9(2)
Продолжение предыдущей части
***
В детстве ты мало что могла контролировать, и думаешь, что именно поэтому тебе так нравятся татуировки. Они аккуратные, упорядоченные и постоянные – трех вещей, которых в твоей жизни часто не хватало.
С левой стороны на твоих ребрах проходит несколько зубчатых линий, окруженных группой кругов, по одному для каждого приемного близкого человека, которых ты любила и потеряла в системе или что еще хуже.
Две изящные ели обрамляют твою правую лопатку – Бэмбэм и Дара. А над ними – куча звезд под серпом луны, это была первая татуировка, которую ты сделала для Дженни.
Для случайного человека тату покажется обычным лесом, но для тебя это семья.
За эти годы ты сделала для нее еще несколько тату – за левым ухом крохотный бумажный журавлик, вроде того, что она сделала из салфетки на третьем свидании, с права на бедре вьются веточки полевых цветов, точно такие же, какие Дженни рисовала одним вечером, не догадываясь, что в ту же ночь ты попросишь своего татуировщика сделать это.
Но твоей первой татуировкой был бриллиант, расположенный в центре предплечья. Он очень простой, но с удивительно ровными линиями, учитывая, что Бэмбэм сделал это сам, когда тебе было шестнадцать.
Это символично, теперь ты это понимаешь, довольно банально, но твое подростковое «я» считало это умным. В школе ты только что узнала, что бриллианты – одни из самых твердых камней – одна из немногих вещей, которые могут поцарапать гранит – и почему-то это нашло отклик у тебя.
Что что-то такое красивое может быть настолько сильным, что может ослепить тебя прежде чем укусить.
И это очень иронично, что именно эту татуировку сейчас раскрашивает Элла.
Сейчас ты понимаешь, что жесткость – это не сила, и, возможно, никто не научил тебя этому лучше, чем Элла. Телевизор включен, но ты смотришь, как она прижимается к тебе на диване и держит твою руку у себя на коленях.
Она работает очень аккуратно – раскрашивая каждую секцию бриллианта разными цветами, она зажимает язык между зубами, когда пытается сосредоточиться, на том, чтобы не выходить за линии. Это не первый раз, когда она это делает, но ты все равно не можешь оторваться.
В том, чтобы быть ее холстом, есть что-то особенное, и ностальгическая часть тебя не может не задаться вопросом, что подумала бы твоя подростковая личность, если бы увидела свою сильную, жесткую татуировку, заполненную синими, желтыми и пурпурными цветами.
«Выходим через десять минут, хорошо?» Дженни кричит из кухни, и по ее голосу можно понять, что она нервничает. Она суетится, роется в страховых бумагах Эллы, хотя вчера вечером вы вдвоем просматривали их.
«Хорошо,» отвечаешь ты. Элла ведет себя так, как будто ничего не слышала, голова опушена и все ее внимание сосредоточено на раскрашивание.
«Как ты себя чувствуешь?» спрашиваешь ты.
Социальный работник рассказал вам о ее прошлом - что она была подопытной для фармацевтической лаборатории на черном рынке, которой руководил мужчина, который утверждал, что является ее отцом, - но Элла никогда об этом не упоминала. Вы с Дженни решили, что подождете, пока она сама не поднимет этот вопрос, но этого не произошло, и теперь крайний срок для школьной вакцинации заставляет вас действовать.
Она заканчивает рисовать бриллиант, но вместо того, чтобы остановиться, она начинает закрашивать снова, но на этот раз цвета становятся темнее, и ты знаешь, что она затягивает момент.
«Я скучаю по гончарному классу,» тихо говорит она. «Они делают чашки.»
Это похоже на жалобу. Последние несколько месяцев Эл ходит в летнюю школу, чтобы наверстать все то, что она пропустила, переезжая из дома в дом, и ей это очень нравится.
Программа интегрирована с дополнительным лагерем, в который ходят некоторые ее одноклассники, и ты рада этому, потому что боялась, что летняя школа заставит Эллу чувствовать себя отстающей. К счастью, все прошло хорошо, поскольку Эл любит учиться, и ты думаешь, что она находит утешение в распорядке школьного дня – ты знаешь, какими нестабильными могут быть летние каникулы для приемных детей.
«Мне жаль, что тебе пришлось пропустить сегодня школу,» говоришь ты ей. «Может, когда-нибудь мы сможем сами сделать чашки. Они продают глину в магазине для рукоделия.»
Эл пожимает плечами, не сводя глаз с твоей татуировки, где цвета начинают сливаться.
Ты знаешь, что ее слова не имели ничего общего с чашками.
***
Элла не отпускает твою руку с тех пор, как вы вышли из дома.
Ты садишься с ней на задние сиденье машины, и даже если ей кажется это необычным, она ничего не говорит. По большой части она молчала, за исключением того, когда она без особого энтузиазма смеялась над несколькими рассказами Дженни, которые она в основном монологами рассказывала на протяжение 20-минутной поездки (еще одна нервная привычка).
Как только вы выходите из машины, ты берешь Дженни за руку, и она с благодарностью сжимает твою руку, сохраняя зрительный контакт и делая глубокий вдох.
Когда вы проходите через парадную дверь, ты чувствуешь, что твое сердце находится вне твоего тела, разделенное на две части справа и слева от тебя. Дженни показала тебе, что любовь – лучшая сила, но она, несомненно, делает тебя уязвимой.
Педиатр – подруга Джона, отца Дженни, и она знает о ситуации с Эл, поэтому медсестра сразу же проводит вас троих в палату. На столе лежит больничный халат с цветочным принтом, и Эл съеживается, когда видит его.
«Вы можете убрать это,» говорит Дженни медсестре, расправляя плечи. «Я говорила об этом с доктором Аддамс – она сказала, что Элле не нужно снимать одежду.»
Медсестра извиняется и убирает халат в ящик. Она спрашивает Эл, может ли она взвесить и измерить ее, и это проходит достаточно гладко. И ты задаешься вопросом, может быть, для нее это вообще не имеет большого значения – что, может быть, она просто реагирует на твою и Дженни нетерпеливую нервозность.
Но когда медсестра уходит и Эл запрыгивает на стол для осмотра, чтобы дождаться доктора, она начинает чесать внутреннюю часть локтя.
Следы от игл поблекли, но они все еще видны. Ты молишься каждому божеству, чтобы человек, который сделал это с ней, никогда не вышел из тюрьмы, потому что, если бы его не посадили, ты уверена, что убила бы его.
Дженни включает игру на телефоне и дает Эл, но она не берет. Ты собираешься сказать Дженни, что пора идти – что, может быть, доктор позволит вам обучать ее на дому – когда доктор наконец заходит.
«Что ж, где моя любимая бывшая пациентка?» говорит она, улыбаясь Дженни, которая идет через комнату, чтобы обнять ее.
Элла смотрит на них с бесстрастным лицом, но склоняет голову набок.
«Эл, помнишь, я говорила тебе, что доктор Аддамс была моим педиатром, когда я росла? Она мой второй любимый врач в мире.»
Доктор Аддамс усмехается. «Как твой отец поживает? Все еще в Найроби?»
«Да, в нескольких часах южнее оттуда,» говорит Дженни. «Но он должен вернуться через несколько недель.»
Ты никогда не любила светские беседы и переживаешь, что разговор перейдет на работу Джона в «Докторах без границ», поэтому прерываешь разговор.
«Да, он еще не встречался с Эллой.»
Твой голос звучит кратко, и Дженни смотрит на тебя, но доктор Аддамс улыбается, воспринимая это спокойно.
«И я тоже.» Она поворачивается к Эл, но не нарушает ее личное пространство. «Привет Элла. Я доктор Аддамс, и я собираюсь осмотреть тебя, чтобы ты могла пойти в школу. Договорились?»
Эл переводит взгляд с доктора на Дженни, а затем на тебя. Она опускает твою руку и начинает теребить подол своего платья и пожимает плечами.
«Хорошо,» шепчет она.
Доктор объясняет каждое действие, которое собирается сделать, прежде чем приступить – «Я собираюсь посмотреть твои ушки, хорошо?» - и ждет одобрения Эл, каждый раз, когда собирается дотронуться до нее. Отвечает Элла с каждым разом все быстрее и быстрее, как будто она понимает, что здесь у нее все под контролем.
Дженни тянется к твоей руке, и ты знаешь, что ей полегчало, как и тебе.
Все проходит хорошо, пока не приходит время для уколов.
Этот момент был большим неизвестным, и вы с Дженни обсудили все возможные варианты. Эл – уравновешенны ребенок, но никогда не знаешь, как кто отреагирует, столкнувшись с прошлыми травмами.
Вы переживали, что она может расстроиться, заплакать или попытается уйти, но вы точно не ожидали, что она просто... отключится.
Как только доктор Аддамс упоминает уколы, ее глаза теряют фокус, глядя куда-то в центр, и она все еще кивает, когда доктор спрашивает ее, готова ли она, но кажется, что на самом деле она не здесь.
Она остается в таком состояние всю дорогу до города. Ты снова садишься на заднее сиденье, и она держит тебя за руку, но ее хватка ослабла.
Только когда вы садитесь за стол для пикника возле кафе-мороженного внизу по улице от вашего дома, она выходит из этого состояния. Она ныряет прямо в чашку мороженного, которую Дженни поставила перед ней – клубничное с радужной посыпкой – и ты бы рассмеялась, если бы твое сердце не застряло в горле.
После нескольких укусов она смотрит на повязку на руке, словно только что заметила ее.
«Ты была очень храброй сегодня, малышка.» Дженни тянется через стол, чтобы прикоснуться к щеке Эл, и она улыбается.
И снова ты не знаешь, что сказать, поэтому просто наклоняешься и касаешься губами ее виска. В ответ получаешь улыбку и полную ложку клубничного мороженного.
Капля мороженного падает тебе на руку, чуть ниже бриллианта, раскрашенного Эл этим утром. Цвета слились воедино, почти как рисунок акварелью.
Ты аккуратно вытираешь мороженное, стараясь не размазать его.
***
Когда следующей ночью ты возвращаешься домой с работы, Эл полностью возвращается к своему обычному состоянию, и тебя поражает ее стойкость.
Вы с Дженни говорили о том, чтобы найти ей другого терапевта – лучшего, с которым она будет говорить – но пока вы просто рады, что визит к врачу не нанес большего ущерба.
Последние несколько недель она приветствовала тебя объятиями, и сегодняшний день не стал исключением. Едва ты закончила целовать Дженни в щеку, как Эл вбегает на кухню и обнимает тебя за талию.
«Я тоже по тебе соскучилась.» говоришь ты, обнимая ее в ответ.
Когда она отстраняется, она берет тебя за руку, вероятно, желая, чтобы ты посмотрела ее последний рисунок, но она останавливается, когда видит твою татуировку, все еще заполненную цветами, которыми она закрасила ее.
Она смеется. «Ты так ходила на работу?»
Ты и раньше ходила на работу со следами фломастеров на себе, после спешного утра, когда у тебя не было времени стереть рисунки Эл, но это другое. Дженни перестает нарезать овощи и прислоняется к стойке, глядя на вас с мягкой улыбкой.
«Ходила,» говоришь ты. «Поможешь мне смыть это?»
Элла кивает и бежит в ванную, затем выходит с пачкой влажных салфеток. Дженни закатывает глаза, но присоединяется к вам двоим за кухонным столом и наблюдает, как Эл пытается стереть с твоей кожи.
«Не получается,» говорит она. Ты вздрагиваешь, когда она немного сильней начинает тереть. «Я попробую мылом или чем-то другим.»
Ты берешь ее руку, успокаивая ее. «Мне нужно признаться.»
У Эл появляется озорное выражение лица, как будто она знает, что ты что-то замышляешь. «В чем?»
Краем глаза ты видишь, как Дженни наклоняется вперед.
«Прошлым вечером, после того, как ты легла спать, я пошла к своему татуировщику.» говоришь ты. «Я попросила его сделать точно такими же цветами, которыми нарисовала ты. Теперь это никогда не смоется.»
Ты смотришь на ее лицо, чтобы увидеть, понимает ли она значение этого.
Когда вчера вечером ты рассказала Дженни о своем решение, ты испугалась, что она может подумать, что ты поступаешь опрометчиво, но, конечно, Дженни поняла.
В последнее время Элла стала больше разговаривать, но ты уже давно научилась читать эмоции на ее лице. Ее рот открывается, когда она обводит пальцем новый контур твоей татуировки, яркие цвета просачиваются поверх четких линий.
Она бросает взгляд на Дженни, затем на тебя, прежде чем наклониться и оставить нежный поцелуй на твоей руке.
***
Три ночи спустя ты просыпаешься от крика Эл во сне. Ты собираешься встать с кровати, когда чувствуешь руку Дженни на своем плече.
«Я схожу,» говорит она, вставая.
Ты ложишься на спину и прислушиваешься к приглушенным звукам, пока она пытается разбудить Эллу. Через минуту возвращается Дженни с сонной Эл на руках.
Эл мала для своего возраста, но она все еще слишком велика, чтобы нести ее, не то чтобы Дженни это остановило. Сейчас 3:07 утра, и каждый дюйм твоего тела истощен, но ты улыбаешься, потому что не можешь поверить, как сильно ты любишь эту девушку.
Она кладет Эллу на середину кровати, а затем ложится сама и натягивает одеяло на вас троих. Эл перекатывается на бок, лицом к тебе, потерянная где-то между сном и сознанием.
«Эй, Эл,» шепчешь ты. «Плохой сон?»
Она встречается с тобой взглядом и внезапно оказывается полностью в сознание. Она кивает и улыбается.
«Уже нет.»
Она прижимается к тебе и быстро засыпает с самым умиротворенным выражением лица. Дженни тянется к тебе под одеялом и кладет руку на бедро прямо над полевыми цветами, которые она нарисовала много лет назад.
Она зевает. «Люблю тебя, Лиса.»
Ты судорожно вздыхаешь. «Я тоже тебя люблю, Дженни.»
Когда ты засыпаешь, тебе хочется, чтобы кто-нибудь маленькой тебе сказал, какой прекрасной станет твоя жизнь в один прекрасный день.