ГЛАВА 22.
Прошёл месяц с того дня, как Ликуся переехала к Никите.
Месяц тихих утренних завтраков, кружек кофе с его футболкой на ней, забытых носков на полу, недопитых бокалов вина и редких ночей, когда они ложились в кровать одновременно.
Всё было вроде бы правильно.
И всё стало по-другому.
⸻
— Опять операция? — его голос был уставшим.
— Да, экстренная. У женщины разрыв матки после аварии. Мы не можем ждать до утра.
— Уже третья ночь подряд, Ликусь. Может, ты хоть сейчас...
— Никита, ты сам говорил, что уважаешь мою работу. Или это было просто красиво сказано?
Он замолчал. Она молча натянула свою худи, хвост сбился, волосы уже не слушались — усталость нависала над телом, как бетонная плита. Он сел на краю кровати, смотрел, как она собирается, и в его взгляде было не раздражение — там была пустота.
— Я соскучился, Ликусь, — тихо сказал он.
— Я тоже, — так же тихо ответила она, но не обернулась.
За последнюю неделю они всё чаще спали в разных комнатах. Иногда по привычке, иногда из принципа. Иногда, потому что казалось — вместе находиться сложнее, чем поодиночке.
⸻
Утро. 28 августа.
Она вышла из больницы, глаза слипаются от недосыпа, лицо бледное. Пока ехала в такси домой, набрала ему:
"Привет. Сегодня вечером, можешь приехать в парк у «Патриарших»? Хочу поговорить. Серьёзно."
Он не ответил. Но она знала — приедет.
⸻
Вечер.
Она сидела на скамейке. Пальцы тряслись, несмотря на августовское тепло. На ней была простая белая рубашка, джинсы, волосы собраны небрежно. Она выглядела как человек, который слишком долго терпел.
Никита подошёл молча. На нём чёрная футболка, серые спортивные штаны. Усталый взгляд, красные глаза — он явно плохо спал.
— Ну? — голос грубый, но не злой. Просто вымотанный.
Она встала, глубоко вдохнула.
— Я люблю тебя, Никит. Люблю так, как не любила никого.
Он молчит.
— Но я не могу больше так. С утра — операции. Вечером — вызовы. Я не вижу тебя, я не вижу себя. Мы начали сгорать.
— У нас просто трудный этап... — тихо начал он.
— Нет. Это не этап. Это стена.
— Ты просто устала.
— Я уезжаю. В другой город. Там открыли клинику, и я подала документы на повышение квалификации. Это шанс. Моя мечта.
Он смотрит в неё, как будто она говорит на языке, которого он не знает.
— Ты хочешь всё бросить?.. Нас?
— Не всё. Только... наше сейчас. Потому что это "сейчас" ломает меня. Ломает нас.
Он подошёл ближе.
— Ты могла хотя бы сказать, куда ты уезжаешь?
Она смотрит вниз.
— Не хочу. И так будет правильно. Ты — звезда, тебя любят, тебя слушают миллионы. Тебе нужна яркая, открытая, лёгкая. А я — хирург. У меня под глазами синяки и кровь на рукавах.
— А мне нужна ты! — рвёт голос Никита.
Она дрожит, но держится.
— Если это судьба, Никита... Мы всё равно встретимся. Может, позже. Может, когда я смогу просто сидеть с тобой вечерами, а не держать чью-то жизнь в руках.
Она встала на носочки, поцеловала его в губы.
Долго. Медленно. В последний раз.
Потом развернулась, села в такси и уехала.
⸻
Ночь. Квартира.
Он вошёл в пустую гостиную. Её чашка стояла на столе. Её плед — на диване. Её запах — в подушке. А её — больше нет.
Он швырнул ключи, пнул по ножке стола. После развернулся и вышел из квартиры. Спустился. Сел за руль своей машины, вышел на ночную трассу и, остановившись где-то за городом, ударил кулаком по рулю. И ещё раз. И ещё. Пока костяшки не покраснели. Пока не сорвался голосом, которого боялся сам.
— Какого чёрта ты уходишь?! — кричал он в тишину. — Ты же моя. Моя...
Голос сорвался.
Слёзы вырвались наружу. Он бил по рулю, как будто мог вернуть всё этим звуком боли.
В телефоне — сообщение:
"Я заеду за вещами завтра. Спасибо за всё. Прости."
Он уронил голову на руки.
И понял: любовь может быть настоящей. Но даже она не всегда побеждает...