5.
Когда Джек принюхивается, то невольно щурится, чтобы лучше прочувствовать запах. Догадывается, что, когда он человек, это наверняка выглядит по-идиотски. Но сейчас на пожарной лестнице у их квартиры только сам Джек, так что некому его видеть.
Спрятав ладони, чтобы не мерзли, он плотнее запахивает шерстяную клетчатую рубашку и принюхивается. Чуть поворачивает голову, чтобы прислушаться – увы, человеческое ухо не двигается и слышит не так хорошо, как волчье.
Где-то ниже по улице ругаются. Кричит ребенок, который не хочет идти домой. Но голоса заглушают автомобили, двинувшиеся после светофора на дороге.
Машина, на которой приехали братья, стоит с другой стороны дома. Ричард кинул ее небрежно, и Джек заметил, что отец будет ждать, когда Ричард ее вернет.
- Завтра.
Джек знает, что Ричард просто боится оставлять брата. Кажется, он испугался куда больше самого Джека.
Ричард скоро приходит. С одеялом, которое передает Джеку: знает, что тот будет мерзнуть, но лениться пойти в квартиру. Джек принимает с благодарностью, заворачивается в половину теплого пледа и делится второй с братом.
- Лапша с кальмарами, - заявляет Джек. – Чувствуешь запах? Купим завтра пару коробок в том ресторанчике.
- Ага.
- Ты хочешь яичную или пшеничную?
- Гм. Всё равно.
- Нет уж, Дик, давай, выбирай! Я от тебя не отстану.
- Хорошо, - Ричард слабо улыбается. – Пшеничную. Но если я эту гадость есть не смогу...
- ...мне больше достанется, - подхватывает Джек и пихает брата в бок.
Джек помнит, когда Ричард вернулся из плена, для него долгое время не существовало никакого «завтра». И до сих пор, когда он волнуется, то перестает задумываться о следующем дне, в его картине мире только сегодня, этот миг и всё. Никакого будущего, ведь оно, возможно, не наступит.
Поэтому Джек строит планы. Пусть даже о дурацкой еде из китайской забегаловки ниже по улице.
Ричард заворачивается в одеяло, так что теперь торчит только его темноволосая голова. Они сидят, тесно прижавшись, делясь теплом, и Джек чувствует, что брат дрожит – не от холода. Но спрашивает:
- С тобой точно всё в порядке?
- В полном, - заверяет Джек. – Алкоголя было немного. Просто чтобы я вырубился. Это угроза, но причинять вред никто не хотел.
Джек говорит твердо, хотя ему неприятно вспоминать, что этим вечером он оказался самой легкой добычей из всей стаи. Когда пришел в себя, испуг на лице Ричарда быстро сменился яростью. Он начал выяснять, кто приносил сок, у кого был доступ... Джек знал, что это бессмысленно: кафе Рика на нейтральной территории, здесь постоянно снуют разные оборотни и люди, кухня одна.
Сам Рик тоже был в ярости и перетряс всё кафе. Остальная стая в этот момент набилась в вип-зал, и Джек не знал, куда деться от их навязчивой заботы. Он понимал, волки волнуются и за него, и из-за того, что тронули кого-то из стаи, но сам Джек хотел забиться в самый дальний угол. Поэтому, когда вернулся Ричард, почти вцепился в брата, прося уехать скорее домой.
Здесь тихо. А на пожарной лестнице так вообще только Джек и огромный город, которому плевать на волчонка. Джека это более чем устраивает. Навязчивого внимания ему хватает от духов.
- Я ее убью, - глухо говорит Ричард. – Скайлер Мортон.
- Не вздумай. Именно этого она и добивается. Выбесить тебя.
- Думаешь, поэтому пришла ко мне, а не к отцу?
- Конечно, Дик. Показать, что к тебе у нее личные счеты.
Ричард молчит немного, потом говорит:
- Я позвонил отцу. Скайлер назначила ему встречу. Завтра. В кабинете офиса, конечно, а не в лесу после Гона.
- Конечно, - хмыкает Джек. – Там два вожака будут обсуждать официальную часть войны.
- Думаешь, ею не обойдется?
- Скайлер явно это показала.
Джек молчит, хотя ему многое хочется сказать. Но он не уверен, что сейчас подходящее время напоминать о том, что в прошлый раз Мортоны тоже вели нечестную игру. Похищать и пытать сына вожака – такое не одобрял никто из волков.
Может, Скайлер и говорит, что была ни при чем. Ее и не тронуло колдовство Ричарда. Может, сам Ричард так думает.
Джек этому не верит. Если Скайлер не пытала сама, это не значит, что была не в курсе. И сейчас она ведет себя не очень дипломатично. Джек ловит себя на мысли, что ненавидит ее почти так же, как тех, кто пытал Ричарда.
Она не могла не знать.
Джек не хочет напоминать брату о том, что было. Поэтому только теснее прижимается, чувствуя доносимый ветром запах китайской еды – и запах мха и влажных листьев, который всегда приносит Ричард из леса.
- Извини, - тихо говорит Джек. – Я не должен был вести себя, как обиженный волчонок. Ты как будущий вожак не можешь отменять всё из-за моих предчувствий. Есть обязанности перед стаей.
- Но ты был прав. Просто опасность угрожала не мне или стае, а тебе. И если бы я послушал...
- Нет, Дик. Она бы подловила нас в другой момент, вот и всё.
Ричард хмыкает что-то, что может звучать как согласие. Может быть, в другой момент всё было бы жестче, а сейчас и правда не так плохо. Голова у Джека еще кружится, но он знает, что это ерунда.
Его беспокоит другое. Как немного плывет мир вокруг – Джек прекрасно знает, что это означает.
- Дик... ты можешь остаться со мной ночью?
Он ощущает, как напрягается Ричард. Говорит:
- Конечно. Что...
- Приступ.
На этот раз никаких неожиданностей, Джек, как и всегда, чувствует его приближение. Ему не будет больно, да и не то чтобы нужна нянька, но в такие моменты лучше, чтобы рядом кто-то был – на всякий случай.
Они еще долго сидят на пожарной лестнице, которую облюбовали с первого дня, как въехали в квартиру. Ричард наконец-то расслабляется и говорит о работе, о Кейт, о том, что завтра придет Генри, и надо бы отогнать машину к отцу.
Джек зарывается в мягкий плед и почти дремлет на плече брата.
И там, на границе между сном и явью он ухватывает четкое ощущение. Его приносит шепот, что бьется в уши. На этот раз не предчувствие, а четкие слова, которые несут духи. Они заполняют собой мир вокруг и на какой-то миг заглушают слова брата, даже стук собственного сердца.
Джек вздрагивает и резко выпрямляется. Плед падает с одного плеча, с другой стороны резко замолчавший Ричард: он прекрасно знает, когда с братом говорят духи, он перестает быть сонным волчонком. Становится шаманом, которого стоит слушать.
Волки хорошо знают две вещи: не спорь с шаманом и повинуйся вожаку.
- Дик! – Джек и сам слышит, что голос у него встревоженный, хотя он хотел бы быть спокойным и мудрым. – Это духи, они предупреждают. Нам надо поставить защиту.
Они уже делали это, вплетали заклинания и помощь духов в стены, в кровати, в кухонный стол. Но это было давно – и братья непростительно забыли, что теперь у Мортонов есть свой колдун и шаман. А значит, стоит защититься от подобного воздействия.
Они могли забыть. Духи не забывали ничего.
- Сейчас?
- Да. Давай внутрь, начинай.
Шаман использует природный талант, чтобы общаться с духами. Просить их, приказывать. Колдун использует то, чему научился и тратит собственную энергию и силы. При небольшом колдовстве просто устает, при сильном может огрести нехилый откат. Как Ричард, когда использовал слишком мощные силы, чтобы отомстить.
Сейчас подобного не требуется. Только действовать быстро и слаженно.
Джек не помнит момент, когда Ричард решил, что ему нужно изучать колдовство. В его представлении брат всегда был связан с чем-то таким. Джек помнит, как ему было лет двенадцать-тринадцать, когда он слушал наставления старого шамана из другого племени, а Ричард каждый день после школы пропадал у наставника-колдуна.
Джек помнит, когда вернулся однажды домой, а дверь в комнату брата оказалась приоткрыта: Ричард сидел на кровати, баюкая левую руку и тихонько скулил – он думал, его никто не услышит.
Оказалось, то ли колдовство пошло не так, то ли это было первым откатом, но вся ладонь Ричарда оказалась обожженной. Джек старательно намазывал ее пахнущей ягодами мазью, похожей на ту, которой сейчас обрабатывал шрамы брата на спине.
Тогда Джек удивился, почему наставник отпустил Ричарда домой, ничего не сделав с его рукой. Ричард сквозь сжатые от боли зубы ответил:
- Сказал, у меня брат шаман, сами справимся.
Джек удивился. И разозлился на наставника Ричарда. Потом уже понял, что тот не был черствым, просто хотел, чтобы они научились работать вместе. Позже это не раз помогало. В том числе в тот момент, когда Ричард убил колдовством Мортоном, а потом сам чуть не умер, и Джек лечил брата долгими мутными днями.
Сейчас им не требуется ничего такого. Ричард достает толстые свечи из жира, с вкраплениями трав и нарисованными символами – делал их сам, хотя Джек не знает деталей. Может, в полнолуние, растапливая жир на костре на самой темной поляне леса. А может, и на кухне, в кастрюльке, под песни Мэнсона.
Свечи чадят и приятно пахнут горьковатой травой. Джек садится, скрестив ноги. У него в руках бубен, он тихонько бьет, напевая мелодию без слов и прося духов помочь.
Основное делает Ричард. У него травы и кристаллы, заклинания шепотом и ритуальный кинжал.
Джек протягивает руку и даже не вздрагивает, когда лезвие укалывает палец. Несколько капель в глиняную миску, куда Ричард добавляет и свою кровь. Вплетает в нее заклинания, смешивая с толчеными травами, водой и чем-то еще.
Джек не вытирает палец, он продолжает тихонько бить в бубен, оставляя на коже кровавые разводы – его собственная жертва духам, символическая связь с ними.
Колдовство брата Джек ощущает не очень хорошо. Он сам больше по духам, по их тонким прикосновениям к коже, будто крылья ночных мотыльков. Но даже Джек чувствует, как Ричард взывает к силам природы, как вплетает в них собственную энергию.
Ему откликается и привычный для волков лес, и город, который теперь раскидывается вокруг.
Колдовство Ричарда соединяет их воедино. Сплетает собственной энергией оборотня, будто пучок трав, перевязанный бечевкой. И он поджигает их, чтобы в дыму его брат мог видеть духов.
Обмакнув два пальца в вязкую жижу в миске, Ричард прямо на полу начинает рисовать защитные символы, в которых Джек совершенно не разбирается. Размашистые знаки, которые защитят не только братьев, но и стаю.
Джек сбивается с ритма. Он опускает бубен, зная, что дальше Ричард справится сам. За спиной его брата лес и город, волки и люди. А он – остриё этой силы.
Ричард прикладывает испачканные пальцы к полу, но вместо нового символа поднимает глаза на брата:
- Джек? Что такое?
- Продолжай, Дик. Тебе надо закончить.
Он наверняка видит, как Джека начинает потряхивать, хотя тот пытается не показывать, что его тело прошивают первые судороги приступа.
- Продолжай, Дик! – почти рычит Джек. И добавляет куда мягче: – Я здесь, всё в порядке. Доведи дело до конца.
Ричард наконец кивает и продолжает вырисовывать защитные символы. Кашицы в его миске уже не так много. От Джека больше ничего не требуется, поэтому он забирается на кровать и прикрывает глаза. Ощущает, как начинают подрагивать руки и ноги. Это не больно, просто... раздражает. Напоминает, какой Джек слабый. Что в некоторые моменты он даже телом своим не владеет.
Сила в комнате постепенно опадает, плывет запах погасших свечей. Джек чувствует, как прогибается кровать, и Ричард устраивается позади брата, бережно обнимает.
В волчьем обличье всегда проще, но сегодня не до того. Джек ощущает удовлетворение от проделанной работы, безопасность от близости брата. Когда приступ сходит на нет, Джек в изнеможении засыпает.
В запахе полыни и – чуточку – крови.
Ричард почти не спит ночью.
Слушает размеренное дыхание Джека, но сам уснуть не может. Ему всё время кажется, что сейчас опять что-то произойдет. Нельзя расслабляться. Стоит закрыть глаза, и вновь ощущаешь хватка ошейника с шипами и боль, которая не позволяет уснуть.
Ричард знает, что в реальности всё спокойно. А после колдовства Мортонам будет не так-то просто воздействовать. Но всё равно ворочается.
Джек вздыхает во сне, и Ричард наконец-то встает – иначе своим ворочаньем точно разбудит брата. Идет на кухню. Долго крутит в руках снотворное, но в итоге не пьет. Тогда он будет спать, как убитый, но так просто не услышит, если Джеку понадобится помощь.
В итоге Ричард до рассвета сидит с блокнотом, зарисовывая эскизы будущих татуировок и просто какие-то карандашные наброски, которым не придает значения. Когда светает ставит кофе.
Ричард не знает, который час, когда слышит звонок в дверь. Почти тут же вспоминает, что должен прийти Генри. Ричард о нем совершенно забыл, хотя стоило отменить встречу.
- А Джек где? – спрашивает Генри, когда проходит в квартиру.
- Спит. Вчера был сложный вечер, вторую часть ритуала насчет твоего проклятия придется отложить.
- О... хорошо.
Генри явно теряется, хотя не пытается настаивать на своем, когда младший брат распоряжается. Ричарду почти стыдно – почти. Он предлагает Генри кофе, и тот не отказывается.
- Выглядишь погано, - усмехается Ричард.
- Я не спал.
Генри и правда кажется бледным, с темными кругами под глазами. Ричард впервые ловит себя на мысли, что Генри похож не только на отца или мать, как хотелось видеть с самого начала, но и на Джека. Может, и на самого Ричарда, тому сложно судить.
Они сняли основную часть проклятия, но оно еще работает и подтачивает силы Генри. Он проводит по светлым, как у матери, волосам, но движение точно такое же, как у Джека. Достает из кармана какой-то камушек и кладет на стол.
Ричард не трогает, но рассматривает. Это не камень, а стеклянный кулон в виде звезды – такие штуки делает Микки из стаи, выдувает в гараже. У Джека таких стекляшек целый ящик, часть из них использует и он, и сам Ричард, когда надо сделать простенький амулет.
- Джек дал, - поясняет Генри. – Сказал, на всякий случай. Для защиты.
- Когда он треснул?
- Сегодня ночью.
Ричард хмурится, рассматривая широкую трещину прямо по центру. От нее россыпь мелких, будто морщинки на стекле.
Ричард не успевает ничего сказать, на кухню заходит Джек. То ли сам проснулся, то ли – скорее всего – его разбудили голоса. Он выглядит сонным, встрепанным, кутается во вчерашнюю клетчатую рубашку. На щеке у Джека отпечаталась складка от подушки.
Он трет глаза, скрывает зевок и совершенно не удивляется Генри. Ричард ставит еще кофе.
Джек усаживается между братьями, одна нога на стуле, так что он кладет голову на колено. Подхватывает треснувшую стекляшку.
- О, смотрите, духи вовремя предупредили. Мортоны прощупывали. Интересно, на этот раз всех или тоже «старшего из братьев»? Кто знает, что ты в городе, Генри? А кто вообще знает, что ты жив?
Джек относится к Генри просто как к еще одному волку, и это бесит Ричарда, который не может отмахнуться от того, что вернулся их отнюдь не мертвый брат. Но сейчас Джек умудряется не только вести себя так, будто сидящий потерянный брат – само собой разумеется. Он быстро поясняет, что значит разбитый амулет и припечатывает вопросами, которые правда важны.
- Никто, - Генри опускает глаза. – Я приходил только к вам.
Джек едва заметно щурится, и Ричард прекрасно знает, что это значит: Джек не доверяет Генри.
- Отец знает, что ты жив, - говорит Джек. – Ты сам так сказал. Но ты не говорил ему, что вернулся?
- Нет.
- Почему ушел?
Даже Ричард удивляется такому напору. Генри тоже с удивлением вскидывает голову и смотрит на Джека – но не обманывается ни его встрепанным видом, ни отпечатком подушки на щеке. Взгляд Джека такой же, каким бывает у отца.
- Если Мортоны объявили войну, я хочу четко знать, на чьей ты стороне, - негромко говорит Джек. – Почему ушел?
На этот раз Генри не теряется и тоже смотрит твердо. Настолько жестко, что Ричард замечает, как едва заметно ежится Джек, как сжимаются его ладони на чашке. Ричард встает позади брата, чтобы тот ощущал его, и тоже смотрит на Генри.
- Я влюбился, - отвечает он.
- За это от сыновей не отказываются, - усмехается Джек.
- Она не нравилась отцу. Потому что... она была человеком. Я рассказал ей об оборотнях, а она разозлилась. Заявила, если я хочу быть с ней, то стоит отказаться от привычек задирать лапу.
Ричард слышал о смешанных парах. Чаще всего оборотни предпочитали искать спутников среди себе подобных, но случалось всякое. И отец правда высказывался об обычных женщинах довольно резко. «Им никогда не понять волков. Они все хотят сделать из хищников комнатных собачонок».
- И что было потом? – спрашивает Джек.
- Мне пришлось выбирать. Отец этот выбор не одобрил. Настолько, что послал меня к черту и заявил, что если я не хочу быть оборотнем, то для него я хуже, чем умер.
- И ты не возвращался все эти годы. Зачем явился сейчас?
- Проклятье...
- Нет. На самом деле. Ты мог пойти к другому шаману.
Генри злится. Он явно не привык к таким допросам, но на нем еще висит проклятье... и явно что-то еще, ради чего он готов терпеть и отвечать по возможности правдиво.
- У нас родился сын. Он подрос. Он... умеет обращаться. Ему нужна стая, я не хочу, чтобы он был волком-одиночкой.
- А что твоя жена?
- Она еще не знает.
Джек хмыкает. Проблемы Генри с женой и ее отношением к оборотням их не касаются, а вот существование племянника Ричарда удивляет. Он бы хотел его увидеть.
- Поехали к отцу, - говорит Джек.
Глаза Генри невольно округляются:
- Зачем?
- Ты же хочешь узнать о стае? Обратись к вожаку. А мы машину вернем.
Генри нечего возразить. Он может только допить кофе да скрыться в ванной. Ричард косится на Джека, хочет спросить, с чего тот такой настойчивый.
А еще Ричард замечает, что брат ни слова не сказал о второй части ритуала по снятию проклятия. И понимает, что это не только из-за усталости: просто пока что Джек не хочет заканчивать. Пока есть чем воздействовать на Генри. И такое от помогающего шамана Джека удивляет.
- Я знаю, что ты не спал, - серьезно говорит Джек. – Хочу быть уверен, что Генри нас не предаст. Больше Мортоны ни тебя на цепь не посадят, ни кого-то еще.
Ричард рассеянно кивает. Вспоминает, как испугался вчера за Джека – а тот наверняка так же боится за него самого. Особенно после того, как видел Ричарда после похищения, знает, на что способны Мортоны.
Это Джек мажет его ноющие шрамы и успокаивает, когда Ричард задыхается в панике. Глупо было думать, что он не думает об этом – или не готов что-то делать, чтобы история не повторилась.
Джек зевает и теперь он похож на себя прежнего. Трет глаза:
- Только, Дик, можешь ехать помедленнее? Я бы в машине еще поспал...