Сатаниада: история Люцифера

Люцифер проснулся. Своими глазами он увидел только бесконечное синее небо. Он лежал как-бы в полудрёме и сквозь воздушный сон чувствовал, как всё его тело, погруженное в густую заросль, было укутано нежной прохладой. Сатана, вспомнив всё, что с ним было, захотел резко встать с места, но едва ли у него это получилось. Крылья, обоженные так, что из под сгоревших и обугленных перьев виднелись шматки обваренного мяса, не давали ему сделать ни одного движения без чувства мучительной всепоглощающей боли.

Сперва шатаясь, почти что падая, Люцифер кое-как встал. Он осмотрелся и увидел перед собой с одной стороны стену из пара, который уходил вверх так высоко, что, казалось, отрезал кусок неба. С другой стороны от ангела виднелись бескрайние долины и зелёные высокие холмы, переходящие в большие горы с снежными пухлыми шапками на крепких и серых головах. По земле бежали весело ручейки, питая многочисленные кусты и травы, тут и там сиявшие яркими цветками. Всё это великолепие теплилось под большим солнцем. Люцифер, будучи внутри наблюдателем, просто замер и долго стоял, открыв рот, наблюдая величие бескрайнего мира. 

Отвлекаясь от мыслей о красоте его открытия, Люцифер бросился на поиски друзей. Сначала он оглядывался и мерил взглядом всё вокруг, им же пробегая из стороны в сторону. Только после нескольких минут поисков, Люцифер заметил, что все близкие его лежали рядом. Адам, Ева и даже Змей были также, как и он, их спаситель, укрыты сочною травой, убаюканы ею. Мальчик смог разбудить их и попытался расспросить о случившемся, но это ему результатов не дало. Никто, как и он, ничего не понимал и не знал о том, что с ними произошло. Сошлись всё же во мнении, что что-то невероятное приключилось тогда, когда Адам и Ева вышли за стену Эдема. Стоило им только сделать такой вывод, как их догадку подтвердил голос, никем ранее из них не слышанный:

-Это правда. - Голос, могучий, странный и страшный, способный заглушить миллион Адамов, звучал повсюду. Он гремел, бил с неимоверной силой в душу своей глубиной и проницательностью. Все замерли, все окоченели от ужаса пред высшей силой, лишь Сатана, взяв копьё, валявшееся рядом, нацелил его куда-то остриём и метил в пустоту. Мятежник, внимательно смерив несколько пустых направлений, заговорил:

-Я не дрогну. Убирайся отсюда в свой грязный Эдем. - Люцифер действительно не дрожал, наоборот, он был невероятно взволнован, но от нетерпения, от бесконечного желания бойни с тем, кто грозил смертью его друзьям. Отец же продолжал, не обращая на ребёнка никакого внимания:

-Я привёл вас сюда, чтоб рассудить. И суд мой будет строг. За вашу провинность у каждого заберу я самое ему дорогое. Ты, Змей, корень многих бед, любишь мудростью и хитростью своей помогать другим. Так знай же, что с момента, когда солнце взойдёт сегодня в зенит и до самого последнего дня своей жизни будешь ты нем, лишь перед смертью голос вернётся. Ты любишь свои сильные лапы, на которых ты ещё быстрее, чем всякий даже ангел, можешь бегать. Так знай же, что ты теперь будешь ползать на брюхе, медленней всякого человека. Более всего тебе дорог твой покой. Покоя ты лишишься уже скоро, а позже чуть уйдёт и безопасность. С момента, как на небе появится луна, тебе почти каждый зверь будет опасен, а страшней всего отныне - человек.

Люцифер пытался что-то сказать, но не смог открыть рта, будто его у него и вовсе не было. Адам и Ева виновато смотрели вниз. Змей, всё ещё способный говорить, не отвечал ни слова, молча принимая свою участь. Бог обратился к Адаму и Еве:

-Вы двое провинились тем, что отрицали Эдем как идею. Ваше счастье - вечная нега под тенью дерева, в чистоте, сытости и сне в тепле и покое. Этим как раз была идея Эдема, как вечного для всех вас дома, откуда не нуждается никто выходить. Теперь же жизнь ваша - трудный путь, в котором каждый шаг - усилие. Ни сытости, ни покоя отныне не будет, и даже сон в тепле - ваша последняя радость - мною отнята. Сами добывайте себе всё, что вам дал я лишь за само то, что вы были живы.

Сатана упал на колени и бил кулаками по земле. Он не в силах был даже закричать от нестерпимой душевной боли и обиды. Бог обратился к нему и, когда Он это сделал, ангел безвольно поднялся, не способный противиться всевышней воле:

-Ты, Сатана, виновен более других. Ты отверг не просто Рай, ты забыл Отца, отрицал Меня как саму Идею. И за это будешь несчастней всех на свете. Я оставлю тебе и копьё, и звезду, чтоб ещё сильнее ты прочуял мой удар. Ты более всего ценишь тех, кого любишь. О, знай же, что отныне все, кого полюбишь ты из людей, зверей или самих пусть даже ангелов, будут смертны. А ты будешь бессмертен. Они будут входить один за другим в твою бесконечную и пустую жизнь, будут улыбаться и смеяться, будут жить, дыша полной грудью, пока ты, смотря за ними, каждому мигу заведёшь отсчёт до роковой минуты. И вот они, все те, кого любил ты, умрут, а ты будешь жить. Но это не всё. Чем долее продлится твоя жизнь, тем злей ты станешь на меня. Поверь, ты будешь даже бороться, но ни копьё, ни звезда тебе в этом не помогут. И сражаясь в бесконечной и бессмысленной войне, ты сильнее почувствуешь никчёмность свою и жалость. В итоге ты будешь умолять меня о смерти, чтоб только прекратить страданье.

Люцифер не способен был издать ни звука. Он продолжал молчать. Ангел стоял без движенья, поражённый тем, что вокруг него творилось. Трава ожила и колыхалась не в порывах ветра, а в каком-то едином ритме. Дыхание. Это было дыхание Бога. Он, бесконечность, жил в каждой скале, каждом цветке, каждой травинке, каждом камушке и даже пылинке. Он дышал через триллионы предметов, которые, проводя его волю на землю, дрожали от невообразимой мощи. Это захватило Люцифера, поразив настолько, что ему захотелось плакать от бессилия своего пред лицом всемогущего врага.

Змей первый пересилил безумный страх и спросил:

-Могу я попрощаться с друзьями? Они мне очень дороги и, если уж я лишусь голоса, свои последние слова хотел бы сказать им. - Он и на сей раз сохранил покой в душе своей, как и в каждом им сказанном слове, но говорил невероятно подавленно и печально. Господь сказал из ниоткуда и отовсюду одновременно:

-Я позволяю тебе. Только прежде дам слово тому из вас, кто более всех достоин смерти. Он уж давно проснулся и, в качестве последнего дара своего перед карой, позволил я ему немного насладиться бескрайними этими полями и их сочною травою.

Когда голос Бога стих, из-за холма, возвышавшегося неподалёку, вышел красивый белый зверь. Несмотря на раны свои и нарывы, он мог ходить по воле Господа. Медленно, экономя каждую каплю силы своей, Конь подошел к своим друзьям. Он поклонился к Змею. Змей, грустный, едва ли от безмерного чувства вины мог на друга поднять глаза. Конь, поняв это, нежно сначала дотронулся до чешуи губами, а затем лизнул его своим шершавым языком прямо промеж глаз. Змей, потрясённый до глубины души, оторвал взгляд от земли и посмотрел на Коня. Белый зверь сказал ему:

-Нигде и ни в чём нет твоей вины. Радуйся, потому что в последние свои самые минуты я хочу тебя видеть счастливым. Мой лучший друг, ты проживёшь ещё много-много прекрасных дней и, даже если в них иногда не будет хватать меня, просто радуйся и знай, что я, где бы ни был, радость твою в вечно спокойных глазах встречу своею. - Змей, прижавшись к Коню головою, долго молчал, не желая прощаться, но наконец нашел в себе силы и проговорил:

-Я буду считать дни до того момента, пока мы не воссоединимся. Я не знаю, что нам уготовил Бог за смертью, но знаю, что найду тебя, где бы ты ни был.  Я люблю тебя. Теперь иди...

Змей, отступив от Коня, дал ему дорогу и тот тихо пошел к Адаму и Еве. Он посмотрел на них своим бесконечно-нежным взглядом, полным сочувствия и любви, протянул большую голову на длинной мощной шее и своим языком погладил их по заплаканным щекам. Ева положила ему руку на голову, но отстранила её, так как на пальцах остался чёрный гной из раны на бледной голове. Она с презрением смотрела на жижу, которая липкой массой пристала к её ладони. Конь, поняв её чувства, виновато сказал "Я люблю вас. Простите...". Он грустно поплёлся к ангелу и, встретившись с Сатаною глазами, поцеловал его в лоб своими горячими и мокрыми от травяного сока губами. Затем Конь начал говорить:

-Я обращаюсь к тебе последнему, потому что хочу, чтоб ты кое-что с собою унёс. Мальчик, бедный мой мальчик... твоя жизнь будет тяжела, я знаю. Но не теряй то, что тебе подарили. Не теряй волю. А теперь слушай и слушай внимательно, потому что это то, что я хотел передать. Я помню наш первый день. Он был наш, потому что первым этот день был для всех. Я - ещё жеребёнок - бегал по цветистым полям Эдема. Я помню ржанье своих бесчисленных сестёр и братьев, сок травы, медленно и вязко втекающий в горло, вкус первого плода - спелого персика, упавшего с младого дерева, я кусал его, зубами разрывая сладкое нутро, во рту держал крепкую кость, высасывая последние остатки мякоти. Я помню быстрый бег своих сильных ног, пот, стекающий ручьями по шее, кровь, пульсирующую в венах, помню холодную воду стуженого ключа в лесу. Он бил меж двух стволов, питая их крепкие корни. Я помню прохладу озера, куда забегал и прыгал я с песчаного пляжа, чтоб остудить горячее тело. Первую встречу свою со Змеем, наши многочисленные бессонные ночи, проведённые в размышленьях о Боге, о свободе, о людях, о тебе и о воле. Я помню и тебя, ведь я видел тебя ещё до нашей встречи. Змей показывал мне, когда мы сидели в кустах. Милый и нежный ребёнок, резвившийся изо дня в день средь облаков с бесчисленными своими братьями, ты был один в один как я.... 

Люцифер, слушая речи Коня, еле сдерживал слёзы. Конь, красивый и сильный когда-то зверь, ныне уже на глазах рассыпался на куски. Его тело, прогнившее, едва ли держало его самого. Но, несмотря ни на что, Конь всё ещё стоял и продолжал:

-Я помню, как решился, как прыгнул. Это было неописуемое чувство восторга и радости, сменившееся дикой болью, поглотившей всё моё тело. Проскочив на другой конец мира, я был разбит и раздавлен, но, взяв всю волю в кулак, решил, что не могу подвести любимых. Поэтому я сорвал ветку с ближайшего куста и вернулся обратно, думая о том, что, если уж выживу, то никогда более не оставлю своего друга одного хотя бы на день. Ранее мне была важна моя сила, моя свобода. Теперь я люблю его так сильно, что готов последние капли воли променять лишь на то, чтоб только бесконечность провести в объятьях Змея. И вас я всех тоже люблю... И потому всё, что имел, отдал ради вашего счастья. Я говорю тебе это, Люцифер, потому что не хочу, чтоб всё то, что я пережил, всё то, что прошёл я, всё это пропало бесследно. Я хочу отдать тебе хотя бы так те счастливые моменты, что были в моей жизни. Возьми мои труды, мой мальчик, возьми мою волю. Ты нальёшься силой и стойкостью. Ты слаб и признаёшь это сам, но я, но мы со Змеем верим, что настанет день, когда ты станешь сильней любого зверя, когда будешь вершить судьбу всего мира, когда даже Бог пред тобою преклонит колено. Змей... я буду ждать момента нашей встречи. Адам и Ева... любите друг друга. Люцифер... будь сильным даже в самые плохие моменты и помни, что ты никогда не будешь одинок, потому что я тебя люблю.

Конь, напоследок поцеловав рыдающего Люцифера, медленно накренился набок и как-то поник тяжелой головою, а затем упал. Ангел, тут же бросился к нему и обнял, пытаясь поддержать и поднять, но было поздно. Глаза, когда-то переполненные любовью и заботой, были ныне мертвы.

Крик, безмерный, громкий, больной разнёсся по всей округе. Ревел и стонал от невыносимой боли ангел. Только тогда понял он, насколько близки слова "смерть" и "потеря". Слова Бога о его наказании пришли ему на ум, и понимание того, что он, этот красивый белый Конь, был так жестоко за любовь и заботу о близких наказан по вине Люцифера, отозвалось в его сердце ещё большей болью. Он долго не выпускал из рук бездыханный труп.

Змей, с грустью смотрящий на это, подполз к Адаму и Еве, сказал им:

-Всё, что могли, мы сделали. Я покину вас навсегда. Простите нас за всё, я пойму, если вы потом убьёте меня за эту ошибку. - Он смотрел на людей не спокойными, а бездонно-печальными глазами. Ему с большим трудом давалось каждое слово. Адам и Ева, пораженные, стояли как вкопанные, боясь сделать хоть шаг, но в конце, хоть и пытался мужчина удержать женщину, она бросилась к Змею, обняла его и сказала в ответ:

-Никогда мы не забудем доброты твоей. Иди с миром и прощай. - На глазах молодой девушки наворачивались слёзы, отчего она прижалась сильнее к плоти Змея, чтоб скрыть за ней плач. Бедные люди боялись показать перед Господом своё сочувствие к бунтарям и мятежникам. Змей осторожно подошел к Люциферу, тихо-тихо сказал ему:

-Уже скоро исчезнет мой голос, но свои последние слова отдам я тебе. Я люблю тебя, больше всех теперь на свете люблю, ибо ты продолжение Коня, ты - его воля, его свобода и теперь его воспоминанья. Но, несмотря ни на что, с тобою рядом идти я не могу более. Отныне у меня другой путь. Ты - новый Бог для этого огромного мира. Я предвижу, что Эдем более домом ни для кого не будет. Мой хороший, мы поговорим с тобою в день моей смерти, потому что даже свой последний закат хотел бы я встретить с тобой. Люблю и прощай.

Змей медленно на сотнях своих ног пополз через высокую траву. Чем дальше он уходил, тем быстрее бежал от Бога, Адама и Евы, Люцифера и того неживого тела, которое ещё недавно было для него целым миром, целым светом, а ныне представлялось чем-то чужим. Змей страдал так сильно от мук совести, что не мог выдержать чувства вины за всё то, что с его друзьями случилось. Он, потеряв контроль, навеки утратил и свой покой, как и предсказывал Бог. Гонимый сам собой, Змей, если б только мог рыдать, кричал бы в сотню раз громче и больнее, чем сам Сатана. Зверь бежал быстрее самого сильного ветра, каждое мгновенье ускоряя шаг. Скоро его ноги начали отрываться от тела, но он не замедлялся, не сбавлял ход, а только лишь без оглядки бежал как можно дальше от трупа своего любимого, надеясь либо умереть от напряженья, либо уйти туда, где перестали бы ему мерещиться черные пятна на белом холодном теле. Потеряв все лапы, Змей не унимался и полз на брюхе, которое от непривычки истиралось в кровь, но он этого не замечал.