильно сжал, но Уэнсдей почувствовала слабость его дрожащей хватки, сила которой постоянно менялась.

Перехватив руку, она дёрнула его вперед и швырнула на больничную кровать. В таком состоянии Тайлер оказался невероятно лёгким. Как до сих пор его не поймали? Пока Тайлер переводил дух и не понимал, что происходит, Уэнсдей резким рывком сдёрнула с него футболку и уставилась на вздымающуюся грудь, встав между его ног с губкой и ватой, пропитанной антисептиком. Тайлеру все стало ясно, кроме её мотивов, и он зашипел, как перекись, которая полилась на его раны.

— Тихо. Не обработаю — умрешь, — строго сказала Уэнсдей, не отвлекаясь.

— Плевать. Без хозяина я все равно умру, — но мешать он ей не стал.

Уэнсдей замерла и посмотрела на Тайлера, напряженного, как струна. Изучающие глаза, дрожащие желваки, натянутые мышцы шеи. Уэнсдей никогда не считала его монстром — жестокий хулиган, легко ведомый от своей жажды принятия и любви, легковерный и наивный. Одинокий и жаждущий.

— Ты помогаешь мне, потому что решила занять место Лорел... я все понял, — Тайлер скинул с себя её руку, но Уэнсдей крепко схватила его за плечо, слегка надавив на рану от пули. Он вздрогнул от боли, и в его глазах вспыхнула знакомая ярость.

— Так ты предпочитаешь смерть? — Уэнсдей холодно подняла бровь, и он уже был готов кинуться на неё с зубами, разорвав её хрупкое тело, как вдруг она поцеловала его в разозлённые губы.

Нежно и долго, показывая, что ему нечего бояться. И той рукой, что надавила ему на рану, она медленно провела по плечу к щеке. Сначала он распахнул глаза, удивляясь её жесту, ведь всего лишь пару дней назад она клялась, что он никто для неё. Но затем он прикрыл глаза, смотря из-под век на её тёмные тени и чёрные ресницы, и потом вовсе закрыл глаза, давая себе почувствовать её вкус и холод. Тайлер сомкнул губы и ответил ей на поцелуй с горечью и обидой долгожданной близости.

— Это неправда, ты ненавидишь меня, — прошептал он с мокрыми глазами между поцелуями, пока его руки гладили её от запястий до плеч.

Слова Тайлера разнились с тем, что он делал. Он шептал ей обиды в губы, впечатываясь сухими мозолистыми подушечками в её нежную кожу рук.

— А ты ненавидишь меня, наши чувства взаимны, — сказала Уэнсдей ему прямо в губы, целуя его снова и снова, пока её руки обвивали его шею, пробираясь пальцами в кудрявые волосы на затылке.

— Если я буду твоим Хайдом, то ты должна быть моей. И только моей, — Тайлер провёл большим пальцем от её подбородка до нижней губы, стирая растёртую в страсти помаду.

— Я разрешу тебе такую дерзость как собственничество, — с этими словами Уэнсдей в поцелуе приоткрыла рот, впуская язык Тайлера, а внизу живота всё загорелось от его безжалостного жадного жеста.

Уэнсдей понимала, что нет способа лучше закрепить связь, чем убедить Хайда в своей искренности и привязанности к нему, чтобы у него не появлялось и мысли о предательстве. Сейчас, когда он слаб и одинок, а его ум не такой острый, она может и должна установить свои правила. Эти мысли вились ураганом в её голове, в которой еле оставалось место для чего-то разумного, кроме непреодолимого влечения.

Резко отстранившись, Уэнсдей окинула взглядом Тайлера и убедилась в его возбуждении, которое совершенно не сдерживали больничные штаны. Его взгляд, полный просящей жалостливой страсти, заводил её ещё больше. Уэнсдей поставила руки на бёдра Тайлера, совсем близко к его линиям пресса, которые вели к очагу возбуждения, и стянула с него остатки одежды, оставив его полностью голым и растерянным.

Расстегнув ремень на своих джинсах, она сняла ботинки на высокой платформе, спустила штаны на пол и переступила через них, шагая ближе к Тайлеру. Она стала сильно ниже, оставшись только в футболке, прикрывающей середину бедра, и в нижнем белье. Тайлер сходил с ума от удивления и возбуждения, представляя, какие на ней трусики, до которых он мог дотянуться рукой. Он тяжело дышал и смотрел то на лицо Уэнсдей, то на её белую кожу ног, где на бедре виднелся шов от операции, и маленькие костлявые ступни, но не решался её трогать, будто бы если он коснулся её, то она бы тут же ударила его по рукам.

— Я не буду тебя насиловать, — её голос был спокоен, а слова обволокли его лицо. — Всё будет по согласию. И ты будешь моим Хайдом по согласию.

Тайлер сглотнул — от возбуждения в горле пересохло. Подросток, сражённый вниманием и наготой объекта обожания, — простая мишень.

— Так ты хочешь этого? — её голос неуверенно дрогнул.

— А ты хочешь? — спросил он, поднимая голову к её лицу, отрываясь от её божественных ножек.

Уэнсдей не любила говорить. Она толкнула Тайлера в грудь, чтобы он упал на кровать, и села на него сверху так, чтобы мокрая ткань её трусиков коснулась его влажного члена, отчего он негромко простонал, закатив глаза. Уэнсдей почувствовала неописуемое желание, которое раньше её не посещало, от его горячего органа, упирающегося ей в складки.

— Ну так? — Уэнсдей вскинула бровь.

— Я хочу, чтобы ты хотела меня так же сильно, как я тебя, — сказав это, Тайлер нежно провел ладонью по её голеням.

В ту же секунду решительность её куда-то исчезла, Уэнсдей дрогнула от его слов. Но она собрала себя в кулак и, приподнявшись, проскользнула рукой под край футболки. Отодвинув ткань трусиков в сторону, она взяла в другую руку горячий и широкий член Тайлера и поставила его у самого входа, не решаясь. Его брови сложились в домик, дыхание сбилось, маленькие губы приоткрылись в тихом стоне.

Как только Уэнсдей начала впускать в себя его головку, она поняла, что никогда не испытывала ничего подобного: боль смешалась с вожделением — это был тот самый тип пытки, который прошибал мозг Уэнсдей. Она чувствовала обжигающую, режущую боль от того, как он входил в неё, несмотря на влажность от поцелуев, и ещё страннее она ощущала его плоть внутри: как расступались её внутренности, как он касался её стенок и органов, как его вены и горячая кожа скользили внутри неё. От ощущения её узкой плоти, Тайлер громко простонал, и она сразу закрыла ему рот рукой.

— Нельзя, чтобы нас кто-то услышал.

Сама она еле сдерживалась, чтобы не издавать громкие звуки больного удовольствия, стискивая зубы. Она ощущала, как её стенки расширяются, принимая его сантиметр за сантиметром. Уэнсдей села на него полностью и прикусила губу до крови, чтобы не произнести ни звука, а Тайлер впился зубами в её ладонь.

— Положи руки на простынь, — приказала она.

— Но я хочу тебя трогать, — прошептал Тайлер.

— Я твоя хозяйка, докажи, что ты меня слушаешься.

Его руки с досадой сползли с её ног на кровать. Медленно Уэнсдей начала двигаться, держа свой рассудок в холоде, насколько это было возможно. От чуть более громкого стона Тайлера она впилась пальцами в его пресс, будто соскабливая его, и сильнее сжала внутри, будто бы хотела, чтобы он сплёлся с ней молекулами. Её до неистовства возбуждало его лицо, сдерживающее удовольствие, его руки, рвущие простынь от желания прикоснуться к ней.

От того, как Уэнсдей сжалась внутри, Тайлер сильнее прикусил её руку, закатывая глаза, и чуть ли не поддался ей навстречу бёдрами. Тогда ей захотелось довести его до сумасшедшего возбуждения. Уэнсдей сжимала его основание и отпускала головку, приподнимаясь, затем — наоборот, отчего он стал чаще дышать, грудь постоянно поднималась над кроватью в порывах прижаться к Уэнсдей. Его стоны все сложнее было сдерживать, отчего они превращались в рычание.

Удовольствие накатывало, Уэнсдей схватилась за изголовье кровати, сжимая до бледных костяшек.

— Скажи, что ты мой, что я твоя хозяйка. Скажи, и я разрешу тебе меня трогать, — она убрала руку с его рта.

— Я твой, — шептал он между стонами, кусая губу, чтобы сдерживать свою громкость. — Ты моя хозяйка.

— Можно, — простонала Уэнсдей, закидывая голову.

Тайлер тут же поднялся и сжал Уэнсдей в своих объятиях, жадно целуя её губы и шею, вылизывая её до дрожи, пока его рука перемещалась с щиколотки до ягодицы под край её чёрных трусиков. Ощущая каждое его прикосновение всеми нервными окончаниями, она продолжала подниматься и насаживаться снова, чувствуя, как её складки обхватывают его член и скользят по нему.

— Я хочу тебя с первой встречи, — шептал он, его ноздри раздувались, а с уст сходило тихое рычание. — Фантазировал о нас в склепе Крэкстоуна, в доме собраний, даже в доме Гейтсов, в лесу и в Уиллоу Хилл. А сколько раз я хотел тебя во «Флюгере» — я перестал считать.

— И когда же именно ты меня хотел во «Флюгере»? — её руки обхватили его шею, и Уэнсдей прижалась к его груди, чувствуя её жар даже через одежду.

— Когда ты сосредоточенно чинила ту грёбаную кофемашину, — прошептал он, облизав её шею от ключиц до самого уха. — Когда спрашивала о доме собраний, одержимая монстром. Когда пыталась отказаться от свидания, — его горячий стонущий шёпот коснулся её раковины, а язык – мочки уха. — Когда читала тот дневник и смотрела на меня, будто бы вспоминала мою порезанную грудь. Когда поцеловала и не останавливалась, когда упала в припадке, а я тебя поймал, держал твою тонкую талию.

Тайлер обхватил её тело обеими руками, пальцами перебирая её рёбра над футболкой. Взгляд Уэнсдей был затуманен страстью, он понял, что она хочет слушать его дальше.

— Хотел взять тебя прямо на полу, потом на столе, за которым ты обычно сидела, на барной стойке рядом с тем кофе-монстром и провести остаток ночи в подсобке. Чтобы ты обнимала меня, как сейчас, но стонала, не сдерживаясь. Чтобы мы оставили следы друг на друге и на следующий день никто не сомневался бы, что я — твой, а ты — моя.

Уэнсдей поцеловала его крепко, представив всё, что Тайлер сказал. От возбуждения ей не хватило сил сопротивляться желанию фантазировать и хотеть, чтобы он осуществил всё, о чём говорил.

— А ты, как всегда, ускользнула. Моя Уэнсдей.

На этих словах Уэнсдей сильнее сжала его головку и волосы на затылке, кусая губы так, что от них уже оставалось кровавое месиво, а Тайлер закатил глаза и содрогнулся, широко открыв рот в немом оргазме, издав только тихий хрип. Он излился внутрь неё, сжав её ягодицы с силой, чтобы не стонать, отчего Уэнсдей испытала прилив ещё большей страсти, чувствуя, как жидкость течёт по её внутренним стенкам. Она сразу подумала, что на первом этаже больницы нужно будет взять таблетки "План-Б".

Переведя дух, Тайлер стал целовать её ключицы, пробираясь под футболку вспотевшими пальцами, оставляя следы на животе, талии и рёбрах.

— Тебе пора. Кто-то мог тебя узнать, — сказала Уэнсдей и встала на пол, слегка пошатнувшись, а по внутренней стороне бедра потекла его сперма, которую она тут же принялась убирать салфетками.

— Но ты не кончила, — сказал Тайлер и потянулся к ней, целуя её бедро.

— В следующий раз.

Обещание, что будет ещё возможность, воодушевило Хайда, и он принялся вытираться сам. Уэнсдей выкинула в мусорное ведро салфетки и посмотрела на Тайлера, убирающего последствия их связи. И хотя раньше она не позволила бы себе такого, она коснулась его щеки, чувствуя, что он стал теплее, а бледная кожа порозовела. От секса или от новой хозяйки — она не могла понять, главное, что он шёл на поправку.

— Тебе хоть понравилось? — спросил он, смотря на неё с наивным обожанием, и поцеловал её ладонь.

— Эта пытка войдёт в мой топ, — Уэнсдей одёрнула нерешительно руку, удивившись, что ей не захотелось это сделать сразу.

Уэнсдей натянула штаны и надела ботинки, всё ещё ощущая послевкусие внизу живота от его члена там. Но Тайлер не спешил одеваться.

— Оденься и спрячься в склепе на кладбище Невермора. Вечером, когда все будут заняты парадом памяти, я заберу тебя.

— Как скажешь, Хозяйка, — Тайлер встал перед ней, не скрывая своей наготы, и, нагнувшись, поцеловал её в уголок искусанных губ с размазанной помадой.

Нехотя Уэнсдей разорвала контакт и выскользнула в коридор.