Исцеление болью

— Что заставляет вздрагивать даже сейчас?

Голос за стеной со вчерашнего дня не изменился. Это хороший знак? Это ведь тот же человек, что и вчера? Гарри боялся, что он сменится, потому что вчера он почти не пил, больше ел, а еще думал, но не о том, что всегда. Кем бы ни был незнакомец, он заставил его и беситься, и расслабляться, высказываться и думать — то, что оказалось не под силу ни одному психотерапевту, но что казалось важным для человека глубоко погрязшего в чем-то, не позволяющем даже двигаться. Он заставлял его чувствовать, сразу же избавляясь от ярких эмоций, выплескивая их на стену перед столом.

А еще...

Поттер вчера заснул и не заметил, но их не было под его веками, когда глаза сомкнулись. Их не было в его снах. Это шокировало утром. Он даже не понял спал ли вообще или просто думал всю ночь. Ведь они всегда там. И он всегда с ними, как вечный страж. Словно именно он должен переправить их через Стикс, вместо Харона. Только почему-то тянет с этим и просто смотрит, переводя взгляд с одного мертвого лица на другое. А они не улыбаются и даже не грустят, они не говорят, молчат и просто смотрят, без эмоций. И он ждет и они ждут, и конца края этому никогда не будет.

Но не этой ночью. Куда они делись? Страшный вопрос просочился в голову когда сообразил, что вроде как проснулся и Гарри даже запаниковал, но стоило закрыть глаза, чтобы проверить...

«Нет. На месте. И Фред и Нимфадора...», и почему-то в душе боль смешалась со спокойствием.

— Шум, — Гарри выдернул себя из воспоминаний сегодняшнего утра желая снова избавится от лишних мыслей посредством собеседника с черным прошлым, — После конца войны слишком шумно. Я до сих пор слышу крики или мне так кажется. Даже птицы поют их голосами. Это не дает мне спать. Пока не станет достаточно тихо.

— Есть заглушающие.

— О, я в этом профи, только не всех устраивает.

— Муж? Жена? Дети?

— Скорее попытки завести любовника, но не только. Когда просыпаю работу, а за мной приходят, чтобы я наконец проснулся, сломать эту защиту не так просто.

— Ты очень сильный? Стену эту выбить сможешь? Не думай, я просто для собственной безопасности интересуюсь, — усмешка в голосе за стеной, отвлекла от серьезной темы, вызывая такую же усмешку на губах Гарри.

— Достаточно, но на стену вряд ли хватит. Я даже не представляю из чего это... Что там дальше?

— Твой вопрос.

— Что заставляет вздрагивать тебя?

— Повторяешься? — с намеком на отсутствие фантазии спросил собеседник.

— Пиздец ты раздражительный. Как тебя люди выносят?

— Никто пока не жаловался, — гордо соврал Малфой.

— Кроме тех, кого ты мучил? — Гарри понял, что сказал с опозданием, но совесть не проснулась даже, когда тишина затянулась, — Чего ты ждешь? Мы тут не дружим, а в себя приходим.

— Я не жду извинений. Просто с чего ты взял, что я кого-то мучил? Круцио? Авада? Империо? Какое именно заклинание не дает тебе покоя?

— Сектумсемпра, — прошептал Гарри себе под нос, только вот сила магии в комнате услышала, она всегда слышала.

В ту секунду, как измененный голос Гарри прорезал воздух в комнате Драко, сам Гарри дернулся в испуге.

«Даже такой тихий шепот может услышать магия невыразимцев? Нужно быть аккуратней» — подумал Гарри.

Драко на той стороне было не легче.

«Откуда он вообще вкурсе про это заклинание?» — задавался вопросом Малфой сверля стену напротив, словно она могла дать ответы.

На его памяти о сектумсемпре знали всего трое. Один из которых — он сам. Второй, что применил его на нем и третий — Снейп, знающий контрзаклинание. Только вот... Третего уже нет в живых. Конечно его слышали от Драко, многие слышали и это могло быть ответом. Это должно быть ответом. Только вот из тех кто слышал, в живых остались лишь наблюдающие Пожиратели... А Пожирателя там быть не может... Но и Гарри Поттера не могло быть в комнате за стеной! Это невозможно так же, как и уничтожить метку на его предплечье. Ему просто нечего делать за стенкой в комнате три на четыре. Это как увидеть его в Азкабане — аномально!

— Специфическое заклинание тебя беспокоит, — аккуратно начал Драко, — Почему сектумсемпра? Я вообще не знаю почти никого, кто бы им пользовался. Оно...

— Ты ответишь или нет? Что заставляет вздрагивать тебя? — грубо оборвал Поттер, возвращая прежнюю тему и проклиная себя за собственную глупость.

— Ладно. Будь по твоему, — тихо ответил Драко, все еще с сомнением разглядывая перегородку напротив.

Стена, созданная невыразимцами, давала странный эффект. Вроде стена, как стена и все же глядя на нее, видишь что-то почти живое. Это не как со стеной в доме говорить. Ты осознавал и даже ощущал ее, как этого самого собеседника, просто без лица, тела и глаз. Она заменяла человека по другую сторону, иногда заставляя вздрагивать, задумываться, а порой, как сейчас, смиренно «поднять руки» соглашаясь с правилами игры. Незнакомцу эта тема точно неприятна. Может кто-то применял сектумсемпру на его родных? Драко не хотел в это лезть. О пытках он помнил три важных факта — это противно, больно и жутко. Возвращаться в это он не намерен. Так что решил ответить на первый вопрос:

— Рассвет.

— Рассвет? Что за бред?

— На рассвете в мою комнату пытались пробраться Пожиратели.

Авторские навыки не подвели, начав анализировать мгновенно.

«Он учился в Хогвартсе? Хотя, если он сын Пожирателей понятное дело, что они видимо сделали себе кубло, не считаясь с чувствами родственников».

В памяти против воли возникло одно известное кубло Пожирателей, только вот Гарри молился уже всем богам, чтобы мысли ушли в другую степь. Разговор сегодня не клеелся от слова вообще. А мысли о Малфой-мэноре грозили окончательно вывести его на тропу любимой бутылки, потому что только она могла попытаться заткнуть вину, боль и теперь уже воскресший образ Добби в голове. Вчера сессия прошла лучше. Сегодня... Злость потоком, непонимания херова куча, слишком много личного наружу, словно кишки выполоскали прилюдно.

— Тебя... — насилие во время войны не относится к разряду уникального. Но Поттеру все еще больно слышать о таком, вне зависимости от того, кто оказывался в зоне пострадавших.

— Нет. Но почти примерно.... Я сбился со счета.

— Я так понимаю, ты нашел способ защититься?

— Мне помогали, так сказать. Со временем я освоил бесплочковую магию, чтобы связывать уродов, но главное — понял, что приходят они только на рассвете. И перестал спать в это время.

— Это все?

— Ждал пикантной истории?

— Не совсем. Но то, что ты рассказал — это просто опасность. Она никогда не вызывает устойчивый ужас, чтобы регулярно вздрагивать. Ты не откровенен. Ты же вкурсе, как это должно работать? Пока врешь или молчишь, легче не станет. Почему рассвет? Дело не в насильниках за дверью. Есть что-то еще.

— Ты чертов психиатр? — огрызнулся Драко.

— Я чертов псих, который прошел через десятки психиатров.

Драко ухмыльнулся и задался вопросом, есть ли смысл отвечать правду? Хотя насильники тоже правда и хоть Драко все еще не понимал, как его девственность под конец войны осталась при нем, это действительно не причина ужаса в его глазах. Неприятно, противно до кошмаров, потому что блять, ну кто хочет, чтобы его насильно принудили к сексу? Тем более с этими уродами, тем более это не просто секс на раз. Но да, и честным полностью с собеседником он не был. Просто оба этих события приходили действительно на одно время суток. И прикрыться другим — в характере скрытного Малфоя.

Что же его сдерживало? Если он что и понял спустя несколько мозгоправов и целителей душ, так это то, что его вообще не хотят понимать или не могут. Что изменится сейчас? Но ведь он тут для того, чтобы высказаться? И все конфиденциально. Так?

— На рассвете умер один очень важный для меня человек.

Драко ответил, как пластырь снял. Быстро, жестко, стараясь не затрагивать эмоций. Надеясь, что это поможет. Наивный идиот. День смерти Поттера снова возник перед глазами и чувство паники накрыло с такой силой, что Драко свалился на пол со стула, хотя в планах было всего лишь плавно съехать, не поднимая шум. Только вот это редко работало, когда паника ледяным ужасом сковывала каждую конечность. Руки прижались к бетонному полу пытаясь отыскать холод, а грудная клетка подняла щиты, стараясь сдержать вырывающееся сердце. Тахикардия нередко нападала вместе с паникой. Драко привык. Только в этой комнате три на четыре, где даже докторов нет, чтобы спасти, он не хотел практиковаться в ее сдерживании. Но что уж таить, рассчитывать на другой исход не приходилось. Он знал на что идет, когда открывал рот произнося правду. Так было каждый раз, едва образ мертвого очкарика всплывал перед глазами.

Тот день он не забудет даже под обливиэйтом. Не потому, что он такой травмирующий, а потому что слился с его атомами в теле. Драко действительно не понимал первое время, почему на него это так подействовало. А когда дошло, состояние ухудшилось.

Это стало его личным дементором. Когда Хагрид вынес на всеобщее обозрение тело Гарри, Драко ощутил, что мир умер вместе с Поттером. Он ненавидел его, презирал много лет, но Поттер — чертов символ света. Нет, он и есть этот самый свет. И с его смертью из мира Драко высосали всю жизнь, всю надежду и веру, как делали дементоры. И каждый раз, вспоминая против воли этот самый момент, Драко ощущал, как незримый дементор протягивает руки к его жалкому телу, покушаясь на святое — душу.

Самое жуткое во всем этом то, что время не изменило ничего. Даже знание того, что Поттер в тот день не умер, вернулся, что все это постановка, спектакль, чтобы победить Волдеморта — не изменило страха Драко. Он все еще видел тело на громадных руках полувеликана и все еще ощущал, как из тела уходит надежда, а из мира силой вырвали свет.

— Эй, ты там впорядке? — видимо шум упавшего вместе с Драко стула, донесся до другой стороны, — У тебя кто-то умер?

Голос за стеной привел в чувства за пару секунд. Пара вдохов и выдохов против воли, ледяные пальцы вжимаются в артерию на шее, чтобы притормозить бешено мчащуюся кровь, другая рука пытается остудить своей прохладой алые щеки. И вот он снова может дышать, но на стул возвращаться еще рано.

— Да. Он... Причина в этом на самом деле. Его мертвое тело постоянно перед глазами, если не сплю на рассвете. Хотя сейчас это уже не актуально. Странно работает психика.

— Я не понял. Почему неактуально? Как может... Он же умер. Точно важный? Или...

— Не копайся в этом, — перебил Драко возвращая тело на стул, — Тут все слишком сложно. Я не скажу, чтобы не выдать себя, ясно?

— И как это отражается на тебе? Ты не спишь? Кошмары или что?

— Наоборот. Я стараюсь засыпать перед рассветом, чтобы это время проспать, но не всегда получается. И еще паники. Когда это возникает в голове, меня накрывает.

— Сейчас тоже?

— Д-да.

Адреналин отпустил и Малфой практически цокотал зубами от холода. Эти вечные отходняки от паники не менее удобные, чем сами паники. Страх оказаться среди людей в это время, жуткий холод, когда отпускает, горящие щеки не от смущения, а от крови, что бешено несется по телу, отдышка, невозможность сделать простой, ровный выдох и вдох, ледяные ноги и непрекращающаяся тревога, словно в него прямо сейчас запустят Авадой. Правда, в его случае страх скорее не за него. Он не мог этого понять, но хоть и видел мертвого Поттера перед собой и это как бы все, финал истории, боялся именно за него, а не за себя.

— Я понял, — услышал Драко голос с той стороны стены и успокаиваясь обхватил себя руками.