VIII.
Становится плевать, что все знакомые устало закатывают глаза, когда Лексия в очередной раз считает калории в их тарелке. Она перестала выходить из дома. На улице бушует зима.
Мать заметила изменения. Снова говорит, что так недалеко до анорексии. Лексия смеётся.
- Я не голодна, - повторяет она шепотом. - Я не голодна. Этот не тот голод. Не физический. Это моральный. Я буду чувствовать каждую кость, буду видеть их в зеркале, буду трогать их ледяными пальцами, буду мёрзнуть в самом тёплом помещении, буду носить широкую одежду и выглядеть плохо. Все должны видеть, что мне плохо. Все должны винить себя в том, что мне плохо.
Девушка откидывается на диван и закрывает глаза, усмехаясь.
- А ведь еда делает грязной. Всё это находится в теле - в желудке, кишечнике. Ты тратишь время высиживая на унитазе, желая всё это сбросить. Идиотизм.
Нужно заслужить желанное будущее, маячащее где-то на горизонте. Будущее без лишнего веса на теле, лишних дум, тяготящих сознание. Нужно быть хрупкой.
Она чувствует себя счастливой, когда голодна. Чувствует лёгкость в желудке, чуть неприятное, но радующее бурчание. Чувствует себя чистой и невесомой, пусть на теле есть ещё десяток лишних килограммов.
Внутри лишь воздух и вода. И она не желает ничего больше.
Каждый прием пищи в школе сопровождается навязчивыми образами, которые она сама воскрешает в сознании раз за разом, чтобы возненавидеть еду.
Она стоит голая перед зеркалом. Поглощает торт с горкой сливок. Руками.
Сразу становится невыносимо есть, Лексия поднимается с места, оставляя нетронутую тарелку с пищей на столе.
Она рада. Рада, что не чувствует ничего, кроме омерзения.