Исцеление болью

Когда Гермиона разрабатывала этот проект, она даже не думала его возглавлять на самом деле. С нее по сути была просто идея, а потом передать другому, чтобы реализовать. Ведь это требовалось всему магическому сообществу в послевоенное время.

Три года. Они долго тянули. Не удивительно, если учесть насколько медлительна вся эта бюрократия. Приставь кинжал к горлу любого компетентного толстосума или достань из его шкафа какой-нибудь особо смачный скелет и все, за час готов закон и реализация. Но если ты Гермиона Грейнджер, добропорядочная, спокойная и абсолютная приверженица правил (исключительно в мирное время, смею заметить и при отсутствии Гарри Поттера или Рона Уизли рядом), то да, все это может растянутся на годы. Как и получилось в ее случае.

Могло быть дольше. Но она психанула. Нетипичная черта характера для героини войны и самой умной ведьмы столетия? Вы правы. Но во первых, я уже намекнула, что правила она любит соблюдать лишь при отсутствии двух вышеупомянутых, а во вторых... Что если так: лучший друг мучается от жесткого ПТСР, с которым уже даже убойная порция огневиски и магловского виски, не справляется?

Гарри Поттер был слегка не в форме. И ей по началу это казалось нормальным. У всех послевоенные отходняки. Она не исключение, Рон не исключение, да даже чертова Луна Лавгуд не исключение, несмотря на то, что и без того весьма странная персона. Это война, люди... Из нее не выходят прежними. Почему же Поттер должен быть исключением? Держать свою кукушку в здравии не то же самое, что Аваду в лоб игнорировать. К тому же, Поттер умело маскировался за кучей работы в аврорате, конца и края которой никогда не было. Он устроился туда сразу же, получив практически прямой доступ к любому интересующему его делу. Экзамены на прохождение службы сдавал параллельно работе, лишь тренировался после каждой смены до третьего пота, чтобы не подвести приставленного к нему напарника.

Единственное, на что Поттер мог отвлечься, точнее приходилось — это семья Уизли и Гермиона. В Нору приходилось иногда заглядывать, иначе ну... Молли. А Гермиона и Рон были порой настолько требовательными, что не видься он с ними раз в неделю, перебрались бы жить на Гриммо, куда он вообще не хотел никого пускать.

Дом стал для Поттера крепостью, которую он не собирался сдавать даже самым близким. Почему? Да хрен его знает?! Может скучал по Сириусу и боялся, что кто-то тронет его вещи, может парился, что Кричер кого отравит или потолок упадет на каких-то гостей. Самого Поттера дом терпел и принимал по долгу наследия. Но с остальными перестал церемониться после войны. Даже случайные знакомые и малознакомые, что порой пытались зайти, редко проходили дальше коридора. Несмотря на существенный ремонт, изменивший его до неузнаваемости, Гриммо 12 не утратил своего характера. Когда дому что-то не нравилось, он становился напряженным, странным, жутким, с непонятно откуда взявшимся воем, дикими визгами и неприятными сюрпризами вроде неконтролируемого огня из камина, снега вместо душа и так далее. В общем Гриммо не любил людей, люди не любили Гриммо, а Гарри... Ну это Гарри. Его и к нормальным людям сложно причислить.

В общем, Поттеру было сложно после войны. Он не мог больше посвятить жизнь убиению Волдеморта, так как тот сдох и слава Мерлину, но в результате мир не заиграл радугой, как представлялось вполне таки здравой логике героя. Оказалось, что когда зло умирает, его место занимает что-то другое. И это не всегда единороги с подарками. Сначала появилась апатия. Приемлемо после такого-то взрыва эмоций. Война подорвала психику, нервы, желание вообще что-либо делать. Но работа — единственное, что понятно в этом новом, меняющемся мире, поэтому Поттер и ушел в нее.

Со временем лучше не становилось. Тьма внутри росла, перерастая в депрессию. Потери, потрясения, страхи, вина, осуждения тех, кто осмеливался открыть рот, добивали окончательно. Будучи кроме прочего в эпицентре новостей день за днем, Поттера начало накрывать. И если по началу стакан огневиски после работы казался отличной идеей даже его друзьям, то со временем...

Через три года после войны ситуация переросла в проблему. Одним прекрасным вечером, Рон и Гермиона нашли его в состоянии анабиоза в одном из любимых баров. Была среда, встречи у троицы происходили по пятницам, поэтому увидеть здесь друга они не ожидали, когда завалились после работы просто отдохнуть и расслабиться. А тут... Ну, короче: Гермиона в панике, Рон тянет на себе это практически бездыханное тело и вот, новый, белоснежный диван, привезенный еще утром из обычного магловского магазина, «обмыли» содержимым желудка Гарри Поттера, который не выдержал катания на лучшем друге.

Гермиона взбесилась. Не из-за Гарри, из-за дивана, а вернее того, что поддалась желанию купить обычный, магловский, а не из магического мебельного магазина. Те бы точно с рвотой справились на ура. А вот магловские не имеют такого функционала.

Ее не отпускало еще час, пока она крутилась вокруг новой, но уже не особо любимой мебели, пытаясь вывести пятна любыми известными ей заклинаниями. Гарри же бесцеремонно сбросили на пол, рядом с тазиком, который ему услужливо притащил Рон, боясь даже смотреть в сторону разъяренной невесты.

— Гарри! Я же только купила его! — возмущалась девушка игнорируя тот важный факт, что виновник вообще ее не слышит, — Вчера! Утром его привезли! Я так хотела показать тебе его, когда придем домой, Рон. А теперь, теперь...

Гортанный и совершенно нечеловеческий рык злости вырвался из милого ротика величайшей волшебницы современности, пока Рон думал, что бы сделать, чтобы ее угомонить. Да это же просто диван! Но он понимал ее злость. Диван и правда идеальный, и кучу денег стоил, и они его даже ни разу не опробовали ни в прямом, ни в переносном. Это ужасно. Но все же... Рон больше переживал о теле друга на полу, пока Гермиона окончательно взбесившись не кинула на испорченную мебель старый плед и не левитировала сверху пока еще не бывшего друга. Во всяком случае она уверенно твердила это себе в своей голове, как мантру, чтобы усвоилась.

— Что с ним? Как он дошел до этого? — спросила она уже на кухне, заваривая чай и посматривая на Поттера, что развалившись на диване, капал слюной на ее новый, окончательно уничтоженный... Эх, забыли.

Гарри пил. Иногда мало, иногда много, во время серьезных дел в аврорате завязывал, потом уходил в запой и так по кругу, раз за разом. Но никто об этом не знал. Кроме Гермионы и Рона. Что-что, а маскироваться эта троица умела дай бог каждому. Так что только лучшие друзья были в курсе депрессии друга. В те самые пятничные посиделки, они служили ему прикрытием, в остальные дни Поттер не выходя из дома заливался бухлом сам, не пуская никого из них. Он буквально запирался, отключая даже камин и создавая антиаппарационный барьер вокруг дома. Напрасная трата сил? Ну, когда нужно личное пространство, это не кажется транжирством. К тому же сил у него всегда была хренова прорва.

И Гермионе с Роном пришлось принять такие правила игры, хотя бы на время, обдумывая варианты помощи лучшему другу. Но этот прецедент стал неожиданным и неприятным сигналом. Так и до прессы дойдет и до всех остальных, а это им точно ни к чему. Над Поттером красной лампочкой висела жуткая, страшная проблема, которая теперь нагнетала не только его, но и тех самых, которые поклялись всегда быть рядом.

— Ну, ему сложно, — пожал плечами Рон, сжимая горячую чашку в руках и через плечо поглядывая на друга. Он не знал всего, что роилось в голове Гарри, но знал, что там достаточно для такого состояния.

— Он общался с нами. Все не так плохо, Рон. Депрессия, да, но почему его не отпускает? Я уже ничего не понимаю. За три года он не сдвинулся ни на йоту. Он тебе что-нибудь говорил?

— Нет. Он вообще малословен в последнее время, даже на работе. Не переживай, Гермиона. Он проспится и мы все узнаем, теперь уже точно.

И узнали, разумеется. Гарри с похмелья, не видевший друзей с прошлой недели, да еще и испортивший новый диван — это первое на что указала Гермиона, выложил все, как на духу. И про кошмары, и про тремор, и про то, что даже огонь на плите вводит его в ужас. Друзья знали про депрессию, но это уже куда больше, глубже и требовало специализированной помощи, а не бутылки и пятничных посиделок.

Так и ускорился проект. Гермиона конечно сначала накричала на Поттера, что он не обратился к психологу или целителю разума, но как оказалось обратился. Что еще сильнее удивило друзей. Просто... Поттеру оказалось сложно говорить. Тем более с незнакомыми, тем более с теми, кто так смотрит... Ну, знаете... Так прямо. Пытаясь сканировать тебя, словно ты под кожей мозгошмыгов прячешь и он хочет их рассмотреть. И уже от этого не хочется сидеть в этом светлом кабинете, но ты терпишь, так как сам мечтаешь перестать вливать в себя алкоголь вместо воды и потому сжимаешь зубки и слушаешь, отсчитывая минуты...

А потом, спустя час сеанса, когда ты уже превратился в желеобразное нечто с сопливым носом и кучей комплексов наружу, этот «доктор» с кучей докторских, развешанных по стенам, выдает великую истину, словно открывая новую религию или незыблемую тайну бытия, что у тебя ПТСР и детская травма и еще какая-то хрень, о которой ты блять и так в курсе, только вот умный термин эту фигню не отменяет, а лечение похоже на бред сумасшедшего. Поэтому ты со своим воспаленным мозгом пытаешься сообразить, как бы спиздиться быстрее из этой психушки, а то еще прикуют не дай Мерлин!

В общем, Поттер у них задерживался лишь на час, а потом менял. В любом мире. И толку, разумеется, не было. Он искал чего-то или кого-то, кто сможет просто выслушать, понять и дать что-то, чему Поттер никак не мог нащупать даже примерного названия. Он знал, что выход есть, иначе бы не искал, но что именно ищет, понять не мог. Ему нужно решение, но не как по учебнику или не так, как делали все другие. Он ведь действительно видел смысл в психиатрии, в разговорах, даже ходил на анонимные встречи, где собирались в круг «дружбы» люди с разными проблемами, только даже это имело больше негативного, чем позитивного и он сразу бросал.

— Если бы у него кто-нибудь был... — говорил Рон Гермионе время от времени, уверяя, что наличие кого-то рядом, помогло бы. И логика в этом очевидна! Только вот...

С Джинни они расстались спустя неделю после окончания войны. Это было не лучшее время для романтики со стороны Гарри, а она требовала довольно много. Плюс, он понял что парни его привлекают больше женщин. Так что они попытались, ничего не вышло и в итоге он ушел в работу с головой. Правда она ушла вместе с ним, став его напарником лишь спустя год обучения. Это оказалось легко. Место сохранилось нетронутым, ведь темпы Поттера мало кто осиливал. Но суть не в том — отношения не сложились и хоть она и хотела лишь на время перерыв, сам Гарри возвращаться к прежнему не собирался.

И потому герой долгое время был один. Встречи на ночь не в счет. И ему все нравилось. Ну, по началу. Так он сказал Рону. Просто сложно приходить в пустой дом после тяжелого рабочего дня. И уходить из пустого не весело. И еще больно просыпаться в полном одиночестве, а зимними вечерами греть постель заклинаниями, потому что слишком холодно спать одному. Это тоскливо, противно и да, он хотел близости, но кто на это согласится?

— Ты о чем? Ты же герой! Да помани любую и она твоя.

— Я гей, Рон.

— Помани любого и он твой — эффект тот же, Гарри.

— Все не так просто...

И да, не просто. Были причины. Одна или две... Ну может не больше десятка. Например, он не мог заснуть, пока не наложит все возможные заглушающие. Любой шум будил с такой легкостью, словно ему на голову надевали кастрюлю и били половником со всей дури. Тут как бы не до сна.

И еще еда. Он проверял ее все время, даже ту, что уже проверил и начал есть, словно пока пережевывал омлет, кто-то мог пройти мимо победителя Волдеморта незаметно и отравить его салат.

И он не готовил еду дома. Сам не готовил. Просто на огне нужно готовить, а он не мог. Огонь стал его фобией после войны. После комнаты, если точнее. Выручай-комнаты. Так что вся еда заказывалась из кафе и ресторанов, которые он выбирал наобум каждый день. Ну или как вариант, он мог есть еду, что готовил Кричер. Только вот мелкий гад нередко травил еду для его гостей, так что он если и рисковал, то редко.

В добавок, ранее исключительно тактильный мальчик, теперь не переносил, когда его касались. Нет, не все. Иногда приятно, только не всегда, не везде и часто это давило так сильно, что хотелось руки оторвать смельчаку. Даже выбрать пару на ночь стало квестом. За три года он смог подпустить к своему телу только четверых и то под градусом, в крайней степени сексуального напряжения. Первые трое задержались на пару часов, последний попытался остаться на ночь и даже смог, несмотря на сопротивление Гриммо, но уже утром Поттер его выгнал на улицу в чем мать родила, потому что то, что его устроили руки парня на его на заднице ночью, как оказалось не давало гарантий на такую щедрость утром. Он буквально швырнул его об стену магией, стоило гаду положить ладонь на его талию, когда Поттер сам же принес ему кофе в постель. Да, Поттер хотел близости, хотел найти того, кого захочется будить по утрам с улыбкой на губах. Вот только его тело явно хотело другого.

Гарри также не переносил темноту. Как было сказано выше, Гриммо 12 существенно изменился после войны. Он стал практически белым... Светлая мебель, светлые стены, окна заменены на огромные, прямо в пол, чтобы пускали больше света. Поттер нанял лучших дизайнеров и отправил Кричера в отпуск на месяц, пока они переделывали все, что поддавалось переменам. И таки получилось! Не сразу, пришлось повозиться со многими вещами, мебелью, которая была против перемещения или смены цвета, но для профессионалов это не проблема. Так гласила реклама «Волшебного ремонта» — конторки, занимающейся любыми случаями, даже самыми запущенными в самых родовых и упрямых домах чистокровных. Они не сразу, но справились с магией дома Блэков и сотворили невероятное. Месяц и пять тысяч галлеонов спустя, Гарри получил современный, красивый, обустроенный дом, который отличался таким количеством света, что казалось стен вообще в доме нет, а вместо потолка — окна. Ну местами так и было.

Но как говорится, внешность бывает обманчива, потому что несмотря на обилие света и потрясный ремонт, Гриммо продолжал давить любого, кто ему неугоден. В любом случае, мы отклонились от темы. Гарри так не любил темноту, что часто спал со светом. Что нередко было проблемой для других людей, включая и уже упомянутого смельчака. Но на что не пойдешь ради члена героя? Сам же Гарри хоть и спал почти всегда со светом, понимал, что это не имеет особого смысла. Ведь там за закрытыми веками, все еще оставалось темно и ждало то, от чего не могло спасти, казалось, ничего вообще.

Время близилось к утру, когда Рон и Гарри закончили свой длинный разговор. Уставшая и злая Гермиона ушла спать намного раньше, потому что работа в министерстве по часам. Рон все равно ей все расскажет на следующий день. Но ждать парню не хотелось, вернее это просто неуместно. Когда Рон выслушал все, что ему рассказал Гарри, он понял, что у друга проблемы и пошел к Гермионе в спальню с совершенно спокойным видом, но полнейшим шоком внутри.

— Гермиона, ему нужна помощь, — сказал он едва добудившись девушку и увидел решительность в сонных глазах напротив.

Этого оказалось достаточно для Гермионы даже учитывая, что она еще толком не отошла от сна. И проект, что так долго игнорировался министерством, заиграл новыми красками, но главное, сдвинулся с мертвой точки.

Ее начальник оказался сговорчивым типом, когда ему угрожают напрямую через его жену, с которой Гермиона дружила. А начальник начальника становится невероятно покладистым, когда упоминаешь в разговоре, что действующий министр магии делился с ней планами по модернизации законопроекта о коррупции на предыдущем уикенде и пригласил сегодня на бранч.

Так он и был принят, новый проект Гермионы Грейнджер, которая из-за Гарри его и возглавила:

«Исцеление болью».