Глава 6.
26.03.64. Клановое поместье на границе стран Огня и Ветра.
О, так я в Коноху не одна еду: еще дофигища парнишек и девчонок, а вот сопровождение у нас... огромное. Ну да, а что я хотела — химе клана, еще и дети "элиты". Я высматривала, насколько позволял мой рост шестилетнего ребенка, Акико в толпе и не прогадала — сияющая девчонка выскочила ко мне из за угла.
Мы все собирались стать шиноби. Если не шиноби, так медиками или другими работниками. Я интересовалась, почему не устроить "школы" прямо тут, у нас, но ответ "по перемирию так принято" отбил желание пытаться что-то поменять.
— А сопровождение из Учиха у нас будет?
Я закатила глаза.
— Ни "привет", ни "пока", ни "я по тебе скучала", а сразу про них, — вздохнула и наткнулась на умоляющий взгляд подружки. Цокнув, сказала правду: — со стороны Конохи, так как это их желание обучать нас, будут Анбу. Их личности не разглашаются.
Именно Хаширама Сенджу предложил Окадзаки учиться в Конохе и даже предлагал переехать, но получил отказ. Нет, учиться то согласились, мир заключили, а вот переезжать... Теперь каждые полгода ребята из кланового поселения шлепают в Коноху, а ребята из Конохи, получившие образование и опыт, возвращаются обратно. Такое чувство, что это призыв в армию. И еще даты отправки странные какие-то, я постоянно в них путаюсь...
Акико взвыла, оттягивая корни волос. Я вздохнула, глядя на людей, которые подготавливали наших лошадей для поездки. Она никогда не задавалась вопросом, и даже сама пыталась что-то узнать, откуда у меня есть разного рода информация — я же дочь главы.
Лошади внушали мне страх. В прошлом жизни я боялась их только в подростковом возрасте, лет с двенадцати, когда одна из них проломила голову маминому знакомому на его же дне рождения, а в этой — боюсь до усрачки прям с детства, а еще и то, что мы толпой едем, нагоняет страх побольше. На нас сто процентов нападут какие-нибудь разбойники, может даже нукенины, и я трясусь только от одной мысли о возможном побоище. Акико, видимо, вообще все равно — она насвистывала какую то мелодию, с искрой интереса в глазах рассматривая бегущих то туда, то сюда взрослых. Я опять вздохнула, нервно топчась на месте, и помотала головой:не нужно думать о плохом, лучше думать о хорошем. Акико, вон, не волнуется, и я не буду!
На самом деле, сопровождающие из Учиха у нас есть – с Такеоми Учиха нам бояться нечего, а с еще несколькими "гениями"(их совсем скоро затмит Итачи) нам вообще стоит расслабиться. Присутствует Шикаку Нара, которого я сразу заприметила как источник информации и еще несколько человек, которых я не знаю. Меня не волновал вопрос почему они здесь, защищают нас, а не сидят в Конохе — правда, и было даже не интересно. Только догадки есть — они потрепанные, и пару дней назад служанки шептались о «ниндзя Конохи, которые не смогли выполнить какую то миссию и глава дал им крышу над головой, медицинскую помощь и тд». Надо, значит надо. Акико, вон, вообще не знает, кто это!
— Эй, ты чего задумалась?
Акико толкнула меня в бок и протянула руки к слуге, собираясь взять плащи, но резко одернула себя. Слуга скривился и протянул мне, повернувшись всем телом, плащ. Он склонился только передо мной, игнорируя и отвращаясь от Акико. Я за пару секунд сообразила что произошло и разозлилась. Включать капризную и вредную Мегуми я умела. При чем умела так, что меня на коленях умоляли прекратить. Только я собиралась открыть рот, чтобы начать скандал, как замолкла. По спине побежали мурашки, меня будто подстрелили. Возник страх.
Грубо выдернув из его рук темные плащи, всунула один Акико и надела сама, будто это мне поможет скрыться от стального взгляда. Появилось чувство паники. Руки задрожали, ладони вспотели. Акико удивленно оглянулась, не понимая, что происходит. Слуга тихо хмыкнул, поклонился и ускакал. Этот взгляд, на который я не решалась обернуться, проедал до костей.
— Ты чего, Мег-чан?
— Н-ничего, — выдавила из себя, сглатывая ком в горле. Чужая жажда крови, окатившая только меня, отступила.
Кейко, приемный старший брат Акико(разница в два, вроде бы, года), всегда меня не любил. Считает, что я «помотрошу и брошу» его сестру. Я его боюсь. Сам парень учится в академии не хочет, желая уйти на более мирную профессию, но, чувствую, пойдет курс на, этак, четвертый сразу, а может и экстерном закончит. Парень умен, даже очень.
Удивительно, откуда в таком мальчишке такая жажда крови и такой злой взгляд.
— Через пятнадцать минут уходим! — крикнул главный и мы вздрогнули, переводя взгляд на него.
То, что дети клана отправляются в Коноху, было строго засекречено. Прощаний не будет, глава лишь даст свое благословение и мы, сев на лошадей, отправимся в путь. Почему то передвижение в карете было не принято у Окадзаки. Они приучали детей к лошадям с самого детства. Я, честно говоря, не смотря на страх хотела уметь ездить на них. Мне кажется это чем то прикольным, и здоровье улучшает. Только вот если лошадь взбесится и скинет тебя с себя...
Я вздохнула, сдерживая тошноту. Некоторых детей уже начали усаживать, а в нашу сторону направлялся молодой человек.
— Пройдемте, Мегуми-Сама, — с поклоном указал направление. — Акико-сама, Вас проводит другой Молодой Господин.
Я помахала подруге, чувствуя нарастающую тревогу. Она кивнула, легко улыбнулась и отвела взгляд в сторону.
Молодой Господин — сопровождающий. Странная параша, я в этой иерархии за несколько месяцев разобраться не смогла. Вообще, Молодой Господин — младший сын главы клана. Почему «Молодой Господин» это сопровождающий(коих было немерено) — не ясно.
Меня усадили на лошадь, сзади должен был сесть тот парень, который проводил. Объяснил, куда ставить ноги, что делать, если устала сидеть и как не доставить боль лошади. Погладил лошадку, которую зовут Мидзу.
— От «Мидзууми», — по теплому улыбнулся.
Озером ее прозвали за яркие голубые глаза. Я сразу обратила на них внимания, чувствуя зависть в перемешку с сожалением: раньше у меня были прелестные голубые глаза, которыми я гордилась. Вздохнув, аккуратно, под чутким контролем парнишки, погладила ее по гриве и улыбнулась. Милашка.
Детей усадили минут через семь. Парень ловко запрыгнул на лошадь позади меня, повернул Мидзу в сторону и повел в строй. Я ощутила, что волнение проходит, заменяясь не понятным покалыванием в теле.
Папа, стоя на стене(они были подобны тем, что я помню в Конохе — высокие), начал речь. Он усилял голос чакрой, желая нам хорошей дороги и успешно добраться. Парень натянул на себя капюшон, натянул на меня и отдал честь, приложив ладонь ко лбу под небольшим углом, а не так, как принято в том мире.
Я вздохнула, чувствуя как меня снова захлестнуло волнением. Я не помнила дорогу до сюда, находясь в свитке(это, кстати, неуважение к младшей дочери и карается очень строго), и потому, считай, в первые вышла за пределы нашего поселения. Молодой Господин погладил меня по плечу, стараясь успокоить и обвил руками, ударяя лошадь поводом. Раздался громкий выстрел, зеленый дым тонким столбом взвился в небо. Я завороженно проследила за ним взглядом и тихо пискнула, стоило лошади сдвинуться с места. Глаза зажмурились сами по себе.
Ветер ударил в лицо. Я достаточно быстро решилась открыть глаза, поскольку интерес взял верх.
Вокруг были пшеничные поля. Небо, покрытое белыми облаками, уходило за густой лес впереди. Ветер трепал волосы, я искренне восхитилась таким видом:в воздухе витал аромат мака и, стоило прикрыть на секунду глаза, как золотая пшеница сменилась цветами.
— Территория при Окадзаки – она такая, — говорит парень позади. Я затылком чувствую его теплую улыбку.
Глаза заслезились. Я пищать хотела от такой красоты. Хотела пробежаться по полю, сделать много красивых фоток и выложить в телеграмм-канал, написав какую нибудь строчку из песни по типу «Элли на маковом поле» или, думаю, сюда подошла бы песня Монеточки «Заново». Бегущие впереди лошади почти не издавали звуков, только если фыркали и ржали. Я завороженно покрутила головой, видя впереди поля с другими цветами, и сщурилась от слепящего солнца.
— Нравится?
— Очень! — я с глазами полными счастья повернула голову к нему. Парень широко улыбнулся.
— Пройдет время, и вы будете управлять этими территориями.
Ох... поскорее бы...
С полей нам махали работающие там люди. Я махала всем в ответ, пользуясь моментом, пока я ребенок — когда вырасту, нужно будет уметь держать лицо и вот так дурачиться, вызывая улыбку на лицах других, нельзя будет.
***
Остановились на границе нашей территории с границей страны огня, на берегу реки. Я сразу же нашла Акико: на удивление, она была не особо то и уставшей, в отличии от меня.
Совсем скоро красивые поля заменились дремучим лесом, через который пробирались как можно быстрее. Я съежилась, ища взглядом Акико, и нашла ее с братом в нескольких метрах от меня и сверлила ее затылок взглядом, пока большая часть пути не будет пройдена. Лес так и зовут — «Лес Страданий», поскольку заходя в него начинаешь страдать. Голова болит, атмосфера леса давит... еще Молодой Господин рассказал, что тут много отступников и всякой ядовитой нечести, поэтому стоит закутаться в плащ и сидеть тихо. Я так и поступила, послушавшись человека, который явно намного опытнее меня в этом месте. Стоило нам выйти из леса, как сразу стало лучше.
— Я устала столько сидеть на лошади! — простонала я, массируя бедра. — Это не выносимо!
— А что ты будешь делать, когда станешь шиноби? — брат Акико, подошедший к нам, протянул ей еду. Меня уколола обида – ну да, сама себе возьму.
— Кейко! Прекрати!
Я вздохнула, гордо вздернула голову и приняла из рук слуги походный ужин. Фыркнула в сторону Кейко(пойду, придумаю ему кличку какую нибудь) и развернулась, топая в сторону костра. Стало холодно.
Если так подумать, он прав. Я села на бревно, открывая напиток. Но я еще ребенок! Мне, судить по этому телу, шесть лет — шесть! Нас, генинов, отправлять на сложные миссии не будут и, делая вывод из своих знаний мира — умение ездить на лошадях не особо пригодится, когда я стану шиноби. Вот спать на земле, сидеть на бревне и целый день в дороге на ногах — вполне. Конные прогулки полезны для здоровья и развивают группы мышц, что не задействованы в обычной жизни — говорили они, забыв, что я без подготовки. Было бы проще передвигаться в "карете", или как эта хрень называется?
— Кани-тя-ян!! — позвала Акико и плюхнулась рядом, резво откусывая от своей порции кусок. — не обижайся на него, он дурак просто.
— Да я не обижаюсь, — фыркнула я и откусила. — просто бесит он меня. Цепляется вообще с ничего!
Я агрессивно жевала, уперев взгляд в разожженный костер. Прислушивалась к шорохам и смеху соклановцев, удивляясь тому, как химе клана оставили без охраны. Акико кивнула с пониманием, придвигаясь ближе — наши плечи соприкоснулись.
— Почему ты назвала меня крабом, кстати?
— Потому что ты покраснела от злости, как рак! — пояснила она. Я бросила взгляд на соклановца, услышавшего ее последнюю фразу. Кинув ему «брысь отсюда», спряталась за едой — снова начала есть. Акико продолжила уже тише: — прости его, правда. Он не такой, каким кажется.
Хмыкнула, ничего не отвечая. Обидно было. Да, очень. Стоит привыкнуть, наверное — он брат моей лучшей(мы ведь лучшие подруги, да, Акико?) подруги, и нам предстоит очень часто пересекаться.
— Тогда... я буду звать его коганэмуши! — воскликнула я.
Акико рассмеялась:
— «Майский жук»? Потому что в мае родился, что ли?
— Нет. Просто первое, что пришло в голову.
Она захохотала, ударяя меня по плечу. Я улыбнулась, забывая о всех грядущих проблемах, и в скоре захохотала вместе с ней.
Палатки расположились по кругу в порядке «кто старше по званию, у того и условия лучше». Я, конечно, начала капризничать, поскольку спать одной, еще и на сырой земле, не собиралась. Вот с этим то меня и послали: извини, Мегуми-сама, но спать ты будешь так, мол можем только свиток под голову подложить. Злая, плюнула на них и залезла в палатку, кутаясь в одеяло. Мартовские ночи очень холодные, хоть днем и жарило так, будто в Сибири оказалась. Уснула быстро.
Глаза открыла в своей комнате. Проморгалась, не веря в происходящее, и все таки не сдержала радостной улыбки. Вскочила на ноги, касаясь столешницы ладонями, и вздохнула: то, что я была в другом мире — всего лишь сон! Я снова увижу маму и сестру, любимых бабушек... и в школу, мной ненавистную, тоже схожу. Пусть не любила ее и свой класс, но там весело.
Я зевнула, дергая ручку двери. Вышла из комнаты и замерла: в нос ударил запах завтрака, где-то на кухне, рядом с кем то из родителей, тяфкала, выпрашивая еду, Мирка. Я сделала три шага в сторону ванной, бросая взгляд на кухню. И правда: там у плиты стояла мама, а рядом крутилась Мирка, виляя хвостом ид стороны в сторону.
— Я только хотела тебя идти будить, — мама бросила на меня взгляд и потянулась к тарелке с блинами, давая один остывший Мирке. — На, на, задолбала.
Собака проглотила его, кажется не жуя, лизнула мамину ногу и, так же радостно виляя хвостом, рванула ко мне. Я начала трепать собаку по голове, подставляя лицо под ласки. Она будто целовала меня, слегка прискуливая.
В конце концов сестра заняла ванную, оставив меня с носом. Не беда, я продолжила играть с Миркой, рассевшись на полу. Позавтракав, отнесла посуду в раковину. Оделась, потопала в школу. По пути встретилась с подругой, дальше потопали вместе, обсуждая предстоящий урок химии.
— Да дура она, вон чо! — я ткнула пальцем в доску почета учителей, на ее фотографию. — Видала? Ей усы и зализончик подрисовали! Увидел бы карандаш...
Она покачала головой, начиная смеяться.
Я чувствовала себя счастливой, садясь за вторую парту третьего ряда. Взглянула на сидящих передо мной парней, протянула им руку для приветствия. Один с улыбкой на него ответил, второй — проигнорировал. Цокнув, повернулась назад — к другому однокласснику, трясущему мой стул. Алгебра прошла весело и, честно признаюсь, я забыла о времени, проведенном в другом мире. Я была рада видеть всех своих знакомых и друзей, снова окунуться в эпоху интернета и развивающихся искусственных интелектов, в эти школьные, предвыпускные будни. Я даже химичку, в какой-то степени, была рада видеть. С ее урока я вышла не злая, не недовольная и кинула подруге из другого класса проверочную. Побежала на урок истории, зависла, закрывшись учебником, в тик токе. Отпросила класс на пять минут раньше с урока, заняла очередь в столовке и даже обжшник, пролезший в начало очереди, настроение мне не испортил. За столом, параллельно жуя, с подругами перетерла кости самым бесячим и отвратным личностям класса. С последнего урока отпустили — я побежала домой, желая уснуть, но только стоило голове коснуться подушки как меня сковал страх.
Я ведь оказалась здесь снова, стоило мне уснуть. А если я засну, и снова окажусь там? Я не хочу туда! Я хочу остаться тут! Остаться тут с мамой, сестрой, друзьями! Я готова на всё, чтобы не возвращаться туда. Хотя, я себя накручиваю?
До вечера я так и не сомкнула глаз, пытаясь отвлечься от тяготящего меня чувства. Только когда мама вернулась с работы и спросила, как прошел день, я расплакалась. Мама опешила. Взяла меня за плечи и... закричала. Закричала детским голоском, таким тоненьким, наполненным болью. На плите что-то подгорало. Я чувствую запах гари.
Я резко разомкнула глаза, чувствуя противный запах горелого. Тяжело сглотнула, дыша часто и поверхностно. По коже бежали противные мурашки. Я увидела взглядом летящий в воздухе кунай и вскочила, оглядываясь по сторонам. Вскрикнула от боли, прижимая к груди обожженную ладошку, снова вскрикнула от картины вокруг меня и встала на ноги, выбираясь из горящей палатки. Надо найти взрослых!...
Я споткнулась, падая в лужу грязи. Подняла голову, наткнулась на стеклянный взгляд Молодого Господина — того, что сидел позади меня на лошади — и замерла.
Шум битвы, крики и стоны боли, названия техник — все пропало. Я не чувствовала боли в руке, видя его глаза, и очнулась только тогда, когда в подлетевшего ко мне Шикаку пульнули техникой огня. Он отскочил, а мне задело спину. Тело обдало вспышкой боли— я вскрикнула, начиная рыдать, перевернулась на спину, туша вспыхнувшую спину, и свернулась калачиком, закрывая уши.
Что вообще происходит? Где взрослые? Где Акико? Почему всё в огне?
— Мне страшно... — прошептала одними губами. — Мам, пап, мне страшно...
Я звала не Минако и не Джуничи: я звала своих родителей. В голове пульсировало воспоминание, бегущей строкой в мозгу бежала мамина фраза: я всегда буду рядом и спасу тебя, что бы не случилось. Так где же ты, мам? Ты ведь обещала, что спасешь! Мам, спаси, я не хочу умирать... пожалуйста... мам?... ма...?
Я вздрогнула от взрыва, пискнула от отлетевших в спину кусков земли с камнями и сжалась, зажимая уши ладошками. Да... я сейчас усну, а проснусь там — в моем мире, с мамой в обнимку... это всё кошмар. Да, это простой кошмар...
На мгновение все стихло, и только я продолжала тихо плакать, свернувшись у трупа Молодого Господина. Я продолжала умолять не убивать меня, просила прийти маму на помощь. Я очень хотела оказаться в ее теплых объятиях, вдохнуть запах выпечки(пусть мама и не часто что-то пекла, но от нее всегда так пахло) и погладить Мирку за ухом. Я очень хотела, чтобы все происходящее оказалось страшным сном.
Разбирать, кто поднял меня на руки, не хватило сил. Я отключилась, так и не открыв глаза.