Глава 9.
Выглянула в окно, пропуская слова учителя мимо ушей. От чего-то было не спокойно уже несколько дней и, честно, я была рада, что чувствую это, а не пустоту внутри. Тяжело вздохнув, взглянула на заинтересованно конспектирующую занятие Акико. Девчонка сидела справа от меня, торопливо и не понятно выводила иероглифы в тетрадке.
С последнего занятия нас отпросил руководитель нашей группы — я ликовала, потому что травоведение терпеть не могу — для подготовки к дню рождению клана. Группа радовалась до тех пор, пока мы не вернулись в зал.
Начали с разминки и растяжки — Акико рядом хрипела, пытаясь коснутся пола хотя бы подбородком. Руководитель закатил глаза в шуточном тоне, присел позади нее и начал давить на спину. Вид выпученных глаз подруги придал мотивации всем и мы начали растягиваться активнее.
Следующим шагом был прогон выученного. Руководитель, после небольшого отдыха, приказал брать веера девчонкам, а мальчишкам ленты. Я уже устала, потому держать "покер-фейс" было сложно, на его место приходило уставшее и недовольное выражение лица. За то Акико, танцующая слева от меня, просто сияла: руководитель хвалил ее больше всех, вызывая зависть у других девчонок. Как бы Акико не зажали где нибудь, а то дети злые нынче.
По окончании взглянула на пришедшего брата, молча залезла ему на спину и устроилась поудобнее, прижимаясь к теплой коже.
— Через неделю каникулы и праздник. Поедешь со мной к маме и папе?
***
Было очень много народа на городской площади. Родители на праздновании выступили с речью, начались выступления и празднование. К вечеру все были уставшие, вымотанные и голодные. Ну, за других не отвечаю, но я была зверски голодна. И поэтому ужинать с родителями села с радостью. Они спокойно выпивали, а мы с братом, сидя бок о бок, с ног валились.
Признаюсь честно, мне нравятся такие гуляния. Очень добрая атмосфера, много вкусной выпечки и веселых развлечений. Я выиграла себе мягкую игрушку в стрельбе, уговорила брата купить мне леденец(который достался, по итогу, нам бесплатно) и познакомилась с очень, очень многими людьми. Правда, это стоило побега от родителей — мне по статусу не позволено с обычными людьми веселиться. Ругаться на меня родители, видимо, не собирались. Скорее всего списали это на праздник и решили не портить никому настроение.
— Ты классно танцуешь, дорогая, — Минако подперла щеку кулаком. Я вздрогнула, кивнула и зацепила палочками рис.
Все эти гуляния позволили мне отвлечься от неприятных ощущений и непонятного волнения, которое сейчас усиливалось с каждой секундой. Я старалась отвлечься на ужин и затекшие сидеть в традиционной позе ноги, но не выходило.
За окном бушевал ветер. Может, я из за погоды так волнуюсь? Для этой местности сильные ветра зимой очень распространенное явление, а дома обнесены печатями, не позволяющими сложить здания как карточные домик.
В голове всплыла сегодняшняя погода и я зажмурилась от легкого удовольствия — пусть сейчас середина декабря, на улице стоял очень теплый день. Немного выпавшего снега(буквально пара сантиметров) растаяли еще неделю назад.
Усталость навалилась слишком резко, стоило переступить порог комнаты. Я добрела до кровати, плюхнулась на нее поперек и лениво закуталась в покрывало, в итоге оказываясь лицом к стене и окну. Сонным взглядом проследила за ударившей в окно веткой и зевнула, кутаясь сильнее. Не смотря на усталость сон не шел. Закрыла глаза и пролежала так не понятно сколько, ощущая, будто на меня кто-то смотрит. Скорее всего, ночная фантазия.
Перевернулась на спину, взглянула на часы на тумбе и вздохнула — отбой был четыре часа назад. Снова закрыла глаза, перевернулась обратно, села, скидывая покрывало, и открыла глаза. Получилось так, что я сидела на самом краю. Провела рукой по ноге, подняла глаза в окно и замерла. Сердце перестало биться.
К окну прислонилась темная тень, облаченная в черный плащ. На лице маска — не могу рассмотреть лица. По телу пробежали мурашки, в животе снова начало жечь. Я вскрикнула, стоило глазам загореться алым трехтомойным шаринганом и упала назад, запутавшись в покрывале. Ужас прилип к корню языка, я не обратила внимания на боль от удара в голове. Попыталась подняться(удачно), рванула к двери, но не успела.
В горле стало горько, ноги подкосились. Закружилась голова и глаза закрылись. Я упала на пол, не в силах совладать с ускользающим сознанием. Рядом с головой кто-то встал и хриплый шепот — последнее, что я помню.
— Катон...
Очнулась от жжения в руке. Открыла глаза, сразу же замечая пылающую руку и закричала от боли, окуная ее в снег. Стало еще больнее, из глаз полились слезы. Я услышала сильный грохот где-то сбоку, почувствовала боль и жжение в спине и через силу оглянулась.
В паре метров от меня обрушилось пылающее здание и мозг, работающий абсолютно не над тем, всколыхнул картинку еще целого павильона со сладостями. Пискнув, попыталась подняться, но ноги не держали. Я раз за разом падала на колючий снег, чувствуя порывы ледяного ветра. Он забирался под легкую обгоревшую одежду, толкая пламя в мою сторону.
Стало тяжело дышать.
Я закашлялась, прикладывая пострадавшую руку к не слышащему уху. Почувствовала что-то теплое на ладони, которую прикладывала к губам и от головокружения не сразу распознала кровь. Голова не могла выдержать обжигающее тепло от огня, заменяющееся колющим ветром, потому сознание опять уплывало от меня. Тело сделалось ватным.
Я не сразу заметила бегающих с ведрами воды людей — они пытались хоть как то сдержать пламя. Те, кто не мог бегать с ведрами, использовали водные техники. Я зажала уши руками, пытаясь успокоиться и избавится от жжения во всем теле. Казалось, что чакра сейчас разорвет меня изнутри, оттого было еще ужаснее. Я кусала губы, пытаясь успокоиться, и роняла слезы на обгоревшие коленки. Я не чувствовала рук и ног, сидя на снегу, а щеки и вовсе стали ледышками. На ресницах осел иней.
Послышался треск, потом приглушенный крик и теплые руки на моем маленьком тельце. Через секунду я почувствовала удар о лед и пришлось открыть глаза.
Там, под горящим завалом, лежал Джуничи.
Минако притянула меня к себе, кутая в свою куртку. Она плакала, оставила меня и рванула к мужу, метая водные техники, но огонь не угасал. В горле застрял ком, на плечи будто давили.
— Джуни, Джуни! — кричала Минако, пытаясь перекричать крики мужа, полные боли. — Ну же, помоги мне поднять балку!
Я ощутила боль в груди, прикладывая пострадавшую ладошку к ней. Тяжело вздохнула, начиная хрипеть, и не могла отвести взгляда от кричащего Джуничи. Минако отдавала команды, пытаясь вытащить мужа из под горящих завалов.
— Я... я... н... — сжала онемевшими пальцами куртку, отдающее мне тепло материнского тела, — не-е... не...
В голове смешались все звуки. Голова, казалось, сейчас взорвется от такой какофонии. Я поймала взгляд Джуничи, полный боли, и разрыдалась с новой силой.
— не... в-вино...
— Мегуми! — сквозь пелену узнала брата. Он взял мое лицо в руки и оглянулся почти сразу же, услышав крики. — Мама!... ПАПА!
Он бросился к ним, пытаясь помочь. На скорую руку сложил печати, поднимая огромную волну(даже мне было видно, что ему это дается тяжело) в сторону горящих зданий. Потом схватился за балку, приподнимая ее с тела отца.
Меня оглушила тишина. Он не кричал. Молча смотрел сквозь меня стеклянным взглядом, слегка шевеля губами. Я четко запомнила его взгляд, он въелся мне на подкорку. Я не видела что было дальше, потому как меня оттащили в сторону и усадили к каким-то девочкам. Где-то позади, в километрах двух, в районе местного завода, что-то взорвалось. Девочки вскрикнули, пороняли греющие камни* и зажались. А я смотрела на отца, которого подтащили ближе и расположили на доске, чтобы зафиксировать. Его уже начали лечить.
Даже когда от взрыва стало невозможно дышать и волосы залезли в глаза, я не отрывала взгляда. Это ужасное зрелище: у Джуничи кожа черная, очень выделяющаяся на фоне светлых пижам и бледных лиц, из ран хлещет кровь; у него глаза выпучены, рот плотно сомкнут и ни одного живого места на теле. Поймала взгляд Минако и он обжег меня ненавистью похлеще огня.
Я снова заплакала. Хваталась раненой рукой за обгоревшие волосы, второй закрывала ухо, чтобы хотя бы немного приглушить эти звуки. Пыталась хотя бы прошептать то самое, хотя бы самое жалкое, прости. Меня притянула к себе какая то девушка и начала успокаивать, хотя сама тряслась и плакала от страха. Вторая схватила мою руку и с силой отодрала оо головы, беря в свою. Даже взгляда на нее не бросила — по легкому теплу и слабому зеленому свету поняла, что она залечивает рану.
Было так страшно и больно. На плечи давило огромным валуном, в глазах саднило больше от чувства вины и страха, чем от запаха гари, а в горле першило от попавшего в нос пепла. Я закашлялась, пытаясь избавиться от этого противного чувства и зашмыгала носом.
Где-то что то громыхнуло и девушки снова забились в один комок, только уже прижимая меня к себе. Я оказалась зажатой со всех сторон плачущими девушками, сжимающими греющие камни. Я снова закрыла уши руками, пытаясь снова ощутить то спокойствие, что подарила мне психолог. Но были слышны лишь горькие рыдания женщин, стоны пострадавших и предсмертные хрипы, отпечатавшиеся в моей памяти навсегда.
Уверена, мы все выглядели жалко.
Автор: кстати, у меня есть малюсенький тгк! Сегодня чуть не потерял акк, испугался очень😔«ячознаю??». Постараюсь его вести, но не обещаю