Боль

Тепло, мягко и уютно. Блаженное чувство некой тяжести с утра, которое не даёт и пошевельнуться. Но что-то здесь не так. Слишком... приятно? Да, даже более, чем слишком. Какое-то малиновое чувство сковывало тело мальчишки. Что-то немимоверно отрадное.

Открыть глаза – было самой отвратительной и неизбежной идеей. И только сейчас стало понятно – он впервые заснул за эту неделю. Казалось бы, вот оно то, что в какой-то степени делает счастливым это утро – ощущение бодрости. Но нет. Что-то другое и даже не заметное, ведь, приоткрыв веки, ничего необычного Рюноске не увидел. Только солнечный свет, тухло проникающий сквозь шторы.

11:32

А в школу ему нужно к 8:15. И то ли из-за спросонья, то ли из-за своей апатичности, Акутагаве было уже абсолютно плевать. Всеравно опоздал.

Лежать на правом боку теперь было неудобно, поэтому бледнокожий повернулся и стал ещё бледнее. С другой стороны тихо вздымалась чья-то спина. Светлый воротник рубашки, бинты на шее и тёмные, совсем немного кудрявые, наверняка, мягкие до умопомрачения волосы.

– Дазай-сан... – тихонько позвал мальчик.

Ответа не последовало. Он уже и сам догадался, что это его наставник. Тот почти никогда не оставался на ночь, а если оставался, то отворачивался в другую сторону. Рюноске всегда нравилось дыхание спящего учителя. Почти неслышимое, томное и безмятежное. Оно казалось успокаивающим.

Мальчишка слабо улыбнувшись своему началу дня осторожно сполз с дивана, благо не скрипящего, и удалился на кухню. Холод больно ударил по ногам, стоило им только дотронуться до плитки. Невольно нахмурившись, Акутагава шагнул дальше и, проверив наличие воды в чайнике, включил его. Пока тот начинал беззвучно шипеть, чашка с заваркой и ложкой сахара уже стояли в ожидании. Но через пару минут бледнокожий уже шёл с горячим чаем в руках обратно.

Открыв дверь, Рюноске увидел Осаму, уже не спящего, с не своим телефоном в руках. Это было не страшно, ведь учитель не будет опускаться до уровня чтения чужих переписок.

– Доброе утро, Дазай-сан, – хриплый голос прозвучал в тишине.

– Доброе, – небрежно кинул другой.

Обходя диван, мальчик хотел выхватить свой телефон из бинтованных рук, но наставник ловко дёрнул ими в нужный момент и надменно улыбнулся. Лёгкий румянец накрыл щёки из-за внезапного стыда, но мальчишка старался быть спокойным.

Когда чашка стояла на прикроватной тумбочке, а он уже сидел, опираясь о стену, на своей стороне кровати, прозвучал неожиданный вопрос:

– Пароль скажешь? – спокойно и как-то отстранённо звучал прекрасный голосок.

Рюноске злорадно улыбнулся. Неужели сам не справиться?

– А я думал, взломаешь, – отчасти счастливо ответил тот.

– Слишком новый... – тихо цыкнув подметил Осаму.

Всё нутро мальчика ликовало от этих слов. Наставник нуждается в его помощи? Да не может быть.

– Нет, не скажу, – сухо произнёс мальчишка, делая глоток горячего чая.

Холодный взгляд медленно повернулся в сторону Рюноске. Глаза вражали недовольство полное садизма и желания зарезать. Однако, другой выражал полное спокойствие – он был уверен, что здесь его не тронут. Учитель никогда не причинял сильной боли в этом доме.

– А вам вообще зачем? – мальчик хоть и выглядел умиротворенным, но обратился на «вы».

– Тебе лицо о стену размазать или ты тупой? – звучал резко пониженный и много обещающий голос, – я не бухой – нянчиться с тобой не буду.

Акутагава невольно дёрнулся, очи расширились и маленькие зрачки смотрели на отражение в чашке. Нет, ему не было страшно из-за возможной встречи со стеной. Совсем не из-за взгляда и уж точно не из-за голоса. Он боялся, что правда видел не настоящего Дазая по ночам. Боялся, что то было ложью. И совсем не хотел продолжать этот разговор.

– тридцать восемь, шестьдесят четыре, пятьдесят семь, – прохрипел он под нос.

Осаму ввёл услышанное и через секунду во всю исследовал «личную жизнь» ученика. Тот, в свою очередь, продолжал пялить в чай, иногда немного дрожа.

– Только не говори, что верил в то, что это правда, – безэмоционально выкинул наставник.

Рюноске опять дёрнуло. Дёрнуло за последние ниточки надежды. Внутри что-то треснуло и закололо. Больнее, чем когда-либо.

– Жалкое убожество, Акутагава-кун, – вытягивая каждое слово, наигранно разочарованно произносил Дазай.

Эти слова буд-то вывели из транса. Хотелось рвать и метать. Пытаясь хоть как-то вернуться в нормальное состояние, Акутагава сделал ещё один глоток, чуть не подавившись. Этот диалог стоит просто забыть.

– Вы не опоздаете на работу, Дазай-сан? – хрипло и отстранённо прозвучал голосок.

– Нет, не опаздаю, – раздражённый этим вопрос, незамедлительно ответил тот.

Немного расстроенный таким ответом, Рюноске безжизненными глазами взглянул, на свой телефон, который бессовестно исследовали.

– А телефон вы мне когда вернёте?

Мужчина довольно усмехнулся. Он ждал этого вопроса.

– Когда дочитаю, как ты обсуждаешь план списывания контрольной, очень не культурно матеря всех и вся, со своими друзьями, – радостно объявил Осаму.

Обработав услышанное, мальчик впал в ступор, а потом поспешил отобрать свой телефон. Но рука наставника больно зажала его запястье, и ещё одного движения хватит, чтобы сломать саму конечность. От боли парень сжался, но даже не прошипел. Было страшно, ведь много что может произойти после.

– На месте Гин, я бы уже давно забрал у тебя эту штуку и пальцы отрезал, – чуть ли не пропел Дазай.

В сердце что-то ёкнуло, а по телу пробежала маленькая дрожь. Мысль о том, что это знает его учитель уже пугала. Но вот злая Гин похлеще, чем вся мафия. Акутагава редко видел её в взбешонном состоянии, но помнил.

– Неужели ты на столько меня уважаешь, что ставишь на ровне со стукачами? – обиженно пролепетал тот.

– Чужие переписки же вы читаете, – возмущённо прошипел с заломанными руками Рюноске.

В положении он находился странном: то ли сидел, то ли лежал. Мальчишка даже не заметил, как вторая рука тоже стала обездвиженной. Во всяком случае, бледнокожий, наверное, сидел, опираясь больным боком о ногу Осаму, который старался на него не смотреть, с жалким видом привязаной к одинокому псины.

В воздухе повисло секундное молчание, буд-то Дазай забыл свою реплику.

– Не виноват же я в том, что никто твоим воспитанием не занимается, – беззаботно и одновременно возмущённо всё же слетели с его уст слова, – поэтому этим приходится заниматься мне, – с раздражением добавил он.

Что ответить – мальчик не знал. С одной стороны тот был прав, воспитывать Рюноске никто другой не собирается, а с другой стороны ему ведь пятнадцать. Не слишком ли он стар для «воспитания»?

Спустя некоторое время мальчишка выдернул свою руку, но не для того, чтобы снова попытаться забрать свою вещь. Очередной приступ надоедливого кашля заполнил тишину комнаты. Прикрыв рукой рот, Акутагава потянулся за платком, который после впитал алую жидкость. В тоже время наставник подогнул под себя ноги и продолжил пялить в экран. Мальчик наконец откашлился и положил голову на чужие колени, ожидая.

Через пару молчаливых минут ему отдали то, что он хотел. Мальчишка уже хотел отодвинуться, но не вышло – Осаму притянул его за ворот к себе. Рюноске чувствовал его блаженное дыхание на своём ухе.

– Увижу такое ещё раз, и ты покойник, – громким, басовым голосом предупредил тот.

Его отпустили. Акутагава резко отстранился и схватился за ноющее от боли и жара ухо. Слишком громко и близко. Дазай наконец слез с кровати и поплёлся за своими вещами, которые всегда оставлял на подоконнике.

– Дазай-сан... – прошептал другой, не имея даже понятия, что сейчас скажет. Просто хотелось снова его позвать.

– М?

–... Извините, – ляпнул первое, что пришло в голову Рюноске.

Надевая свой пиджак, Осаму отстранённо, прикрыв веки.

– Только один раз, Акутагава-кун, – с сомнительной лаской пропел он, – не более.

Мальчишка лишь кивнул, смотря в спину уходящей в окно фигуре.
С этого дня он будет чистить свои переписки.

***

17:34

Не скажешь, что он что-то вообще делал. Нет, конечно, Рюноске оправдал своё отсутствие в школе тем, что «немного по-плохело», и дома немного убрался. Но его голова была занята другим.

Я не бухой – нянчиться с тобой не буду.

От него никогда не пахло алкоголем. Дазай не позволял себе появляться перед учеником будучи пьяным. Причина этого была не известна, но мальчишка считала, что «чисто из его больного принципа». Да и если Осаму всё же напивался, разве пьяные люди не говорят всегда правду? Мем даже, кажется, такой был. А если это ложь? Если наставник ни разу не был искренним с ним по ночам, то что теперь? Почему бы просто не сделать вид, что всё нормально? Всё ведь хорошо.

– И чего здесь хорошего? – хриплый голос эхом заполнил комнату.

– Всё хорошо, – огрызнулся парень.

– Он просто тебе лгал.

Чёрное, как бездна, существо появилось из пустоты прямо перед бледным лицом. Оно имело что-то похожее на человеческий вид, а алые нити, обвивающие тело, можно принять за вены. Красиво, но не для Акутагавы.

– Свали! – потребовал мальчик, – тебя никто не звал!

Способность растворилась в воздухе, подобно дыму. Рюноске не знал – хорошо или плохо, что его голоса в голове могут быть материальны. Но почти никто об этом не знал, поэтому уже не важно.

***

19:07

– Мори-сан дал нам задание, – с неким разочарованием заявил Осаму.

Мальчишка слабо дрогнул, когда неожиданно услышал голос опоздавшего учителя у себя за спиной, но постарался налепить на себя маску спокойствия и осторожно обернулся.

– Какое? – немного деловито спросил мальчик.

– Которое ты, как обычно, провалишь, – позабавил вопрос Дазая.

Рюноске замученно заглянул в его глаза, ожидая другого ответа. В них ничего не было кроме отвращения, надменности и какой-то тупой азартности. Однако, ответа он не получил.

– Пошли уже, – совсем не заинтересованно сей ситуацией кинул учитель, быстрым шагом направляясь к выходу.

Акутагаве ничего не оставалось, как глупой и верной собачкой последовать за своим хозяином.

Дебил