15
Особняк в это утро был особенно тих. Ни шепотов, ни шагов, только глухие удары часов в холле.
Тэхён вытирал пол в длинном коридоре второго этажа, натянутой тряпкой скользя по холодному мрамору. Тело было ватным. Каждое движение отзывалось тупой, но нарастающей болью в мышцах. Он чувствовал — что-то не так. Горло сжимало, грудь будто скована тисками. Но он не смел остановиться.
Гён прошёл мимо, бросив на него мимолётный взгляд.
— Ты выглядишь дерьмово, — произнёс он, но в голосе не было тревоги. Только скука.
Тэхён не ответил. Он знал, что любое слово будет воспринято как слабость. А здесь — слабость карается.
Он продолжал работать, пока не закружилась голова. Он опёрся о швабру. Пот стекал по вискам. В ушах звенело.
А потом всё потемнело.
Он рухнул. Ведро с водой грохнулось рядом. Ткань рубашки прилипла к спине. В глазах двоилось, руки дрожали. Где-то на краю сознания он услышал быстрые шаги и резкие голоса.
— Что с ним?
— Он просто притворяется.
— Он горячий весь, Господин.
Последнее слово пронзило его, как игла.
Господин Чон
Тяжёлые шаги. Хищная, властная аура. Он чувствовал её всем телом ещё до того, как услышал голос.
— На пол, — коротко бросил Чонгук. — Не трогайте его.
Тишина.
Тэхён попытался подняться, но его затошнило. Из груди вырвался рваный кашель. На губах — вкус крови.
— Прекрасно, — процедил Чонгук. — Моя новая игрушка решила сломаться раньше срока.
Он подошёл ближе. Тэхён не видел, но чувствовал, как он стоит рядом. Воздух вокруг стал гуще, злее.
— Кто разрешил тебе валяться, как мусору?
Тэхён хотел сказать, что не может. Что тело не слушается. Что его ломает изнутри. Но он лишь сжал зубы, чтобы не застонать.
— Поднять его. Унести в медблок. И пусть доктор посмотрит, что с этим телом. Я ещё не закончил с ним.
Он развернулся и ушёл. Без взгляда назад.
Жар
В комнате с белыми простынями было душно. Лоб горел, руки дрожали. Доктор ввёл жаропонижающее и что-то бормотал о воспалении. Но Тэхёну было всё равно. Он лежал, почти не ощущая тела.
Дверь отворилась. Тишина сменилась тяжёлым напряжением. Чонгук стоял у изголовья кровати, скрестив руки на груди.
— Ты знаешь, Тэхён, — произнёс он, голос был ледяной, — я не люблю, когда мои вещи выходят из строя. Особенно так рано.
Тэхён смотрел на него мутным взглядом. Слова вонзались, как иглы. «Мои вещи». Он не человек для него. Не личность. Просто вещь. Игрушка. Живая, пока полезна.
— Если ты собираешься умирать — делай это тихо. Я не потерплю истерик, — он наклонился ниже, его глаза встретились с глазами Тэхёна. — Ты не заслужил заботу. Ты заслужил послушание.
Он выпрямился, уже у двери. Остановился.
— Завтра ты снова выйдешь на работу. Или будешь наказан. Мне плевать, в каком ты состоянии.
И вышел.
Пустота
Тэхён остался один. Он дрожал. От жара или от слов — не знал. Но внутри поднималось что-то странное: не страх. Не обида. Что-то другое.
Что-то тёмное
————————
Особняк был, как всегда, наполнен тишиной, но именно эта тишина казалась самой громкой. С утра до вечера здесь не было никаких звуков — лишь изредка слышался треск дверей или мягкие шаги омег, выполняющих поручения. Но сегодня был не тот день.
Тэхён проснулся рано, ещё до того, как начали появляться первые лучи. Время, которое он провёл здесь, среди этих жестоких правил и безжалостной иерархии, не давало ему ощущения спокойствия. Он знал, что за каждым шагом следуют правила, которые нельзя нарушать, и каждое неверное движение может стоить ему не только жизни, но и места в этом доме.
На кухне, где приготовление пищи всегда было одним из первых дел омег, царила атмосфера ожидания. Гён уже был там, его глаза сверлили воздух, и его действия были быстрыми, точными. Он готовился к завтраку, но настроение было напряжённым. Вскоре в комнату зашли другие омеги, каждый из которых ждал своего часа, чтобы получить шанс быть заметным для Чонгука.
Тэхён не знал, почему именно сегодня всё казалось таким напряжённым. Может быть, потому что в этом доме всегда было ощущение, что всё висит на волоске — и каждый должен быть готов к падению в любой момент.
Гён бросил взгляд на Тэхёна, который сдержанно готовил стол, чувствуя, как его плечи напряглись от множества взглядов. Он знал, что в этом доме — только один фаворит. И этот фаворит был не он.
— Ты не ошибся, верно? — голос Гёна был хладным, когда он подошёл ближе. — Чонгук ждал, что ты будешь готовить обед для всех.
Тэхён резко поднял взгляд, его рука замерла на секунду, когда он понял, что речь идёт о Чонгуке. Он ничего не сказал, но в его глазах отразилось понимание — никакой ошибки быть не должно. В этом доме, если ты не делаешь всё идеально, ты оказываешься на периферии.
И вот, в этот момент, в дверь комнаты тяжело вошёл один из других омег — Тэми, который был средним по рангу, но далеко не любимцем Чонгука. Он был высоким, с острым взглядом, и у него всегда была скрытая агрессия. Его лицо оставалось каменным, но он был полон решимости продемонстрировать свою значимость.
— Я слышал, что у нас сегодня все собираются, — произнёс он с хитрой улыбкой, скользя взглядом по остальным омегам. — Интересно, что принесёт утренний ужин?
И вот в этот момент Гён, заметив, как Тэхён замешкался, сделал шаг вперёд. Гён не любил чужаков в их динамике, и тот факт, что Тэхён не сразу отреагировал, вызвал у него лёгкую досаду. Он подходил к нему, не скрывая своего раздражения, но в тот момент его взгляд резко переместился на дверь. И вот, всё изменилось.
Чонгук вошёл в кухню.
Он был без всяких усилий на своём месте — как всегда, властный, холодный, с отсутствующим выражением лица. И всё в его походке говорило о том, что он пришёл сюда не для того, чтобы почувствовать себя хорошо. Он был хозяином, а каждый омега — это его трофей, его собственность, и ничто не должно нарушать баланс.
Он молча подошёл к столу, и его взгляд не спешил останавливаться ни на одном из омег. Все понимали: сегодня будет что-то важное.
— Почему не все на месте? — Чонгук оглядел их. Его голос был как лёд, будто выжигал воздух. — Я сказал, чтобы вы все были здесь, не так ли?
Тэхён ощутил, как его сердце учащённо забилось, а руки начали немного подрагивать. Он не знал, что Чонгук хотел сказать, но ощущение того, что каждый из омег может быть подвержен наказанию, висело в воздухе.
И вот, когда уже казалось, что Чонгук сделает какое-то наказание, Гён вмешался, отойдя чуть в сторону:
— Господин, если позволите, мы начали без задержек. Но есть кое-что важное. Тэхён... — Он сделал паузу, оглядывая остальных. — Он не готовил, как вы сказали.
Тэхён сжался внутри. Гён не мог не воспользоваться моментом, чтобы подчеркнуть его недостатки перед всеми.
Чонгук повернул голову, его глаза встретились с Тэхёном, и тот почувствовал, как холодная волна страха накатывает. Чонгук молчал, его взгляд был резким, но не сдержанным. Это было что-то гораздо большее, чем просто презрение. Это было нечто более глубокое — непонимание того, почему Тэхён не способен соответствовать.
Внезапно он шагнул ближе к Тэхёну, его лицо оставалось неподвижным. Он протянул руку и с лёгкостью поднял его подбородок, заставив посмотреть на себя.
— Ты думаешь, я позволю тебе ошибаться? — его слова были тихими, но полными угрозы. — Ты — игрушка, а игрушки не ошибаются. Если ты не хочешь, чтобы твоя жизнь была здесь адом, тебе нужно учиться.
Гён, довольный своей ролью, шагнул назад, наблюдая за происходящим. Он был готов наблюдать за тем, как Тэхён будет унижен. И, казалось, Чонгук от этого получал особое удовольствие — от того, как его власть и контроль действуют на омег.
Но затем, с лёгким движением руки, Чонгук отвернулся.
— Завтрак, — сказал он. — Готовь.
Тэхён кивнул, его внутренний страх по-прежнему не отпускал. Чонгук уходил, но оставил за собой тяжёлое ощущение в воздухе.
Но в тот момент, когда Чонгук уже собирался выйти, Гён снова вмешался.
— Я так понимаю, что ты решил, что твоя ошибка — это повод для меня наказать его?
Гён пытался не упустить момент, но Чонгук, не оборачиваясь, сказал только одно:
— Это твой шанс. Сделай так, чтобы он не забыл, что значит быть игрушкой.