16
— Всем оставаться на местах!!! Вокруг начался балаган. Сотрудники СОБРа в спецкостюмах, в шлемах и с автоматами осваивали пространство, проверяя его на наличие опасностей. Прочищали все закоулки в поисках неопознанных субъектов. Но Шасту уже было все равно. Он ждал, когда за всей этой какофонией сможет разобрать знакомый теплый тембр. Когда вновь затянется, словно сигаретой, голубыми глазами. Когда, будто табачный дым, вберет в свои легкие его тепло. — Антон Шастун? — К парню подошел человек в форме и поднял забрало своего шлема. Антон посмотрел на него снизу вверх. — Да, — пострадавший говорил тихо. Сил у него совсем не оставалось. — Вы видели Коллекционера? — Сбежал... через ту дверь за ковром, — парень махнул головой в нужную сторону. — С ним заложница. Оперативник жестами отдал несколько приказов, и двое его подчиненных ринулись к указанному выходу. — Нам нужна его ориентировка. — Полноватый мужчина лет сорока пяти, — Антон сглотнул, смачивая пересохшее горло. — Рыжая борода, черные глаза, — на языке селеной вкус крови. — Повязка закрывает один из них. Был в светлой полосатой рубашке. — Благодарю за содействие. Вам сейчас окажут первую медицинскую помощь. Скорая также уже выехала. Ни о чем не беспокойтесь. Мужчина махнул рукой еще двум своим ребятам. — Коротоножкин, ПП. Курлович, опросить. — Есть, — синхронно ответили оперативники. Один из них тут же принялся отвязывать Антона от железного стула, а второй доставать из кармана ручку и блокнот. — Расскажите, как происходило ваше похищение, — с парня сняли куртку. Собровец разрезал ножницами толстовку на его груди и принялся наносить охлаждающий гель на обожженную кожу. Раны горели от любого касания, но за каждым из них непременно следовала приятная прохлада в месте ожога. Антон начал говорить, и вскоре блокнот Курловича наполнился всеми подробностями встречи Шастуна и Коллекционера. Парень рассказывал обо всем, кроме одного. Кроме способности своих глаз. Он скрыл ее существование и все, что этого касалось. За этим упущением много чего тянулось, и Антону пришлось сильно постараться, чтобы объяснить такое изобилие увечий, несвойственное ни одной другой жертве киднеппера. В итоге все было скинуто на прогрессирующее неуравновешенное состояние преступника и постепенное ухудшение его психического здоровья. Курлович сложил блокнот и ручку обратно в свой карман и откланялся, а Шастун тяжело вздохнул и закусил губу: вот его и нагнала его собственная правда. От разговора с Поповым уже никуда не деться. Детектив должен знать о его силе. И Антон расскажет ему. Расскажет все. Но только ему, а не какому-то левому оперу. Ты тянул до последнего, Шаст. Убегать больше не получится. Антон все время смотрел по сторонам, но голубоглазый следователь никак не появлялся. Пугающие предположения переполняли сгоревшие предохранители в мозгу. — Простите... — Обратился он вдруг к Коротоножкину, который все еще перебинтовывал его кисть. — Да? — Вы не знаете, где, — "Глупо себя ведешь, Шаст". Антон прикусил губу. — Ладно, простите, это неважно. Опер странно покосился на парня. Просто кивнул и продолжил перевязку. Мало ли какая контузия могла случиться у жертвы пыток. С этим пусть уже врачи разбираются... А перед Антоном тем временем разворачивалась картина: трое собровцев активно занимались выламыванием неизвестной двери, которая волновала сознание парня с самого начала. Дело явно было непростое и весьма шумное. Шаст смотрел на их работу, и вдруг в его голову пришла одна нелепая фантазия: вот оперативники справляются со своей задачей, открывают дверь, а за ней оказываются Оксана, Поз и, конечно, Арсений, стоят втроем под ручку и ждут, когда Шастун наконец пустит их в свои объятья. Так глупо... Но Антон сегодня неплохо так отработал свое право на глупые мысли. Так что, пожалуй, осуждать себя за них не станет. — Готово, — оперативник завязал узел на бинте. — Ждите здесь. Вам сообщат, когда карета скорой помощи подъедет. — Спасибо. Хорошее предложение, господин Коротоножкин, только я уже как-то насиделся. Антона совсем не привлекала идея и дальше здесь находиться, купая свои бинты в свежей крови, которой был залит железный стул. К тому же парню еще нужно было проверить, не ждет ли его один занудный следователь, например, наверху. Да где же ты шатаешься, Арс? Придурок... Вставать неприятно и неудобно, но что поделаешь. Придерживаясь более здоровой рукой за подлокотник, Антон поднимается с места, когда вдруг слышит скрип деревянных ступеней. Он поднимает голову и видит сбегающего с лестницы Попова. Весь запыханный и взвинченный, он стоит в другом конце помещения и смотрит несколько секунд на Шастуна, у которого в этот момент все внутри сжалось. Арсений. Арс. Перехватив взгляд парня, детектив замирает на месте. Пробегается глазами по его разодранной толстовке, которую, кроме как рваньем, уже никак было не назвать. Смотрит на бинты, что в эту секунду продолжают пропитываться кровью. Прослеживает за сгорбленной спиной Антона, за поддерживающей его рукой. А дальше его глаза опускаются к железному стулу. Со всеми его ремнями, лужами крови и оставленными неподалеку инструментами. И Арсений становится злым. Очень злым. Губы изгибаются в беззвучных ругательствах. Он отворачивается, делает несколько шагов в противоположную от парня сторону, взъерошивает рукой волосы. Антон дергается к уходящему Попову, но боится отпустить подлокотник, боится упасть.
— Арс! — Долетает охрипший голос до детектива, и только тогда тот оборачивается к парню. — Бл*ть... Я был против..! — Злобно протягивает Арсений. — С*ка, Антон! Я же был против! В этот момент к нему подходит руководящий опергруппой. — Лейтенант Попов, разрешите доложить. Мы обсле... — Жди своей очереди, Тимур, — рыкнул на него следователь и рванул к растерянному парню, словно волна, готовая снести все на своем пути. — Я, бл*ть, ненавижу себя за то, что пошел у тебя и у Сереги на поводу! Антон, на тебе же, бл*ть, живого места нет! — Арс... — С*ка, я почти похоронил тебя! — Жестче. — Это ты, придурок, знал, — мужчина тычет пальцем в его грудь, — что тебя в подвал заволокли! Что сигнал отсюда просто не доходит. А для нас рабочей версией было твое рассекречивание. По одной из версий, "Колека" сломал передатчики и теперь везет туда, где тебя никто, бл*ть, никогда не найдет, понимаешь? — Послушай. — Я морально готовил себя к исходу, в котором Коллекционер, узнав, что его подставили, в приступе ярости убил тебя! Убил, Шаст! — Арсений? — Да что?! — Два шага вперед и Шастун касается лбом чужого плеча. Закрывает глаза. Выдыхает. — Прости, что прерываю, — парень сглотнул, — но можешь меня обнять? Попов морщится, на пару секунду запрокидывает голову наверх. Тяжело вздыхает. — Черт тебя дери, Шаст, — а потом аккуратно притягивает мальчика к себе. Мальчик тычется носом в шею, опаляя горячим сбивчивым дыханием. Все тело мальчика болит и ломит, но он жмется так, как будто ему не больно. Будто Попов единственное действующее на него обезболивающее. — Все хорошо. Теперь, — голос звучит так тихо, — все хорошо, — что слышит его только Антон. Но никому больше это слышать и не надо. — Я здесь... — Не отпускай меня сразу, ладно? — Чужой нос елозит по шее следователя. — Даже и не думал, — Арс держит крепко и надежно. Впивается пальцами в ткань на спине. Лишь бы показать Антону, что он в безопасности. Лишь бы доказать себе, что все уже позади. Лишь бы сквозь слои бинтов почувствовать, как ритм чужого сердца затихает, возвращаясь в норму. И уже непонятно, кому эти объятия нужнее. А на реакцию оперов детективу плевать: задавать вопросы они все равно не осмелятся. Где-то за спиной Шастуна тяжелая металлическая дверь падает наземь. Собровцы кучкой вваливаются в открытое помещение. Антон слышит заветные слова. Найдено шесть людей. Он чувствует, как пальцы начинают дрожать, в горле застревает очередной ком, а глаза пекут от подступающих слез. — Арс, — раздается тихое у уха. — Да, — Попов все понимает с одного слова и чуть отстраняется, выныривая из объятий. — Идем, — парни медленно отлипают друг от друга. Антон ловит взгляд голубых глаз и подбадривающий кивок. Новое открытое пространство оказывается довольно большой комнатушкой, включающее в себя около десятка клеток размером два на два. Арсений мгновенно узнает эти стены и потресканный потолок. Именно это помещение мелькало в роликах, присылаемых Коллекционером. Оперативники распределились на несколько групп и занялись распиливанием замков на клетках. В зале стоял гул. Заключенные, большинству из которых даже не было восемнадцати, бушевали, плакали, кричали. Многие из них неделями, а то и месяцами сидели здесь, не имея надежды быть спасенными. И теперь они, конечно, не могли сдержать эмоции. Но Шастуна не интересовало ничего, кроме маленького тельца в одной из отдаленных клеток, что жалось сейчас к дальней стенке. Маленькая девочка в грязном платье остерегалась оперативников, которые в этот момент пилили болгаркой цепь на двери так, что во все стороны летели искры. Антон не мог отвести от нее взгляд. У него будто сердце оборвалось: вот она, его кроха, в паре десятков метров, не больше, сидит в клетке и жмется к холодному полу. Шастуну казалось, что стоит ему двинуться — и она тут же развеется с очередным его вдохом. Как сон, окажется вымыслом и вдруг исчезнет. Девочка не двигалась с места. Тяжело дышала, дрожала и иногда перепуганно поднимала глаза на свору незнакомых людей. И вдруг ее взгляд упал на высокую обособленно стоящую фигуру. Один раз зацепившись взглядом за этого человека, Оксана уже не могла перестать смотреть. Секунда ступора, и вдруг рывок. Она срывается со своего места и со всех ног бежит к двери своей клетки, где сотрудники СОБРа все еще пилят болгаркой замок. Не успели оперативники среагировать на нее, как в тот же момент раздался строгий голос дернувшегося Антона. — Оксана, стой!!! — Девочка застыла на месте, словно олень, заслышавший вдали выстрел. От звучания родного голоса у нее из глаз тут же хлынули слезы. Парень зазвучал вновь, но уже намного тише и предельно мягко: — Милая моя, прошу, еще десять секунд... Подожди еще десять секунд, хорошо? Оксана сжала губы и медленно кивнула. Шастун, у которого и самого скатилась первая слеза по щеке, смотря ей прямо в глаза, плавно начал подходить к клетке. Когда замок с двери наконец полетел на пол, и вход оказался свободен, ребенок босыми ногами рванул на встречу к тому, кого любил больше всего на свете. — Антоша... Антош..! Антон опустился на колени и тут же принял подлетающую девочку в объятия. Его легкие опустели. Рот невольно приоткрылся. Из Шастуна словно вышибли дух. Оксана сжала парня что есть силы и зарыдала в голос, пропитывая его кофту своими слезами. Антон обнимал ее, целовал в лоб, в виски, утирал щеки, смотрел в глаза и снова прижимал к себе. — Маленькая моя. Прости меня, прости, пожалуйста. Все хорошо. Все уже закончилось. Я тебя никуда не отпущу. Мы вместе. Ты молодец, ты такая умница. Я так тебя люблю, Окс. Окс, прости меня за все, прости... Попов стоял у дальней стены и, чуть вскинув подбородок, неотрывно наблюдал за происходящим. Затылком он касался голого бетона. На губах следователя играла слабая улыбка. В его голове крутились разные мысли. — Шаст действительно не мог по-другому, — задумчиво произнес Арс. Боковым зрением он заметил подошедшего напарника, но поворачиваться к нему не спешил.
— Ох, Арс, — Матвиенко сложил руки на груди, прослеживая за направлением глаз друга, — видел бы ты свой взгляд! Да чтоб хоть одна красотка смотрела на меня так, как ты на Шастуна сейчас. Арсений скривился. — Серый, кончай. — Да я ж не осуждаю, — мужчина пожал плечами. — Ты мой друг, я поддержу тебя в любом случае. Попов оторвался от стены и строго посмотрел на товарища. — Нет, Серый. Ты не понял. Это не тема для обсуждений. Допераешь? Он не для меня. Я не для него. Все, что я хочу — это чтобы он зажил наконец спокойной и нормальной жизнью. И я в эту картину никак не вписываюсь. Сергей чуть склонил голову набок и презрительно хмыкнул. — Спокойной жизни ему и без тебя пока не видать. — Поясни. — Коллекционер сбежал. За ним сейчас погоня, но у нас мало шансов его догнать. — Бл*ть, да что ж такое? — Выругавшись, Попов скривил лицо. — Сам в шоке. Спецотряд, а беспомощны как младенцы! С*ка, и это ведь еще при том, что "Колека" с заложницей! Попов дернулся. — Какая еще заложница? Все шестеро здесь. — Хех, — Матвиенко усмехнулся, — а вот если бы не жамкался с Шастуном — все бы знал. — Серый, не отвлекайся, пожалуйста. — Ладно. Из показаний Антона стало известно, что у "Колеки" есть сожительница. Судя по всему, живет она с ним не по своей воле. Зовут Елена, больше ничего неизвестно. Но именно с ней и сбежал наш долбанутый. Попов тут же напряг свои мозги. Заложницу можно использовать. — Тимур! — Следователь позвал главного оперуполномоченного, что стоял неподалеку с подчиненными. Услышав свое имя, он бросил своим еще пару фраз и направился к полицейскому. — Да, лейтенант Попов. — Вам известно, в каком направлении движется Коллекционер? — Примерно. — Хорошо. Отправьте несколько человек в противоположную сторону и дайте распоряжение обыскивать любые возможные укрытия и темные закоулки. Действовать нужно незаметно. — Зачем? — Если заложнице удалось во время отступления Коллекционера сбежать — страх возьмет над ней верх. Она будет стремиться уйти от своего насильника так далеко, как только сможет. Но на продолжительный побег ее не хватит — осядет где-то в кустах, пока не поймет, что делать дальше. Там у вас есть шанс ее перехватить. — Есть. Тимур откланялся. — Хорош, — Серега похлопал друга по плечу. — Скажешь это, если я окажусь прав. А теперь расскажи мне все, что известно на данный момент.
***
Антон стоял перед женщиной из бригады скорой во дворе дома Коллекционера. На руках он держал Оксану, которая сжимала его шею, прячась в своих волосах. Ноябрьская ночь обвивала их обоих холодом, и парень чуть подрагивал от мороза. Шаст покосился на две скорые, что своими мигалками освещали темный двор. — Молодой человек, вы меня слушаете или нет? Девочка должна поехать с остальными несовершеннолетними пострадавшими в детскую областную. А вам нужно в другую скорую, которая отвезет вас во взрослую сороковую больницу. Посмотрите на ребенка! Он напуган из-за вас! Да? Из-за меня, говорите? Что ж ваши глаза краснеют-то тогда? Е*аная манипуляция, да и только. — Я сказал: я поеду с Оксаной. — А я сказала: не положено! Вы себя вообще видели? — С каждым словом строгой женщины Оксана все старательнее жмется к груди Антона. — Вам самому нужен врач! Куда по детским больницам кататься, ну? Ну-ка отдавайте ребенка и садитесь в скорую! У Шастуна все внутри закипает. Он определенно сказал бы сейчас фельдшерке что-то едкое и возможно совсем не детское, если бы в этот момент не почувствовал легкое касание где-то в районе лопаток. Арсений незаметно появился рядом. Он показал работнице скорой ксиву. — Лейтенант Попов. Эти двое пойдут со мной. Нам нужно взять у них показания, — Попов говорит жестко, строго. Его голос не терпит возражений, но Шастун видит: глаза сияют красным. — Так ведь они нуждаются в медицинской помощи, — фельдшерка невольно попятилась. От Арсения веяло холодом и опасностью. — Не заставляйте меня повторяться. Наши сотрудники привезут их, когда мы закончим. А сейчас, — тон полицейского бескомпромиссен, — они идут со мной. Всего доброго, — Попов повернулся к Антону. — Пойдем. Арсений повел парня к своей машине. Открыл ему дверь и усадил на заднее сиденье, а сам занял водительское. Первым делом, оказавшись за рулем, он завел двигатель и включил обогрев для Антона и Оксаны. — Так должно стать получше, — наедине Арсений звучал уже намного мягче. Шаст кивнул и выдавил из себя улыбку. Детектив хотел бы сказать ему, чтобы тот не тратил силы на выжимание улыбки лишний раз, но не мог: Антон старательно вылепливал перед Оксаной образ бодрого и здорового, и Попов не посмел бы позволить себе этот образ сломать. Все, что он мог — это дать небольшую паузу, чтобы у всех была возможность хотя бы немного прийти в себя. Включая и самого полицейского. Спустя минуту Арсений негромко заговорил: — В больницу все равно придется поехать, Шаст. Но я подумал, что будет лучше, если я вас отвезу. Так вы с Оксаной сможете побыть вместе еще некоторое время. Сначала завезем её в детскую больницу. Там для всех детей должны были подготовить отдельную палату и установить охрану. А потом сразу же поедем разбираться с тобой. Хорошо?
— Угу. Вот так. Арсений все предусмотрел. Даже то, что Шастун до последнего захочет остаться с Фроловой, несмотря на то, что сам нуждается в медицинской помощи. Антон по лицу видит: следователя нехило так волнуют его раны. Но Попов поступает так, как этого хотел бы Шаст. И парень ему за это по-настоящему благодарен.
***
Всю дорогу Антон отвлекает Оксану от плохих мыслей смешными и глупыми рассказами. Вспоминает истории и рассказывает их девочке так, будто его и не пытали вовсе. Будто он и не устал совсем. Но против своей воли, Шаст то и дело косится на часы в автомобиле. Время уже подходило к полуночи. — ...а потом Дима начал бросаться в меня тухлыми яйцами. Представляешь, Окс, сколько мне потом приходилось отмываться? — Девочка мотнула головой из стороны в сторону, не отлипая от парня. — Ой, очень долго... А еще знаешь что? — Антон указал пальцем на висящего на зеркале заднего вида игрушечного ежа. — У Арсения в машине живет еж. Видишь? Попов тепло улыбнулся. Удерживая руль одной рукой, он отвязал ежа, передал его Шасту и тут же словил ответный благодарный взгляд зеленых глаз в отражении. Антон поднес игрушку к девочке. На его лице сияла заговорщицкая улыбка. — Смотри. Табличка "понятно" появилась у него не сразу. Когда-то давно...
***
— Бл*ть. Шаст злится. Стоит рядом с Поповым у входа в палату и злится. Он осматривает помещение, где несколько дней должна будет находится Окс и еще три ребенка. Врач поставил им всем один диагноз: кахексия, что на простом языке означает истощение организма. На самом деле, это лучшее, на что можно было рассчитывать в их ситуации. Так что Антон был благодарен уже и за это. Но что его действительно беспокоило — так это испуганный взгляд Оксаны каждый раз, как он отходил от нее дальше, чем на пару метров. Девочка боялась расставаться с Антоном, но у них не было иного выбора: ему придется сейчас уйти. — Антош, а где ты будешь спать? — Парень встал на колени возле кровати, где его кроха сидела уже переодетая в больничную одежду. Он крепко сжал ее руку. — Окс, мне нельзя здесь остаться. Но я приеду завтра с самого утра. Как только откроется посещение — я буду здесь. С тобой. Хорошо? Ровно в десять и ни минутой позже. Ты только проснешься, поешь — и вот я уже здесь. — Но Антон... — Милая, я никуда от тебя не денусь, и ты от меня больше никуда не денешься. Поэтому ничего не бойся, хорошо? — Шастун получает неуверенный кивок и гладит девочку по волосам. — Иди сюда. Он затягивает Оксану в долгие объятья, прощается с ней и выходит за Арсением из палаты. С очередным тяжелым вздохом парень почувствовал, что потратил все свои запасы сил. Антон уже просто валился с ног.