Помолвленные ненавистью

Каталка с Бель влетела в приёмное отделение, сопровождаемая еще двумя фельдшерами и криком сирены, которая смолкла на парковке, как вздох. На ней лежало её бледное тело, спутанные волосы, ремешок платья сполз с плеча. Глаза — полузакрытые. Кожа липла к простыне, дыхание было поверхностным, рваным.

— 19 лет, девушка, резкое ухудшение состояния после употребления напитка.
Потеря сознания, острые абдоминальные боли, гипертермия, возможная интоксикация. Без анамнеза аллергий. Пульс 122, давление 84/54.

Санитары приняли носилки, и через секунду она исчезла за дверями, где на белых халатах не было имён — только скорость, команда, капельницы, шприцы и молчание.

К первому входу одновременно подъехали два автомобиля.

Первый — глубокого изумрудного цвета, на нём герб семьи Монро.Из него вышла Кристин — высокая, в идеальном пальто, с волосами, будто только что из салона, и лицом, на котором больше не было уверенности. Рядом — Карло, мрачный, строгий, в чёрном костюме безупречной посадки, но с руками, сжатыми в кулаки.

— Где она?! — резко спросила Кристин у медсестры. — Изабель Монро. Мою дочь только что привезли на скорой.

Второй автомобиль — чёрный, гладкий, дорогой, из него вышла Стефани Холл. Высокие каблуки, тренч, идеальная укладка, но лицо — тревожное, напряжённое. За ней — Ричард, как всегда спокойный, но теперь в глазах — настоящий страх.

Они встретились у входа.

— Мы узнали про Бель из звонка Джулса, — тихо сказала Стефани, обратившись к Карло. —Наши дети были в одном клубе. Мы подумали... мы должны быть здесь.

— Спасибо, — коротко бросил Карло, и впервые не было ледяного тона. Только горечь.

— Вы знаете, что с ней произошло? — спросила Стефани. — Что-то с напитком? Отравление? Это точно был не алкоголь?

— Пока никто не знает, — ответила Кристин. — Скорая сказала, что симптомы похожи на сильное отравление. Но что и как на самом деле — пока не ясно. Никто, ничего не видел.

— Это могло произойти быть случайно, — пробормотал Ричард. — Может, кто-то из гостей что-то подмешал. Вечеринка, шум, толпа...

— Это её клуб. Она там всегда всё контролирует. И да, Бель не пьёт всё подряд, — с горечью прошептала Кристин, и впервые — чуть не сорвалась.

Сестра на ресепшене, наконец, вышла и тихо сказала:

— Изабель сейчас в стабилизации. Её перевели в отделение токсикологии. Мы делаем анализы, ставим промывку. Состояние тяжёлое, но стабильное. Когда она придёт в сознание — вам сообщат. Пока, пожалуйста, подождите.

Кристин приложила пальцы к виску, Карло присел на скамью, сцепив пальцы.Стефани молча выдохнула и прошептала:

— Я хочу знать, кто это сделал.

— И я тоже, — ответила Кристин, не глядя.

И только один человек в зале, стоявший в углу в чёрной куртке с опущенным капюшоном, не двигался. Эштон. Он приехал один. Не сказал родителям.Он смотрел сквозь стекло, как будто мог силой взгляда повернуть время вспять.

"Я не думал, что всё будет именно так. Мне же сказали — просто привкус изменится. Черт, я не хотел — чтобы она попала в больницу..."

Спустя несколько часов.

Свет — мягкий, рассеянный, белый. Не клубный, не солнечный. Холодный и стерильный. Веки тяжёлые, будто к ним привязали груз. Пальцы — как не свои.Мозг — как после падения в воду с высоты: всё гудит, медленно, глухо.

Изабель Монро открыла глаза.

Медленно, по миллиметру.Потолок — ровный, бледный, с круглой лампой, пульсирующей, как сердце. В носу — кислородная трубка. В руке — капельница. Голова — как после аварии.Она не сразу поняла, где находится. Но потом в сознание, как осколки стекла, начали врезаться обрывки:

— клуб
— коктейль
— жара
— боль
— кто-то держал её за руку
— кто-то звал по имени

Она моргнула и повернула голову.На стуле у окна сидел Карло.В костюме, без галстука. Рукава закатаны. Глаза — закрыты, но спина напряжена. Рядом, у кровати, Кристин. Лицо бледное, глаза красные. Руки сжаты, ногти врезались в ладони.На коленях — её клатч, забытый, полураскрытый.Она смотрела на Бель, не дыша. А потом — резко подалась вперёд:

— Изабель?
— Малышка, ты... ты слышишь меня?

Бель попыталась кивнуть. Голова отозвалась тупой, давящей болью:

— Где я? — хрипло прошептала она.Словно голос принадлежал не ей.

— В больнице, — быстро сказала Кристин. — Ты... ты потеряла сознание. Скорая забрала тебя прямо из клуба. Что-то было в твоем коктейле. Мы пока еще не знаем, что именно. Врачи уже работают над этим.

Карло открыл глаза. Встал.Смотрел на дочь, как будто впервые видел. Как будто боялся — исчезнет:

— Всё хорошо, — сказал он. Голос глухой, как от подземного эха. — Ты в безопасности.

— Я... я сама выпила коктейль, — выдохнула она.

— Тсс, — Кристин аккуратно взяла её за руку. — Не сейчас. Ты должна отдыхать.

Из коридора послышались шаги.Открылась дверь. На пороге — Стефани и Ричард.

Стефани резко остановилась, взгляд метнулся к монитору, к лицу Бель, к капельнице. Потом она подошла ближе, не дожидаясь приглашения:

— Изабель. Мы так рады, что ты пришла в себя. Это был такой... ужас. Мы очень переживали...за тебя.

Бель смотрела на них в тишине.И вдруг спросила, с трудом ворочая словами:

— Кто...

— Мы еще не знаем, — быстро сказала Кристин. — Никто ничего не видел. Это мог быть кто угодно. Один из гостей. Или...

Она осеклась.

Изабель закрыла глаза.Но перед внутренним взором — не гости, не бармен. Не чужие. А он—Эштон. С его спокойной ухмылкой и с бокалом в руке и с фразой:

«А, Изабель. Кажется, в вашем коктейле горечь. Может, вы посоветуете, как мне с этим поступить ?

Она почувствовала, как губы дрогнули.
Но ничего не сказала.

Спустя два дня. Cedars-Sinai Medical Center.

Палата была почти тишиной. Только редкие звуки шагов за дверью, лёгкий шум вентиляции и капельница, по которой больше не текла жидкость — её уже собирались снимать.

Бель лежала на кровати с планшетом на коленях, пролистывая письма. Глаза были в порядке, дыхание ровное, но лицо — чуть бледнее обычного, губы без привычной помады, а волосы небрежно собраны в пучок.

Она выглядела... спокойно. Но не потому, что всё хорошо. А потому, что научилась носить ледяное спокойствие, как броню.

Дверь открылась. Врач — высокий мужчина в очках с серебристой оправой — вошёл с планшетом и деловым лицом:

— Изабель. Доброе утро.

— Доброе, — кивнула она. — Я здорова?

Он усмехнулся коротко, но тепло:

— Да. Полностью. Мы получили результаты анализов. В вашей крови были следы вещества с высокой горечью — оно используется в пищевой промышленности для дегустации. Технически — оно неопасно. Но в такой концентрации, как у вас, оно вызвало агрессивную реакцию: рвоту, судороги, гипертермию, спазмы.

— То есть... кто-то специально подмешал, — сказала она тихо. Не вопрос. Констатация.

— Да. И сделал это умышленно. Это не ошибка и не случайность. Мы передали всё полиции, — врач кивнул. — Но с вами всё будет хорошо. Организм справился. Сегодня вас выписываем.

Она молчала. Несколько долгих секунд.Потом кивнула, словно внутри что-то окончательно встало на место:

— Спасибо, доктор.

Она переоделась в одежду, которую привезла Тея: чёрные брюки, рубашка и тёмные очки. Люкс принёс ей свежий кофе и громкий комплимент — "ты выглядишь как покинутая невеста мести, и я в восторге."

Кристин и Карло забрали её сами.На парковке стояла их чёрная машина с тонированными окнами.Она села внутрь без лишних слов.

Стефани и Ричард Холл тоже приехали — уже после выписки. У дверей приёмного отделения. Поздно. Они стояли, переглядываясь, и Стефани сказала:

— Надо поговорить с Эштоном. Просто... исключить.

Ричард только вздохнул:

— Или — подтвердить.

Но они не знали, что Бель уже решила не говорить. Пока. Потому что сначала она выяснит всё сама.Точно. Без эмоций. Без ошибок.

Дом встретил её тишиной.Слишком чисто, слишком аккуратно. Как будто здесь не жили, а ждали.Кристин сразу распахнула окна — будто впустить воздух, в котором нет запаха больницы. Карло позвонил охране, усилив контроль у входа. И только Бель молча прошла в свою комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

"Я дома. Всё кончено."

Но внутри всё только начиналось.

Она сняла очки, медленно провела рукой по лицу.Знакомое отражение в зеркале встретило её ледяным взглядом. Губы чуть сжаты,челюсть — напряжена.Она села за письменный стол, открыла ноутбук.
Расписание университета, лекции, электронные письма от кураторов. Всё шло своим чередом, как будто никто не падал.Никто не лежал на каталке. Никто не глотал яд.

16:02.

Кристин заглянула в комнату:

— Может, отдохнёшь?

— Уже отдохнула, — коротко ответила Бель, не отрывая взгляда от экрана.

— Изабель... — мягче, почти шепотом. — Тебе не обязательно завтра ехать.

— Мне обязательно.

— Но...

— Я сказала, я поеду.

Кристин замерла, поняв: тут не переубедить.
Она тихо закрыла дверь.

Весь день Бель провела в своей крепости.

Прочитала всё, что пропустила. Сделала конспекты. Ответила на письма преподавателей. Проверила всё по курсу архитектуры. Люкс прислал пять голосовых — «Завтра мы вернёмся так, как будто ты воскресла из ада и принесла с собой мстительный глянец».Тея скинула фото платья и подписала: «Хочешь, я разобью его машину? Просто скажи номер.»

Бель не отвечала.Она просто готовилась.
Не к парам. А к нему. К тому, чтобы снова пройти мимо Эштона Холла. Мимо его бледных девочек на коленях. Мимо его лени и улыбок. Мимо того, кто уже знает, что в том бокале была его вина.

Утро следующего дня.

Бель проснулась без будильника.Тело ещё было слабым — не больным, но будто изнутри что-то выжгли. Она медленно села на край кровати, прикрыла глаза. Глубокий вдох. Выдох.

"Ты не упала. И больше — не упадёшь."

Пять шагов до гардероба — и она уже в работе.

На ней сегодня: чёрные высокие брюки с острыми стрелками. Атласный кремовый топ на тонких бретелях. Поверх — графитовый пиджак, почти в цвет оружейной стали.
Волосы собраны в безупречный хвост. Очки — чуть дымчатые, подчёркивающие глаза, в которых теперь не просто лёд, а сталь. Аромат — сильнее обычного. Больше мускуса. Горькая вишня и шоколад, будто предупреждение: подходи, если готов сгореть.

Вскоре она уже сидела в машине.Кофе в правой руке, телефон в левой. Пальцы с безупречным маникюром листали расписание.Кампус приближался. Словно сцена.И у неё был план — молчать, И
игнорировать. Улыбаться — только друзьям.И не дрогнуть. Ни на секунду.

Он уже был там.Эштон. Стоял у колонны в своём безупречно сидящем пальто, на шее — серебристая цепь, в руке — бумажный стакан кофе. Рядом — новая девушка. Модельная внешность, растянутый свитер, юбка до бедра, вечная наивная улыбка. Одна рука — у него на груди. Вторая — в его волосах. Как будто клеймо: занято. Он смеялся. Полуобнял её. Целовал в висок. Всё — привычно. Всё — как всегда.

Но когда он увидел её, время на секунду застыло.

Бель шла по лестнице, как будто это красная дорожка. Люкс слева. Тея справа.Голова прямо. Взгляд — острый, но ни разу не коснулся его. Ни одной секунды, ни одного взгляда, ни одного намёка. Она прошла.
Мимо. Словно он — просто воздух.
Улыбнулась Люксу. Усмехнулась Тее. А от него — словно отгородилась пуленепробиваемым стеклом.

Эштон молчал несколько секунд. Говор, смех, шорох шагов вокруг него продолжался — а внутри всё будто заглохло. Девушка что-то шептала, теребя воротник его пальто. Он не слушал. Просто смотрел, как её фигура растворяется в толпе.

"Она не сказала мне ничего и не обвинила.Не устроила сцену."

Он отпил кофе. Горько.

"Значит, не знает. Значит, пронесло.Значит, можно... просто забыть."

Но внутри — что-то грызло. Не тревога.
Это вина — та что притупляется.
Та — с которой можно жить.

"Я же не убил её."

"Она живая и сильная. Ходит,смеётся.
Значит... можно отпустить."

Он снова повернулся к девушке. Усмехнулся. Поцеловал в висок.

После первой лекции Бель ушла вместе с Люксом и Теей в любимое укрытое место — небольшой внутренний дворик за зданием гуманитарного факультета. Там были лавки под деревьями, фонтаны и редкое, настоящее уединение.Люкс первым достал лавандовый вейп, затянулся и нервно выдохнул:

— Ну и что это было, прости меня, конечно? Он там, у колонны, с какой-то Барби, играет в счастливого мудака, а ты прошла мимо — как ангел смерти в Prada.

Тея села на спинку лавки, скрестила ноги:

— Ты должна была хотя бы взглянуть. Бросить в него кофе. Плевок. Тень. Что-нибудь!

Бель молча сняла очки. Глаза были спокойными, без вспышки, без злости.
Просто — пустыми.

— Я ничего не буду делать, — спокойно сказала она. — Совсем ничего.

Люкс сдвинул брови:

— Что значит ничего?

— То и значит, — выдохнула она, — что я не скажу полиции. Не скажу родителям. Не устрою истерику. И не ткну в него пальцем.

— Бель... — осторожно начала Тея, — но он же...

— Я знаю, что это он.— голос Бель звучал тихо, но в нём была сила, от которой дрожала трава у ног.

— Я видела его лицо, когда он отдавал мне бокал. Я помню интонацию. Помню, как он ушёл. И знаю — он не хотел, чтобы всё было так. Но это не меняет сути.

Она посмотрела прямо перед собой, взгляд в никуда:

— Я не покажу ему своей боли. Я не превращу это в шоу. Я не стану очередной драмой в его биографии. Пусть его совесть грызёт.

Пауза.Она усмехнулась, горько:

— Хотя, если честно, у него нет её. Ни совести. Ни внутреннего веса. Он —  как пустой сосуд. Просто умеет улыбаться.

Люкс смотрел на неё с болью.
Тея — с огнём.

— Значит, ты просто... забудешь? — тихо спросила Тея.

— Нет. Я не забуду. Просто пока что, я ничего не сделаю.

Она надела очки и поднялась.Пальто на плечи,сумка на локоть.

— Пусть думает, что свободен. Это его наказание. Он будет оглядываться всю жизнь.

И ушла.Прямая спина. Чёткие шаги. Тень от дерева легла на её волосы, как корона.

А Люкс прошептал:

— Чёрт... Она страшнее, чем смерть. И в сто раз красивее.

Лос-Анджелес окутывался огнями, а воздух становился тёплым, с ароматом цветов и асфальта. Город готовился к очередной ночи — но для Crimson Room эта ночь была особенной. Хозяйка возвращалась.

Тёмное купе остановилось у входа.
Дверь открылась — и Бель вышла.

Вечернее солнце поймало блики на её очках, отразилось в пряжке ремня и в браслете на запястье. На ней — чёрный шёлковый комбинезон, открывающий ключицы, чёткие линии, волосы убраны в гладкий хвост, на губах — вишнёвая помада.

Весь персонал, будто по команде, вынырнул из зала.Нора, менеджер, первой бросилась навстречу:

— Бель! Боже, ты... ты в порядке?

Бармены, официанты, даже охрана подошли ближе. Кто-то выглядел испуганным, кто-то виноватым, кто-то почти плакал от облегчения:

— Ты выглядишь как богиня, которая только что воскресла, — выдохнула Нора.

Бель усмехнулась и подняла ладонь:

— Всё нормально. Правда. Я цела и ситуация улажена.

— Но... кто это сделал? — робко спросила одна из хостесс.

— Это больше не имеет значения. Главное — чтобы вы знали: вы всё сделали правильно. Вы сработали чётко. Я горжусь вами.

Она прошла внутрь. Клуб был тёплым, мягко подсвеченным.Свет скользил по зеркалам, и на секунду в отражении она показалась себе совсем другой. Жесткой.

У стойки стоял Ник. Бармен. Он нервно протирал бокалы, будто в надежде отполировать и вину тоже. Когда увидел её — вытянулся почти как солдат:

— Бель... — начал он, виновато.

Она остановилась напротив него.Смотрела прямо, но спокойно:

— Ты отличный работник, Ник. И ты сделал всё, что должен был. Вызвал меня и не запаниковал. Ты держался. А это главное.

Он моргнул:

— Но я же... не заметил, что он что-то добавил. Он сидел спокойно, и даже не подходил к бару...

— Именно, — кивнула она. — Он играл на публику. Психи не всегда визжат. Иногда они улыбаются и платят картой премиум-класса.

Пауза.

— Главное — теперь ты знаешь. И в следующий раз не бойся действовать быстрее. Просто доверяй инстинкту. Если кто-то кажется странным — он, скорее всего, и есть.

Ник кивнул. С облегчением:

— Спасибо, Бель. Правда.

Она коснулась стойки пальцами:

— Всё под контролем. У нас будет идеальная ночь. Я здесь. И это мой клуб.

Она повернулась к залу.И Crimson Room снова ожил. Как будто сердце здания снова забилось. Потому что вернулась она. И с этого вечера каждый, кто войдёт в этот клуб, будет знать:с ней лучше не играть.

На побережье Лос-Анджелеса шум прибоя смешивался с ритмами чилаута и звоном бокалов. Лёгкий солёный ветер, запах жареных креветок, коктейлей и солнцезащитного крема — идеальный фон для тех, кто не любит думать, что на улице сентябрь.

На веранде у самого берега сидела компания из четырёх человек. Мужские смехи, ленивые фразы, и стол, уставленный стаканами с лимоном, льдом и алкоголем, который был слишком крепким, чтобы пить его просто так.

Эштон — в белой футболке, с закатанными рукавами, солнцезащитные очки на макушке, волосы растрёпаны морским ветром. В руке — бокал с золотистым содержимым, в глазах — то ли усталость, то ли попытка выжечь остатки мыслей.

Джулс смеялся рядом, рассказывая историю о том, как девушка на неделе спутала его с кем-то из TikTok.

— ...а потом просила автограф на руке. Я расписался как «внук Элвиса», не знаю, зачем. Но ей понравилось.

Зейн ржал. Тай пил молча, как всегда.

— Ты быстро отвлёкся, — бросил Зейн, покосившись на Джулса. — Ещё недавно ты грезил той девушкой. Как там её звали?

Джулс откинулся на спинку шезлонга:

— Бель. Да ну её. Красивая, но холодная  — это не моё. Она — как музей. Смотреть можно, трогать нельзя. А я в музеи не хожу.

Эштон молча отпил из бокала.Никто не заметил, как его пальцы чуть сжались.

— Красивая, — пробормотал Зейн. — Всё равно была в ней какая-то магия. Жаль, что с ней так вышло на том вечере. Кто-то реально жестко подставил её с этим коктейлем.

— Кто бы это не был — он мудак, — сказал Тай, впервые за вечер, хрипло.

Эштон всё ещё молчал.Смотрел на закат, будто хотел провалиться в него.

"Я же не убил её. Она в порядке.Смеётся. Ходит в универ с друзьями. Значит, я могу дышать. Могу сидеть здесь. Могу пить, чёрт возьми."

Он бросил взгляд на Джулса. Тот флиртовал с официанткой, строил из себя беззаботного.

"Быстро забыл, да? Хотя... я тоже здесь.
Значит, и я забыл?"

Нет. Не забыл. Просто старался. Впервые в жизни — старался не чувствовать. И это было труднее, чем он думал.